История любви в картинах. Леонардо да Винчи и Салаи

Говорить о личной жизни самого известного художника в мире — словно ходить по тонкому льду. Он не оставил никаких документальных свидетельств о своих любовных похождениях; о его отношениях с женщинами вообще никто ничего толком не слышал. О связях Леонардо да Винчи с мужчинами ходили упорные слухи еще при жизни и впоследствии они только крепли. Более четверти века художник заботился о своем ученике, известном под прозвищем Салаи, но что связывало их на самом деле — со стопроцентной уверенностью не возьмется утверждать никто. Остается лишь попытаться представить себе их историю, опираясь на сохранившиеся сведения, и в том числе авторства самого Леонардо.

<h2>Несносный мальчишка</h2>



В своих рукописях да Винчи иногда прибегал к замысловатому методу письма при помощи зеркала — сделанные таким образом записи невозможно было прочитать без этого приспособления. Он поступал так в случаях, когда речь шла об особо значимых для него вещах.



И одна из таких записей гласила: «Джакомо пришел жить со мной в день святой Марии Магдалины 22 июля 1490».

Джан Джакомо Капротти да Орено — так звучало полное имя нового ученика да Винчи — был десятилетним мальчиком на момент его поступления в мастерскую художника. Он был родом из Орено, скромного поселения неподалеку от Милана. О его родителях ничего неизвестно, кроме того, что отца в документах называли «сыном последнего мастера Джованни». Это значит, что дед Джакомо обладал определенным статусом и мог быть землевладельцем.

В то время в Италии отправлять мальчиков столь юного возраста в подмастерья к художникам и представителям других ремесленных профессий, к которым в эпоху Возрождения относились и живописцы, было довольно распространенным обычаем. Они выполняли посильную работу в доме и студии, а в качестве платы получали пропитание и крышу над головой. Если такой мальчик на побегушках проявлял способности к рисованию, то впоследствии он получал уроки мастерства от своего учителя и сам мог стать живописцем. Так случилось, к примеру, с Пьетро Перуджино, который юношей поступил в мастерскую одного из художников в Перудже.



Подразумевалось, что новый обитатель студии да Винчи также будет во всем слушаться мастера и выполнять все поручения. Но вышло так, что он с самого начала занял особое положение в мастерской, своими проказами испытывая терпение живописца. А оно казалось воистину бесконечным: несмотря на то, что рукописи Леонардо пестрят перечислением дерзких выходок Джакомо, мальчик не только продолжает оставаться при нем, но и пользуется привилегиями в виде роскошных одежд, которые заказывает для него да Винчи.

Не прошло и дня, как он продемонстрировал свои главные таланты: красть и лгать. «На второй день я велел скроить для него две рубашки, пару штанов и куртку, — жаловался Леонардо в письме отцу мальчика. — А когда я отложил в сторону деньги, чтобы заплатить за эти вещи, он эти деньги украл у меня из кошелька, и так и не удалось заставить его признаться, хотя я имел в том твердую уверенность». Что не помешало художнику на следующий же день пригласить провинившегося слугу составить ему компанию на ужине с его другом-архитектором. Чуда не произошло: маленький сорванец успел отметиться и там: «И этот Джакомо поужинал за двух и набедокурил за четырех, ибо он разбил три графина, разлил вино», — пишет да Винчи в том же письме и добавляет ремарку на его полях: «Вор, лгун, упрямец, обжора».



<h2>Маленький дьявол</h2>

Убедившись в своей безнаказанности, Джакомо совершает все более дерзкие проступки. Через некоторое время у другого ученика в мастерской Леонардо пропали несколько серебряных монет и штифт из серебра, предназначенный для рисования. Во время обыска пропажу нашли в сундуке у Джакомо. А еще полгода спустя Леонардо получил заказ на изготовление эскизов костюмов для праздничного турнира, приуроченного к свадьбе Лодовико Сфорца. Мальчик был с ним на примерке и воспользовался моментом, когда участники сняли свою одежду. «Джакомо подобрался к кошельку одного из них, лежавшему на кровати со всякой другой одеждой, и вытащил те деньги, которые в нем нашел, — писал Леонардо. — Равно, когда мне в этом же доме магистр Агостино ди Павия подарил турецкую кожу на пару башмаков, этот Джакомо через месяц у меня ее украл и продал сапожнику за 20 сольди, из каковых денег, как он сам мне в том признался, купил анисовых конфет».

