Ирина Лаубе — современная художница из Германии. Ее картины начинались с основы реализма, и она продолжала исследовать новые методы, стили и материалы на протяжении всей своей карьеры. Она черпает вдохновение в природе во всех ее проявлениях: в земле, в море и в небе; память и эмоции; прошлое и настоящее. Эти источники вдохновения используются для создания интересных и иногда абстрактных пейзажей, которые оживают на холсте.

Картины Лаубе — результат преднамеренного совпадения и тщательно спланированного развития. Цвета, свет, структуры и формы, которые она хочет использовать в определенной гармонии с различными техниками, лежат в основе ее работы.

Ирина Лаубе родилась в 1962 году в Новосибирске, Россия. Она выставлялась на международных выставках, а ее работы находятся в частных коллекциях по всему миру: в Японии, Китае, Новой Зеландии, Великобритании, Европе, США и Канаде.

Море и Айвазовский вот уже полтора века — синонимы. Говорим «Айвазовский» — представляем море, а увидев морской закат или шторм, парусник или пенящийся прибой, штиль или морской бриз, произносим: «Чистый Айвазовский!» Не узнать Айвазовского — трудно. Но сегодня мы покажем вам Айвазовского редкого и малоизвестного. Айвазовского неожиданного и непривычного. Айвазовского, которого вы, возможно, даже не сразу узнаете. Короче, Айвазовского без моря!

Это — графические автопортреты Айвазовского. Пожалуй, тут он неузнаваем. И больше похож не на собственные живописные изображения (см. ниже), а на доброго своего приятеля, вместе с которым в молодости колесил по Италии, — Николая Васильевича Гоголя. Автопортрет слева — ни дать ни взять Гоголь, сочиняющий «Мёртвые души» за заваленным черновиками столом!

Еще занятнее — автопортрет справа. Почему не с палитрой и кистями, а со скрипкой? Потому что скрипка много лет была Айвазовскому верной подругой. Никто не помнил, кто подарил её 10-летнему Ованнесу, мальчику из многодетной и бедной семьи армянских переселенцев в Феодосии. Разумеется, нанять учителя родителям было не по карману. Но это и не понадобилось. Ованнеса выучили играть странствующие музыканты на феодосийском базаре. Слух у него оказался великолепный. Айвазовский мог подобрать по слуху любой напев, любую мелодию.

Скрипку начинающий художник привёз с собой в Петербург. Играл «для души». Нередко в гостях, когда Ованнес завёл полезные знакомства и начал бывать в свете, его просили сыграть на скрипке. Обладая покладистым характером, играть Айвазовский никогда не отказывался. В биографии композитора Михаила Глинки, написанной Всеволодом Успенским, есть такой фрагмент: «Однажды у Кукольника Глинка встретился с учеником Академии Художеств Айвазовским. Он мастерски пел дикую крымскую песню, сидя по-татарски на полу, раскачиваясь и придерживая у подбородка скрипку. Татарские напевы Айвазовского очень понравились Глинке, его воображение с юности привлекал восток… Два напева вошли со временем в лезгинку, а третий — в сцену Ратмира в третьем акте оперы «Руслан и Людмила».

Скрипку Айвазовский будет брать с собой всюду. На кораблях Балтийской эскадры его игра развлекала матросов, скрипка пела им о тёплых морях и лучшей жизни. В Петербурге, впервые увидев свою будущую жену Юлию Гревс на светском приёме (она была всего лишь гувернанткой хозяйских малышей), Айвазовский не решился представиться — вместо этого он снова возьмёт в руки скрипку и затянет серенаду на итальянском.

Интересный вопрос — почему на рисунке Айвазовский не упирает скрипку в подбородок, а держит её наподобие виолончели? Биограф Юлия Андреева объясняет эту особенность так: «по многочисленным свидетельствам современников, скрипку он держал на восточный манер, уперев ее в левое колено. Таким образом, он мог одновременно играть и петь».

А этот автопортрет Айвазовского приведём просто для сравнения: в отличие от не столь широко известных предыдущих, читателю он наверняка знаком. Но если на первых Айвазовский напомнил нам Гоголя, то на этом, с холёными бакенбардами — Пушкина. Кстати, именно такого мнения была и Наталья Николаевна, жена поэта. Когда чете Пушкиных на выставке в Академии художеств представили Айвазовского, Наталья Николаевна любезно заметила, что художник своим обликом очень напоминает ей портреты молодого Александра Сергеевича.

При первой (а если отбросить легенды — то и единственной) встрече Пушкин задал Айвазовскому два вопроса. Первый — для ситуации знакомства более чем предсказуемый: откуда художник родом? А вот второй — неожиданный и даже несколько фамильярный. Пушкин спросил Айвазовского, не мёрзнет ли он, южный человек, в Петербурге?

Знал бы Пушкин, насколько оказался прав! Все зимы в Академии художеств юный Ованнес и вправду ужасно, просто катастрофически мёрз.

По холлам и классам гуляют сквозняки, преподаватели кутают в пуховые платки спины. У 16-летнего Ованнеса Айвазовского, принятого в класс профессора Максима Воробьёва, от холода немеют резвые пальцы. Он зябнет, кутается в совсем не греющую, испачканную краской куртку, всё время кашляет.

Особенно трудно по ночам. Траченное молью одеяло не позволяет согреться. Все члены сковывает озноб, зуб не попадает на зуб, отчего-то особенно мёрзнут уши. Когда холод не даёт уснуть, студент Айвазовский вспоминает Феодосию и тёплое море.

Штаб-лекарь Оверлах строчит президенту Академии Оленину рапорты о неудовлетворительном здоровье Ованнеса: «Академист Айвазовский, быв переведен несколько лет пред сим в Санкт-Петербург из южного края России и именно из Крыма, с самого пребывания его здесь всегда чувствовал себя нездоровым и многократно уже пользуем был мною в академическом лазарете, страдая, как прежде сего, так и ныне, грудною болью, сухим кашлем, одышкою при восхождении по лестницам и сильным биением сердца».

Не потому ли и «Переправа через Неву», редкий для творчества Айвазовского петербургский пейзаж, выглядит так, что зубы сводит от воображаемого холода? Он написан в 1877-м, Академия давным-давно позади, а ощущение пронизывающей стужи Северной Пальмиры — осталось. Вздыбились гигантские льдины на Неве. Сквозь холодные мглистые краски пурпурного неба проступает Адмиралтейская игла. Холодно крошечным людям в повозке. Зябко, тревожно — но и весело. И кажется, так много нового, неизвестного, интересного — там, впереди, за пеленой заиндевевшего воздуха.

Государственный Русский музей (Санкт-Петербург) бережно хранит эскиз Айвазовского «Предательство Иуды». Он выполнен на серой бумаге белилами и итальянским карандашом.

В 1834-м Айвазовский готовил картину на библейскую тему по заданию Академии. Ованнес был по натуре довольно скрытен, любил работать в одиночестве и совершенно не постигал, как это его кумир Карл Брюллов в состоянии писать при любом скоплении народа. Айвазовский, напротив, для работы предпочитал уединение, поэтому когда предъявил товарищам по академии «Предательство Иуды», оно оказалось для них полной неожиданностью. Многие просто не могли поверить, что 17-летний провинциал всего лишь на втором году обучения способен на такое.

И тогда его недоброжелатели придумали объяснение. Ведь пропадает же Айвазовский всё время у коллекционера и мецената Алексея Романовича Томилова? А у того в собрании и Брюллов есть, и Пуссен, и Рембрандт, и мало ли еще кто! Наверняка хитромудрый Ованнес просто скопировал там картину какого-нибудь малоизвестного в России европейского мастера и выдал за свою!

К счастью для Айвазовского, президент Академии художеств Алексей Николаевич Оленин оказался о «Предательстве Иуды» другого мнения. Оленина настолько впечатлило мастерство Ованнеса, что он удостоил его высокой милости — пригласил погостить у него в усадьбе Приютино, где бывали Пушкин и Крылов, Боровиковский и Венецианов, Кипренский и братья Брюлловы. Честь для начинающего академиста неслыханная!

К 1845-му году 27-летнему Айвазовскому, чьи морские пейзажи уже гремят по всей Европе от Амстердама до Рима, отдают дань уважения и в России. Он получает «Анну на шею» (орден св. Анны 3-й степени), звание академика, 1500 десятин земли в Крыму в 99-летнее пользование и, может быть, главное — официальный военно-морской мундир! Морское министерство за заслуги перед Отечеством назначает Айвазовского первым живописцем Главного Морского штаба. Теперь Айвазовского обязаны пропускать во все русские порты и на все корабли, куда бы только он ни пожелал попасть. А весной 1845-го года по настоянию великого князя Константина Николаевича художника включили в состав морской экспедиции адмирала Литке в Турцию и Малую Азию.

К тому моменту Айвазовский уже исколесил всю Европу (в его заграничном паспорте больше 135-ти виз и таможенники устали доклеивать туда новые страницы), но на землях османов еще не бывал. Впервые он видит Хиос и Патмос, Самос и Родос, Синоп и Смирну, Анатолию и Левант. А больше всего его впечатлил Константинополь: «Вояж мой, — писал Айвазовский, — с его императорским высочеством Константином Николаевичем был чрезвычайно приятный и интересный, везде я успел набросать этюды для картин, особенно в Константинополе, от которого я в восхищении. Вероятно, нет ничего в мире величественнее этого города, там забывается и Неаполь, и Венеция».

"Кофейня у мечети Ортакей" — один из константинопольских видов, написанных Айвазовским после этой первой поездки. Вообще, отношения Айвазовского с Турцией — долгая и непростая история. Он будет посещать Турцию ещё не раз. Художника очень ценили турецкие правители: в 1856-м султан Абдул-Меджид I отметил его орденом «Нитшан Али» 4-й степени, в 1881-м султан Абдул-Хамид II — алмазной медалью. Но между этими наградами была и русско-турецкая война 1877-го года, во время которой снарядом был частично разрушен дом Айвазовского в Феодосии. Однако знаменательно, что мирный договор между Турцией и Россией подписывался в зале, украшенном картинами Айвазовского. Бывая в Турции, Айвазовский особенно тепло общался с живущими в Турции армянами, те уважительно звали его «Айваз-эфенди». А когда в 1890-е годы турецкий султан учинит чудовищную резню, в которой погибнут тысячи армян, Айвазовский демонстративно швырнёт османские награды в море, сказав, что-то же самое советует сделать султану с его картинами.

«Кофейня у мечети Ортакей» Айвазовского — идеальный образ Турции. Идеальный — потому что мирный. Расслабленно восседая на расшитых подушках и погрузившись в созерцание, турки пьют кофе, вдыхают кальянный дым, внимают ненавязчивым мелодиям. Струится расплавленный воздух. Время протекает меж пальцев, как песок. Никто никуда не спешит — незачем спешить: всё, нужное для полноты бытия, уже сосредоточено в настоящем моменте.

Нельзя сказать, что Айвазовский в пейзаже «Ветряные мельницы в украинской степи…» неузнаваем. Пшеничное поле в закатных лучах — почти как зыблющаяся поверхность моря, а мельницы — те же фрегаты: у одних ветер надувает паруса, у других — вращает лопасти.

Возможно он написал эту картину, когда перевёз свою семью из Феодосии в Харьков? 1853-м году Турция объявила войну России, в марте 1854-го к ней присоединились Англия и Франция — началась Крымская война. В сентябре неприятель был уже в Ялте. Айвазовскому нужно было срочно спасать родных — жену, 4-х дочек, старую мать. «С душевным прискорбием, — сообщал художник одному из корреспондентов, — мы должны были выехать из милого нашего Крыма, оставив все свое состояние, приобретенное своими трудами в продолжение пятнадцати лет. Кроме своего семейства, матушки 70 лет, должен был взять с собой и всех родных, мы и остановились в Харькове, как ближайшем городе к югу и недорогом для скромной жизни».

Биограф пишет, что и на новом месте жена Айвазовского Юлия Гревс, до этого активно помогавшая мужу в Крыму в его археологических раскопках и этнографических изысканиях, «пыталась увлечь Айвазовского археологией или сценами украинского быта». Ведь Юлия так хотела, чтобы муж и отец оставался с семьёй подольше. Не вышло: Айвазовский помчался в осаждённый Севастополь. Несколько дней под бомбардировками он с натуры писал морские бои, и лишь специальный приказ вице-адмирала Корнилова вынудил бесстрашного художника оставить театр военных действий.

Тем не менее, в наследии Айвазовского довольно много этнографически-жанровых сценок и украинских пейзажей: «Чумаки на отдыхе», «Свадьба на Украине», «Возращение со свадьбы» и другие.

Портретов Айвазовский оставил сравнительно мало. Но вот этого господина он писал не раз. Впрочем, и неудивительно: Александра Ивановича Казначеева художник считал «вторым отцом».