Немудрено, что за свои проделки юноша в конце концов получает соответствующее прозвище — Салаи, а в уменьшительной форме Салаино. На тосканском диалекте оно означает демон или бес и впервые упоминается в платежном документе авторства да Винчи, датированном январем 1494 года.

Возможно, он позаимствовал это имя у персонажа рыцарской поэмы «Морганте» итальянца Луиджи Пульчи — книги, которая хранилась в библиотеке художника.



Что же останавливало да Винчи от того, чтобы раз и навсегда избавиться от изворотливого пройдохи? Возможно, ответ содержится в свидетельстве Вазари, который отмечал, что Салаи был «очень привлекателен своей прелестью и красотой, имея прекрасные курчавые волосы, которые вились колечками и очень нравились Леонардо». Художник вообще много внимания уделял эстетике внешнего вида. Он регулярно посещал цирюльника, следил за состоянием своей прически и даже подкрашивал волосы, когда в них начала появляться седина. Флорентийский автор Аноним Гаддиано так описывал внешность художника: «Приятный господин, хорошо сложенный, грациозный, привлекательный на вид. Он носил розовую накидку, доходившую ему до колен, тогда как в ту эпоху носили длинные одежды. У него была красивая, вьющаяся, хорошо уложенная шевелюра, ниспадавшая до середины груди».

Да Винчи никогда не жалел средств на то, чтобы наряжать своего ученика как любимую игрушку. В одной из записок художника расписаны необходимые материалы для того, чтобы пошить юноше роскошный плащ из серебряной парчи с отделкой из зеленого бархата. Расходы Леонардо на одежду для Салаи только в первый год его пребывания в мастерской приблизительно составляли сумму, которую в среднем получал в год слуга. Эти деньги ушли на то, чтобы приобрести двадцать четыре пары обуви, четыре пары штанов, шесть рубашек, три куртки, льняной камзол, плащ и шапку. В более поздних рукописях значится, что да Винчи раскошеливался на цепочку для своего фаворита, меч и даже поход к гадалке. А в другой раз он дал Салаи три золотых дуката только потому, что тот попросил их на покупку розовых чулок с узором. И тут же неделю спустя отмеряет ему 21 локоть полотна на рубашку стоимостью более десяти лир, что на тот момент составляло полугодовую зарплату слуг. Дорого же обходилось художнику содержание простого подмастерья.



<h2>Тайна, покрытая мраком</h2>

Как уже было сказано, достоверных сведений о личной жизни Леонардо да Винчи не сохранилось. Он сам никогда не писал о своих любовных похождениях, несмотря на привычку довольно скрупулезно отчитываться в своих рукописях даже о самых мелких деталях ежедневной рутины. Возможно, это было связано с тем, что его сердечная привязанность могла привести к серьезным обвинениям в то время. И в жизни художника уже был подобный прецедент.

В 15-м веке сексуальные отношения между мужчинами во Флоренции стали настолько распространенными, что в немецком языке даже появилось сленговое обозначение гомосексуалистов — «флоренцер», что означает «флорентинец». Со временем правители города начали предпринимать меры для пресечения этой «моды», создавая специальные комитеты и назначая строгие наказания вплоть до сожжения на костре. К счастью, до этого доходило редко: преимущественно приговор ограничивался штрафом, но за повторный привод нарушителей могли заключить в колодки у здания тюрьмы.



Ко всему прочему на улицах Флоренции были установлены ящики, известные под названием «отверстия истины». Жители города могли анонимно оставлять в них письма с рассказом о нарушителях разных законов и предписаний. И в 1476 году в таком ящике было обнаружено письмо с обвинением Леонардо да Винчи в связи с семнадцатилетним Якопо Сальтарелли. И хотя спустя пару месяцев появилось еще одно подобное обвинение, написанное на латыни, художник не был осужден. На заседание суда не явились ни авторы доносов, ни какие-либо свидетели, а для вынесения приговора только лишь анонимных доносов было недостаточно.