Когда Айвазовский был еще мал, Казначеев служил феодосийским градоначальником. В конце 1820-х годов ему всё чаще стали поступать жалобы: в городе кто-то шалит — разрисовывает заборы и беленые извёсткой стены домов. Градоначальник поехал осмотреть художества. На стенах красовались фигуры солдат, моряков и силуэты кораблей, наведённые самоварным углем, — нужно сказать, весьма и весьма правдоподобные. Через некоторое время городской архитектор Кох сообщил Казначееву, что вычислил автора этих «граффити». Это был 11-летний Ованнес, сын базарного старосты Геворка Гайвазовского. «Рисуешь ты прекрасно, — согласился, встретившись с „преступником“, Казначеев — но почему на чужих заборах?!» Впрочем, он сходу понял: Айвазовские так бедствуют, что не могут купить сыну принадлежности для рисования. И Казначеев сделала это сам: вместо наказания он подарил Ованнесу стопку хорошей бумаги и ящик красок.

Ованнес стал бывать в доме градоначальника, подружился с его сыном Сашей. И когда в 1830-м году Казначеев стал губернатором Таврии, он забрал Айвазовского, превратившегося в члена семьи, в Симферополь, чтобы там мальчик мог выучиться в гимназии, а еще три года спустя приложил все усилия, чтобы Ованнеса зачислили в Императорскую Академию художеств.

Когда выросший и прославившийся Айвазовский навсегда вернётся жить в Крым, он будет поддерживать дружеские отношения с Александром Ивановичем. И даже в каком-то смысле станет подражать своему «названному отцу», усиленно опекая бедных и обездоленных и основав «Общую мастерскую» — художественную школу для местной талантливой молодёжи. А еще Айвазовский по собственноручному проекту и за личные средства возведёт в честь Казначеева в Феодосии фонтан.

17 ноября 1869 года был открыт для судоходства Суэцкий канал. Проложенный через египетские пустыни, он соединил Средиземное и Красное моря и стал условной границей между Африкой и Евразией. Пропустить такое событие любознательный и всё еще жадный до впечатлений 52-летний Айвазовский не мог! Он приехал в Египет в составе русской делегации и стал первым в мире маринистом, написавшим Суэцкий канал.

«Те картины, в которых главная сила — свет солнца… надо считать лучшими», был всегда убеждён Айвазовский. А как раз солнца-то в Египте было в избытке — только работай. Пальмы, пески, пирамиды, верблюды, далёкие пустынные горизонты и «Караван в оазисе» — всё это осталось на картинах Айвазовского (1, 2). А еще художник оставил занятные воспоминания о первой встрече русской песни и египетской пустыни:

«Когда русский пароход входил в Суэцкий канал, шедший впереди его пароход французский сел на мель, и пловцы принуждены были переждать, покуда тот снимется. Эта остановка длилась часов пять.

Была прекрасная лунная ночь, придававшая какую-то величавую красоту пустынным берегам древней страны фараонов, отторгнутой каналом от азиатского берега.

Чтобы сократить время, пассажиры русского парохода устроили импровизированный вокальный концерт: г-жа Киреева, обладая прекрасным голосом, приняла на себя обязанности запевалы, стройный хор подхватывал…

И вот на берегах Египта зазвучала песня о „матушке Волге“, о „тёмном лесе“, о „чистом поле“ и понеслась по волнам, осеребрённым луною, ярко светившей на рубеже двух частей света…»

Возможно, кому-то из читателей будет в новинку узнать, что Иван Константинович Айвазовский был истинным ревнителем Армянской апостольской церкви, одной из древнейших, кстати, христианских церквей. Армянская христианская община была и в Феодосии, а Синод располагался в «сердце Армении» — городе Эчмиадзине.

Старший брат Айвазовского Саргис (Габриэл) стал монахом, потом архиепископом и выдающимся армянским просветителем. Для самого же художника его религиозная принадлежность отнюдь не была пустой формальностью. О самых важных событиях своей жизни (например, о свадьбе) он ставил в известность Эчмиадзинский Синод: «Женился 15 августа 1848 года на Джулии, дочери Якова Гревса, англичанина-лютеранина, однако венчался в армянской церкви и с условием, что дети мои от этого брака тоже будут крещены в армянской святой купели».

Когда семейная жизнь разладится, Айвазовскому придётся там же испрашивать позволения на расторжение брака…

В 1895-и году в Феодосию к Айвазовскому приезжает высокий гость — каталикос Хримян, глава Армянской церкви. Айвазовский возил его в Старый Крым, где на месте разрушенных церквей он возвёл новую и даже написал для неё алтарный образ. На торжественном обеде на 300 человек в Феодосии католикос пообещал художнику: «Я, Хримян Айрик, в одной руке — крест, в другой — Библия, буду молиться за тебя и за мой бедный армянский народ». В этом же году вдохновленный Айвазовский напишет картину «Католикос Хримян в окрестностях Эчмиадзина».

Через 5 лет 82-летнего Айвазовского не станет. Его могилу на подворье древнего храма украшает надпись на армянском языке: «Рождённый смертным, оставил по себе бессмертную память».

Было бы несправедливо по отношению к читателю окончить наш рассказ о картинах Айвазовского, где отсутствует море, фактом смерти художника. Тем более, затронув многие важные биографические вехи, мы так и не поговорили о любви.

Когда Айвазовскому было ни много ни мало 65 лет, он влюбился. Причём влюбился совсем по-мальчишески — с первого взгляда и в обстоятельствах, меньше всего располагавших к романтике. Он ехал в экипаже по улицам Феодосии и пересёкся с похоронной процессией, в составе которой шла затянутая в чёрное молодая прекрасная женщина. Художник считал, что в родной Феодосии всех знает по именам, но её он, как будто, видел впервые и даже не догадывался, кем она приходится покойному — дочкой, сестрой, женой. Навёл справки: оказалось — вдовой. 25 лет. Зовут Анна Саркизова, в девичестве Бурназян.

Покойный муж оставил Анне имение с дивным садом и великим богатством для Крыма — источником с пресной водой. Вполне состоятельная, самодостаточная женщина, к тому же на 40 лет моложе Айвазовского… Но когда художник, трепеща и не веря в возможное счастье, сделал ей предложение, Саркизова приняла его.

Год спустя Айвазовский признавался другу в письме: «Минувшим летом я вступил в брак с одной госпожой, вдовой-армянкой. Ранее с нею знаком не был, да вот о добром ее имени слышал премного. Жить теперь мне стало спокойно и счастливо. С первой женой уже 20 лет не живу и не вижусь с нею вот уже 14 лет. Пять лет тому назад Эчмиадзинский синод и католикос разрешили мне развод… Только вот очень страшился связать свою жизнь с женщиной другой нации, дабы слёз не лить. Сие случилось Божьей милостью, и я сердечно благодарствую за поздравления».

17 лет они проживут в любви и согласии. Как и в юности, Айвазовский будет много и невероятно продуктивно писать. И еще он успеет показать любимой океан: на 10-м году брака они поплывут в Америку (через Париж) и, по легенде, эта красивая пара часто будет единственными людьми на корабле, не подверженными морской болезни. Пока большинство, укрывшись в каютах, пережидало качку и шторм, Айвазовский и Анна безмятежно любовались морскими просторами.

После смерти Айвазовского Анна более чем на 40 лет (а доживёт она до 88-ми) станет добровольной затворницей: ни гостей, ни интервью, ни, тем более, попыток устроить личную жизнь. Есть что-то волевое и одновременно загадочное во взгляде женщины, чьё лицо наполовину скрывает газовая вуаль, так похожая на полупрозрачную поверхность воды с морских пейзажей её великого мужа, Ивана Айвазовского.

Автор: Анна Вчерашняя

Датчанин Петер Мёнстед потрясает прежде всего реалистичностью. Его учителем был Бугро, а также на его творчество повлияли импрессионисты: Мёнстед по их примеру уделял большое внимание переменчивости свето-воздушной среды, работал на пленэре. Кстати, совместные вылазки на природу он делал в компании Великой княгини Ольги Александровны Романовой: младшая сестра императора Николая II, с детства увлекавшаяся живописью, после революции оказалась в Дании и подружилась там с этим популярным художником. Как и всякий автор понятных и эффектных работ, Мёнстед был очень известен и богат.

Ричард Савойя. Красный велосипед. 2019

Автор — из двуязычной Канады, так что его имя Richard Savoie в публикациях на русском языке можно встретить в двух вариантах — Ричард Савойя и Ришар Савуа. В любом случае, пушистый снег и тёплые ночные огни Квебека вы наверняка запомните. «А это вообще законно — писать такие красивые пейзажи?» — спрашивают художника в соцсетях его поклонники.

Бруно Лильефорс. Зимний пейзаж со снегирями. 1891

Шведского анималиста Бруно Лильефорса интересовали не только животные и места их обитания, но и живопись. Художник, работающий в этом жанре, мог бы ограничиться реалистичностью, достоверностью, однако Лильефорс присматривался к новым веяниям в искусстве, перенимал опыт импрессионистов и художников, работавших в стиле модерн. Неудивительно, что в результате он приобрёл не только собственный стиль, но и славу.

Александр Бенуа. Никольский собор зимой. 1923

Собор едва виден за покрытыми снегом ветвями на этой небольшой, чуть больше альбомного листа, акварели. Но сквозь деревья и снег вполне просматривается то величие, о котором писал Александр Бенуа в своих воспоминаниях о жизни в Петербурге:

— Каждая из диковин нашего околотка значила для меня очень много, но надо всем господствовала сверкающая золотыми куполами Никольская церковь. Она была одним из самых роскошных и самых внушительных среди петербургских храмов. В раннем детстве, однако, мое отношение к ней было какое-то смешанное, складывалось оно из любования, почитания и из жути. Я не мог отделаться от впечатления, что вся эта группа из пяти вышек составляла какую-то семью богатырей, чела коих были украшены шлемами, и что старший из них, стоявший в середине, и есть «Сам Боженька», что на его лице написано скорбно-строгое выражение. Когда я себя чувствовал в чем-либо виноватым, то именно этот Боженька, казалось, глядел на меня с особой укоризной, а то и с гневом. Нижняя часть Николы Морского была несравненно приветливее. В многоугольном плане его стен, в кудрявых капителях, в бесчисленных херувимах, которые барахтаются в пухлых облаках над окнами и дверями, в узорчатых, частью позолоченных балконах, в лепном сиянии, окружающем среднее овальное окно — выражено нечто радостное, всё приглашает не столько к посту и покаянию, сколько к хвале Господа, к празднованию Его великих благодеяний. Я не уставал все эти подробности разглядывать и, вероятно, от этого «интимного» знакомства с чудесным произведением XVIII века родилось мое восторженное отношение к искусству барокко. Очень уважал этот шедевр и мой папа, от которого я и узнал замысловатое, но хорошо усвоенное имя строителя Никольского собора — Саввы Чевакинского. Благодаря примеру моего же отца, который, будучи ревностным католиком, всё же относился с величайшим благоговением и к православному вероисповеданию, я мог относиться к Николе Морскому, как к нашей церкви — и это тем более, что папа носил то же имя, как и великий Святитель, именем которого наречен собор и что Храмовой Праздник Николы, 6-го декабря, совпадал с празднованием папиных именин. Самый адрес нашего обиталища тогда, когда еще действовал старомодный обычай давать адреса в несколько описательной форме звучал так: «Дом Бенуа, что у Николы Морского».

Алексей Саврасов. Зимний пейзаж. 1871

Грачей не видно и ещё нескоро прилетят, но Саврасов — тот самый: заразительно влюблённый в самое обычное и неказистое. Дым из трубы, свет в окошках — и неказистое уже кажется волшебным: в таком небе вполне может промелькнуть Вакула верхом на чёрте, направляясь за черевичками для Оксаны — «в Петембург, прямо к царице!»

5. Иван Айвазовский. Зимний пейзаж. 1880-е

В 2008 году на аукционе «Сотби» этот пейзаж был продан за 553 тысячи фунтов стерлингов (тогда это было чуть больше 1 млн долларов), а в описании лота была сделано предположение, что две тёмные фигуры на аллее могут быть изображением членов царской семьи в трауре — после убийства императора Александра II в 1881 году.

«Я предпочитаю день жизни в Италии месяцам на севере», — признавался Айвазовский, который, приобретя образование, известность и связи в холодном Петербурге, всё время старался улизнуть на свою южную родину, в Федосию, а после и вовсе осел там. Окружающие к мёрзнущему в северной столице гению относились с сочувствием. Осенью 1836-го, незадолго до своей гибели, на выставку талантливых учеников Академии художеств заглянули Пушкин с супругой. Айвазовскому только 19-лет, но его успехи уже таковы, что он был представлен Пушкину. И вот что рассказывал о той мимолётной беседе двух гениев Айвазовский много лет спустя: «Узнав, что я крымский уроженец, великий поэт спросил меня, из какого города, и если я так давно уже здесь, то не тоскую ли я по родине и не болею ли на севере».

Он и тосковал, и болел... Как объяснить то, что теплолюбивый южанин Айвазовский, прославившийся изображениями воды вовсе не в кристаллическом состоянии, вдруг оказался лидером по числу номинаций в снежном голосовании и захватил верхушку списка? Похоже, здесь сочетание факторов. С одной стороны, безусловная уже любовь публики к одному только имени Айвазовского. А с другой — удивление: «Как?! Он ещё и зиму может? И даже без моря, с одной только сушей?» Ещё как может.