Но, как говорится, ложечки нашлись, а осадок остался, и этот случай мог стать причиной того, что да Винчи опасался упоминать о своей личной жизни в рукописях. Хотя это не помешало некоторым исследователям с уверенностью утверждать о его гомосексуальной ориентации, и родоначальник психоанализа Зигмунд Фрейд был в их числе. Во многом таким интерпретациям способствовали некоторые высказывания художника. Он писал: «Акт деторождения и все, что имеет к нему какое-либо отношение, настолько отвратительны, что люди скоро вымрут, если бы не было красивых лиц и чувственных наклонностей». А также: «Интеллектуальная страсть вытесняет чувственность … Кто не обуздывает похотливые желания, ставит себя на один уровень со зверем».



Хотя последняя запись может быть трактована не только как попытка подавить в себе порицаемые окружением порывы, но и как полный отказ да Винчи от каких-бы то ни было сексуальных отношений в принципе. Поэтому некоторые исследователи его биографии предпочли сделать вывод о том, что художник на протяжении всей жизни хранил целомудрие. Если они правы, то его сердечная привязанность к юному подмастерью была исключительно платонической и основывалась на эстетическом удовольствии от лицезрения златокудрого бесенка с внешностью ангела.

<h2>Жизнь без Салаи</h2>

Расставание да Винчи с его спутником жизни спустя почти три десятка лет так же таинственно, как и их отношения. Художник ни единым словом не обмолвился в своих записях, что же произошло между ними, после чего Салаи покинул его дом навсегда. Известно лишь одно: когда в 1519 году Леонардо озаботился составлением завещания, Джакомо уже не было рядом с ним. Хотя это не помешало да Винчи упомянуть его в этом документе, в отличие от рукописей, в которых он больше никогда не напишет ни строчки о своем златокудром подмастерье.

Последние годы жизни художник провел в компании своего нового фаворита — Франческо Мельци. Он был сыном миланского аристократа, у которого да Винчи частенько гостил в его имении близ Милана. Мальчик был хорошо воспитан, имел блестящее образование и склонности к рисованию. Он был совершенно пленен интеллектом и художественным талантом Леонардо, и отец отправляет 15-летнего Франческо в мастерскую кумира в качестве ученика. Юноша преклонялся перед гением и остался преданным ему до самой смерти. А да Винчи был очарован его юностью: «Улыбка Мельци заставляет меня позабыть обо всем на свете», — писал он.

В некотором смысле новый ученик был полной противоположностью Салаи. Он обладал даром дипломата и помогал художнику сохранять отношения с влиятельными людьми, так как они иногда оказывались под угрозой из-за бурного нрава да Винчи. Несмотря на 41-летнюю разницу в возрасте, у них были по-настоящему доверительные отношения, о чем упоминал Леонардо в своих записях. Он вверил Франческо заняться упорядочиванием своих рукописей: тот должен был классифицировать, переписать их начисто и подготовить к печати. Результатом этого титанического труда стал знаменитый «Атлантический кодекс» — манускрипт, состоящий из 1 119 страниц. Мельци окружил художника трогательной заботой и был ему верным соратником в течение 11 лет вплоть до последнего вздоха да Винчи.

По завещанию самое ценное, что у него было — «свой сад, который находится за стенами Милана» — Леонардо разделил между Салаи и еще одним слугой, Баттиста де Вилланис. В августе 1497 года он получил от своего покровителя Лодовико Сфорца участок земли с небольшим домом и виноградником — предположительно, в счет гонорара за написание «Тайной вечери». Обладание собственной землей было важным показателем статуса в то время, особенно если учесть, что участок находился рядом с поместьями миланской знати. Салаи построил на своем участке дом, а 14 июня 1523 года привел туда свою новоиспеченную жену Бьянку Кальдироли. Немаловажным фактором в вопросе женитьбы Салаи могло стать внушительное приданое в размере 1700 лир. Но он недолго наслаждался обретенным домом, семьей и внезапным богатством.



15 января 1534 года Джан Джакомо Капротти да Орено умер в возрасте 44 лет в результате огнестрельного ранения.



Автор: Наталья Азаренко