Клод Моне. Сорока. 1869

Шедевр импрессионизма, созданный за 5 лет до Первой выставки импрессионистов. В отличие от Айвазовского, Моне писал снег на природе — порой приходилось надевать сразу три пальто. Картину эту, конечно, высмеяли — за снег в разноцветных пятнах. И не приняли на выставку Салона. Разумеется, пёстрый от солнечного света и теней снег станет одним из открытий и достижений импрессионизма. Станет трендом, которым, выкрутив яркость на максимум, воспользуется и художник, занявший следующую строчку в этом топе снежных пейзажей.

3. Игорь Грабарь. Иней. 1904

Этот «Иней» написан на картоне и хранится в Вятском художественном музее, в отличие от версии 1905 года из Ярославского художественного музея, написанной на холсте — она больше и ярче.

Цветной импрессионистский снег, отливающий синим, фиолетовым, золотым, коралловым, стал визитной карточкой Игоря Грабаря. Художник охотился за снегом (и окрашивающим его в праздничные оттенки солнцем) круглый год: у него есть картины с мартовским снегом и даже с сентябрьским. А этюд знаменитой картины «Февральская лазурь» художник писал из специально прорытой в снегу траншеи.

2. Хендрик Аверкамп. Зимний пейзаж с конькобежцами. 1608

У нидерландца Хендрика Аверкампа снег ещё серебристо-белый, но его зимние пейзажи тоже очень яркие: за счет домов, одежды многочисленных персонажей, предметов для игр и веселья, царящего на картинах. Веселье это, впрочем, небезгранично — достаточно присмотреться к людям, которым не до катания на коньках, и найти в нижнем левом углу мёртвую лошадь, которой лакомятся пёс и вороны. Художник смотрит за зимними развлечениями сверху, заняв брейгелевскую позицию, пристально и беспристрастно — от его взгляда не укроется ничего.

Питер Брейгель Старший. Охотники на снегу. 1565

Когда в 2018-м году в столице Австрии проходила его невиданная по масштабам ретроспектива, создавалось впечатление, будто все толпящиеся в выставочных залах говорят по-русски, а все летящие из Москвы в Вену — направляются именно на Брейгеля. Самая любимая картина — конечно, «Охотники на снегу», знакомые по фильмам Тарковского, потрёпанным художественным альбомам и современным цифровым репродукциям, которые можно увеличивать если не бесконечности, то до того состояния, когда с чистым сердцем можно утверждать: мол, знаю у Брейгеля «речку, поле, и лесок, в поле — каждый колосок».

На переднем плане «Охотников» усталые мужчины возвращаются домой. На среднем — суета, должно быть, шумная. Но взгляд взгляд несётся дальше — к изображённому на заднем плане белому безмолвию: бесконечному, величественному, обнуляющему ежедневные хлопоты. Снежная медитация, за которой не нужно отправляться в Непал. И даже в Вену не обязательно. Просто открываешь любой фрагмент этой картины — и всё, что нужно для перезагрузки, у тебя под рукой.

Зимние праздники с традициями празднования Рождества, а также со всей сопутствующей кутерьмой, украшениями, подарками — не просто источник вдохновения для мастеров во все времена. Это уже часть культуры праздничного сезона, воплощенная в разных видах и формах, будь то сокровища храмов, музейные экспонаты или же репродукции на открытках. Предлагаем вам большой обзор праздничных чудес с картинами мастеров всех времен.

Дизайн праздника

У вас есть мебель из Икеи? Ну хотя бы пара чашек? Скандинавский стиль сегодня ценят во всем мире, он актуален для обладателей разного кошелька и вкуса. А вы знали, что человек, с чьей легкой руки скандинавский стиль покорил мир, жил не так уж давно? И не так давно создал этот самый стиль. Впрочем, сформулируем менее категорично: Карл Ларссон, художник-аквалерист из Швеции и его жена считаются одними из основоположников скандинавского стиля.

Озаренный солнцем дом, детский смех, аромат пирога, разговоры всей семьей… О супруге Карла Ларссона, художнице Карин Бергьо, знают многие. Именно она и рожденные в их браке восемь детей стали персонажами счастливого дома, глядя на изображения которого вспоминаешь, что главное в жизни — вовсе не очередной квартальный отчет.

Гуляем! Борис Кустодиев

Кустодиев был мастером, с легкостью работавшем в разных жанрах. В его наследии — пафосные картины государственных мужей и лубочные рисунки, портреты нарядных купчих и жанровые сцены из жизни народа: художник не отказывал себе в выборе сюжетов. Вырываясь из серого и стылого Санкт-Петербурга домой, в Костромскую глубинку, он чувствует себя безмерно счастливым. Вот где приволье, вот где радость красок и света! И он с радостью пишет нарядные картины народных гуляний, ярмарок, праздников, и на каждой, по выражению Александра Бенуа — «варварская драка красок».

Зимние народные гуляния, посвященные Рождеству и Масленице — популярная тема в творчестве Кустодиева. И, как ни странно, именно картина «Масленица», написанная Кустодиевым в 1916 году, вызвала яростную критику. Полотно было куплено Петербургской академией художеств за 1700 рублей, и скандал дошел до такого накала, что несколько членов совета вышли из его состава. Кустодиев, прикованный в то время к постели после очередной операции, очень тяжело переживал нападки академиков. Зато Илья Репин, восторженно принявший работу любимого ученика, встал на его сторону, как и критик Александр Бенуа.

Вигго Юхансен: елку не трожь!

Датский художник Вигго Юхансен чуть было не оставил живопись из-за пылкого увлечения музыкой. И нам очень повезло, что произведения Моцарта и Глюка остались любимым хобби мастера. В 1885 году картины Юхансена увидел Париж — а сам художник был пленен работами Клода Моне и их потрясающей колористикой. По возвращению на родину в картинах Юхансена появились светлые краски и больше света. Одна из таких замечательных картин, созданная в его новом творческом стиле художника — «Светлое Рождество».

Картина писалась с натуры, как и большинство картин этого мастера. Она действительно была начата на Рождество 1890 года в доме семьи Юхансенов, где в этот веселый праздник традиционно собрались домочадцы. Написать ее в один день было невозможно, поэтому вся семья попеременно позировала для отдельных деталей работы вплоть до апреля 1891 года. Антураж воссоздавался полностью: окно занавешивалось, к елке, которая обсыпалась, привязывались новые ветки, свечи подрезались на нужную длину… Но все усилия семьи и самого живописца подарили датчанам одну из самых любимых и популярных работ, которая нынче хранится в Копенгагене, в коллекции Хиршпрунг.

Праздник "муми-мамы"
Вообще-то Туве Янссон была профессиональной художницей. Но первые же повести о необычных героях («Маленькие тролли и большое наводнение», «Муми-тролль и комета») принесли ей огромную популярность. «С Новым годом!» — провозгласила она на рисунке в 1949 году — именно в этом году ее следующая книга под названием «Шляпа волшебника» произвела настоящий муми-бум во многих странах мира.

Огромные доходы от продажи прав на театральные постановки и сувенирную продукцию с муми-троллями сделали Янссон одной из самых богатых женщин в Финляндии. Средства позволили художнице обрести желанное уединение вдали от публики: она приобрела необитаемый остров Кловахарун на архипелаге в Финском заливе, построила скромный деревянный домик и проводила там летние месяцы вместе со своей подругой.
«Можно лежать на мосту и смотреть, как течет вода. Или бегать, или бродить по болоту в красных сапожках, или же свернуться клубочком и слушать, как дождь стучит по крыше. Быть счастливой очень легко».

"Хендмейд": Сергей Досекин

Творчество художника Сергея Досекина не особенно известно, его всегда затмевал старший брат Николай — известный импрессионист, «передвижник» и учредитель «Союза русских художников». Но все-таки и у Сергея Васильевича был ряд интересных работ, и одна из них — «Подготовка к Рождеству», написанная в 1896 году. В те времена многие семьи делали украшения для елки самостоятельно, в кругу семьи, и это было еще одно замечательное времяпровождение в предвкушении любимого праздника. Из картона вырезали и раскрашивали фигурки, клеили гирлянды из колечек цветной бумаги, вырезали и клеили флажки, «золотили» орехи — обклеивали их фольгой, делали объемные фигурки из ваты, пропитанной клейстером. Многие такие фигурки нынче стали раритетами, продаются на аукционах и высоко ценятся у коллекционеров.

Пока все дома. Николай Фешин

Немного теплоты и уюта в семейном доме, когда вокруг бушуют холодные ветры Истории… Домик под Казанью художник купил в 1914 году, по настоянию жены, куда семейство переехало после начала Первой мировой войны — подальше от голода, холода и житейских бурь. Картину «Елка» Фешин написал в Рождество 1917 года. Тогда он еще не до конца понимал, что в стране, где он жил и работал, поменялось абсолютно все, и жизнь больше не будет прежней. Но пока все еще хорошо, жена Саша и дочь Ия нарядили рождественское дерево и скоро настанет время встретить самый сказочный праздник года — Рождество. Все коллизии их семейной жизни — в неизвестном будущем, а нынче все как всегда: дом, семья, предвкушение праздника.

Чудо. Зинаида Серебрякова

«Катя в голубом у елки» — одна из самых милых картин Зинаиды Серебряковой. Она была написана после того, как художница вместе с семьей переехала в Петербург. Осталось в прошлом Нескучное и счастливая жизнь в большой, дружной семье Бенуа-Лансере, смерть любимого мужа Бориса, побег из родного имения, холодный и голодный Харьков… Но на этой картине, у богато украшенной елки — детская радость и волшебство маскарада, ожидание рождественских чудес. Рассказывают, что эту елку нарядил дядя Серебряковой, Александр Бенуа, который устроил для детей племянницы замечательный праздник с веселыми представлениями, стихами и песнями.

Норман Роквелл: прототипы Санты

Норман Роквелл — культовый художник ХХ века. Его имя стало синонимом самого популярного журнала в Америке «The Saturday Evening Post», с которым он сотрудничал почти 50 лет. На иллюстрациях Роквелла выросло не одно поколение детей, вдохновленных его творчеством. Известный режиссер Джордж Лукас вспоминает, как в детстве со всех ног бежал со школы каждый раз, когда выходил новый выпуск журнала: «Ведь все, что изображал художник, было частью моей жизни». Роквелл был потрясающим рассказчиком, а его герои оказывали на детей почти магическое действие. Работал он скрупулезно, был требователным к моделям — ими становились члены его семьи, друзья или соседи. Художник тщательно продумывал костюмы и обстановку, и долго искал позы своим «персонажам». Когда все детали будущей картины его устраивали, он начинал делать финальную композицию. С 1930-х годов Роквелл нанимал фотографов, чтобы ускорить процесс. Для одной картины он мог использовать до ста фотографий, компонуя и продумывая композицию до мельчайших деталей.

Антон Пик: погружение в сказку

Автор еще одной узнаваемой галереи образов — голландский художник Антон Пик. С 1940 года и на протяжении всей жизни он ежегодно создавал рождественские иллюстрации для календарей и открыток, что сделало его творчество необычайно популярным как в Голландии, так и в Англии — сказочные картинки Пика продавались как горячие пирожки и разлетались по всему свету. Однако первая персональная выставка Пика состоялась, лишь когда мастеру исполнилось 72 года. Зато он присутствовал на открытии «своего музея» в 1984 году в городе Хаттеме.

Таша Тудор: вперед, к викторианству!

Одной из главных ценностей жизни для знаменитой американской художницы Таши Тудор была радость человеческого бытия в гармонии с природой. Любимым праздником в семье Таши было Рождество, которое отмечалось в большой семье очень весело, со спектаклями, подарками, угощением и украшением всего дома.

К Рождеству обязательно подавались традиционные праздничные блюда — Таша очень любила готовить и много лет изучала традиционные рецепты жителей Новой Англии. Праздничный стол обязательно сервировался изящным китайским фарфором, а рождественскую елку украшали старинными немецкими игрушками — семейными драгоценностями, которые достались Таше в наследство от дедушки и бабушки.

Викторианская жизнь, которую Таша Тудор воссоздала на своей ферме в Нью-Гэмпшире, была наполнена общением с друзьями, семьей, зваными вечерами с чаем и рукодельными посиделками. К Рождеству начинали готовиться еще в октябре: один из детей семьи Тудор выбирал тему для будущего адвент-календаря, и Таша принималась за работу. Это могло быть уютное жилище мышей-полевок, и каждый день за новым открытым окошком календаря возникали рисунки со сценками из домашней жизни зверюшек. А в другой год адвент-календарь был посвящен любимым собакам Таши Тудор — корги, и тогда день за днем до самого Рождества семейство Тудоров и их гости любовались новыми историями милых собачек, живущих в волшебном городке Коргивилль.

Елка Жаклин Кеннеди

Традиции украшать Белый Дом к Рождеству — очень много лет, и каждый год это становится темой для многочисленных публикаций в США. Разбирают все по косточкам, сравнивают с предыдущими годами… Мы тоже хотим показать вам, насколько скромной и демократичной была Рождественская елка Белого дома в 1961 году. Именно Президента Джона Кеннеди — Жаклин — ввела традицию выбора темы для официальной рождественской елки Белого дома. Первой темой для елки, установленной в овальной Голубой комнате, стал балет Чайковского «Щелкунчик». Наряду с тематическими фигурками героев балета, ангелами и птичками, елку нарядили украшениями, созданными мастерами с ограниченными возможностями из всех штатов страны. Мисс Кеннеди специально нарисовала эскиз этой елки, а на следующий год игрушки с нее украсили личную домашнюю елку Кеннеди.

Имени Андерсена

И как же не вспомнить новогоднюю елочку из сказки Гофмана «Щелкунчик»? Великолепные иллюстрации к сказке сделала Ника Гольц (1925−2012). На книжках с ее картинками выросло несколько поколений детей: она иллюстрировала все сказки Андерсена, Гофмана, братьев Гримм, сказки народов мира, а также повести Н. Гоголя и А. Погорельского. Ника Гольц получила международный диплом Г. Х. Андерсена за иллюстрации к сборнику «Большая книга лучших сказок Андерсена». А в Дании даже открыли частный музей ее рисунков.

Картин, связанных с Рождеством и празднованием Нового года — великое множество. Только что мы вспомнили работы «светские», иллюстративные. Конечно же, не можем оставить без внимания работы великих живописцев прошлого. Эпоха Ренессанса - словно неисчерпаемый сундук сокровищ. Вот лишь пара «знаменитостей».

Джотто: начало

Творчество итальянского живописца и архитектора XIII — XIV веков Джотто ди Бондоне — водораздел между средневековой готикой и искусством Возрождения, тот рубикон, перейдя который европейская живопись кардинально и навсегда изменит свой облик. Миссия Джотто — преодоление византийской иконописной традиции. Это Джотто первым начнёт изображать библейские события не на условном, а на вполне конкретном архитектурном или пейзажном фоне. Это он «изобретёт» композицию — такой способ передавать события Священной истории, при котором главенствует не строго установленный канон, а его собственная точка зрения, его единственное в своем роде авторское видение. Это Джотто начнёт намечать перспективу и разрабатывать глубину пространства. Это он впустит в религиозную живопись живые эмоции.

Рождество как политическое заявление

С подписями художников раньше было, как говорится, «все сложно». И редчайший, чуть ли не единственный пример подписи Боттичелли, имеющийся на работе «Мистическое Рождество» — вовсе не обозначение авторства. Это почти политическое заявление, эдакая выстраданная «запись в блоге», помещенная вверху картины: «Она была написана в конце 1500 года во время беспорядков в Италии, мною, Александром, в половине того периода, в начале которого исполнилась глава IX святого Иоанна и второе откровение Апокалипсиса, когда Сатана царствовал на земле три с половиной года. По миновании этого срока дьявол снова будет закован, и мы увидим низвергнутым, как на этой картине» (перевод с греческого). Работа была создана художником в поздний период творчества, в смутные времена после казни Савонароллы. В идеи этого яростного поборника истинной веры, отрицавшего мирские блага и воевавшего с излишествами, Ботичелли верил со всем пылом: изгнали Медичи, за кем следовать творцу? По легенде, художник даже бросал свои картины в костер, когда горожане предавали огню «предметы роскоши». Вряд ли это так, однако и он, и его брат были среди «плакс» — так называли сторонников монаха-доминиканца.

Рождество, которое нельзя увидеть

Эпоха барокко не осталась в стороне по части Рождественских сюжетов. Один из самых известных — увы, утрачен, хотя детективы не теряют надежды найти шедевр «Рождество святым Франциском и святым Лаврентием» Микеланджело Меризи да Караваджо. «Самой разыскиваемая в мире» картина висела в часовне Сан-Лоренцо в сицилийском Палермо, пока штормовой ночью в октябре 1969 года неизвестные не вырезали ее из рамы. Мафия причастна.

Считается, что Караваджо написал это полотно в 1609 году — всего за год до своей смерти. Сейчас на месте оригинального «Рождества» над алтарем в часовни Сан-Лоренцо висит высококачественная копия, созданная в художественной лаборатории в 2015 году.

Когда Христос - младенец

Еще одна жемчужина барокко — чудесная картина с удивительно реалистичным младенцем. У мастера из Лотарингии было 10 детей, что, конечно же, многое объясняет. Жорж де Латур женился по любви, и это была воистину идиллическая, будто Рождественская история. Его избранница Диана Ленерф из соседнего города Люневиля была значительно выше Латура по социальному положению: её отец был секретарем лотарингского герцога, а муж сестры — наместником судебного округа, в который входил родной город Латура. Словом, статус этой семьи был таков, что брак Дианы с сыном булочника выглядит явным мезальянсом. Родители невесты даже отказались присутствовать на свадьбе. В приданое Диана получила «500 франков, 2 коровы, телка и мебельный гарнитур», а Латур — дворянский титул.

Рождество как видение

Уильям Блейк - один из самых величайших англоязычных поэтов и самых оригинальных художников эпохи романтизма. Живопись была главным смыслом его жизни. Его материалами были акварель и бумага, а не модные тогда масло и холст, а рисовал он сюжеты из Библии и британской истории вместо популярных портретов и пейзажей. Но чаще всего героями были его собственные видения. Как писал журналист Генри Крабб Робинсон, в четыре года будущий художник увидел голову Бога в окне, а позже — пророка Иезекииля в полях и «дерево, полное ангелов со сверкающими крыльями».

Мистик, мыслитель, романтик считал, что «истину нельзя рассказать так, чтобы ее поняли; надо, чтобы в нее поверили». Уильям Блейк печатал книги со своими текстами и иллюстрациями — сегодня бы их называли «артбуками». Иллюстрировал он и произведения других авторов, как, например, поэму Мильтона. И Рождество было для Блейка удивительным, мистическим видением.

Конечно, картины живописцев Италии, Германии, Нидерландов, Америки относятся к празднованию католического Рождества. В православной традиции Рождественские сцены изображали мастера-иконописцы, художники-передвижники и бунтари-авангардисты.

«В иконах нет ничего случайного, каждая деталь имеет значение. У Рублева не только детали, но вся икона в целом имеет глобальный объединяющий, обновляющий смысл. Волхвы и пастухи изображены по разные стороны: они представляют разные народы. Волхвы — языческий, а пастухи — иудейский. Оба они идут к Христу, объединяются и дают начало новому миру — христианскому. Еще одну группу ангелов Рублев помещает прямо возле яслей-кормушки с младенцем, делая из них уже не небесных, а земных участников происходящего. Как Иисус, придя на землю, соединил в своей личности божественное и человеческое, так икона Рождества Христова изображает у Рублева соединение и этих двух миров в одном, обновлённом…» — описание этой работы в Артхиве.

Владимирский собор: страсти художников

Росписи Владимирского Собора в Киеве — история на века. Оформлением храма занимался археолог, историк искусства Адриан Прахов, известный киевлянам тем, что в 70−80-х годах участвовал в реставрации Софийского собора, а затем восстановлением фресок Х-XII в.в. в Кирилловской церкви. Для участия в росписи стен собора он пригласил лучших художников — Виктора Васнецова, Михаила Нестерова, Михаила Врубеля, Павла Сведомского, Вильгельма Котарбинского.
Вторым человеком после Васнецова, приехавшим в Киев по приглашению Прахова, был Михаил Нестеров, в то время еще молодой и малоизвестный в художественных кругах. Он, по мнению Прахова, отлично «вписывался» в стилистику Васнецова. А вот история с влюбленностью художника в Елену, старшую дочь Прахова, с которой Нестеров первоначально писал образ Святой Варвары на одной из работ, в планы Прахова не «вписывалась»…

Удивительное Рождество

Завершаем наш обзор оригинальными трактовками темы. Как вам такое Рождество в исполнении «певца русской усадьбы», который боле всего не любил, когда его называли «русским импрессионистом»? Идиллия и маски — тревожное сочетание. Однако смотрим на дату: 1918 год… Судьба усадеб была решена. Да и жизнь Станислава Жуковского кардинально поменялась.

«Вариация: Рождество» Алексея Явленского, созданная в 1918 году, — вовсе не эпатаж ради художественной идеи. Первая мировая война, изгнание, необходимость строить всю жизнь с нуля… Во всех потрясениях он находит единственную причину писать — чтобы найти бога и смысл собственного существования, гораздо более важный, чем слава. «Я понял, что настоящее искусство должно писаться только с религиозным чувством. И это я мог выразить только в человеческом лице. Я понял, что художник должен сказать посредством форм и красок то, что в нем есть Божественное. Поэтому произведение искусства — это видимый Бог, а искусство — это богоискательство. Я писал лица много лет, и природа как суфлер мне уже была не нужна».

Наталья Гончарова — двоюродная правнучка жены Пушкина Натали Гончаровой, «амазонка русского авангарда». Ее козыри — цвет, форма и… универсальность. «Все, что до меня — мое», — заявляет Гончарова. И работает во всех стилях. А еще — выставку 1913 года сопровождает мистификацией, вымышленной биографией. Посетителям рассказывается завораживающая биография художницы. Париж, работа под персональным руководством Моне, Ренуара, Ван Гога. Всё не то! Таити! Остров Святого Доминика и обучение у Гогена.

Кто еще мог написать «таитянское» Рождество? Конечно, Гоген.

«Нужно прекратить писать вяжущих женщин и читающих мужчин. Я буду писать людей дышащих, чувствующих, любящих и страдающих. Люди должны проникаться святостью этого и снимать перед картинами шляпы, как в церкви», — мечтал Мунк. Так и есть, снимают шляпы.

Сам Бенедикт Камбербетч играет роль эксцентричного британского иллюстратора в фильме-байопике, который должен выпустить на экраны во второй половине 2021 года. Луис Уэйн прославился благодаря изображениям антропоморфных (человекоподобных) кошек с огромными глазами. И начиналось все именно с сюжетов о Рождестве.

В 1886 году в праздничном номере «Иллюстрированных лондонских новостей» был опубликован первый рисунок Уэйна подобного рода под названием «Рождество у котят». В биографии, достойной кинопоказа — наследственное психическое заболевание, роковые страсти в личной жизни, кот по имени Питер и участие в судьбе Уэйна писателя Герберта Уэллса.

Эта картина Сальвадора Дали появилась на обложке журнала VOGUE в декабре. А позже элементы работы были «процитированы» флаконами духов Dalissime. Но по части сюрреалистического воплощения темы Рождества мэтра Дали превзошли прекрасные дамы. Обе, кстати, в разное время были женами Макса Эрнста.

Желаем всем счастливого Нового года и Рождества!

Ги Бюффе родился в Париже, на Монмартре, в 1943 г., во время войны. После смерти отца в 1956 г. семья переехала на юг и Ги поступил в тулонскую школу изящных искусств. Но в 18 лет, уже начинающим художником, Бюффе внезапно поступает на службу во французский флот и отправляется в кругосветное путешествие, впечатлений от которого ему хватит на всю жизнь. В результате он не стал ни моряком, ни маринистом, однако именно флотское начальство первым признало талант молодого художника.

Потом к художнику, повидавшему мир, пришло признание крупных корпоративных заказчиков: Duty Free Shops, Aloha Airlines, InterContinental Hotels, Crystal Cruises и др. Бюффе сделал огромное количество рекламы. Ему посвящен именной сорт вина Guy Buffet Cellars, популярного среди «франко-американских» художников. Вино, ресторан, парижская кулинария — вот сфера основных творческих интересов художника-бонвивана.

В начале 50-х отец часто брал маленького Ги с собой на работу и по дороге обычно указывал на известный парижский ресторан La Coupole, рассказывая, что здесь очень часто бывают художники: Пикассо, Шагал, Брак, Фужита... Возможно, с тех пор слова Художник и Ресторан стали для Бюффе чем-то нераздельным...

Живопись и фотография считаются совершенно разными видами искусства. Поэтому для художника довольно необычно использовать в своей работе одновременно кисть и камеру. Но некоторые как раз сочетают инструмент двух независимых подходов в своем творчестве. Эти 17 художников и фотографов доказывают, что картина и фотография — идеальная пара.

Предлагаем вашему вниманию подборку сказочных и фантасмагорических картин художника Валентина Рекуненко. Его полотна полны забавных сюжетов и фантазии, уносящей нас в удивительный мир сказки.

Художник-сказочник Валентин Рекуненко обладают удивительной способностью переноситься в детство, а волшебные палочки у него – кисти и краски. Волшебство на его картинах может прятаться в любых предметах, оно живет там, где ему уютно.

Увлекает на картинах Валентина Рекуненко насыщенность деталями, прорисовка которых позволяет насладиться красотой придуманного мира. Притягивают забавные сюжеты и богатая фантазия художника. Картины можно разглядывать часами, хочется вновь вернуться туда, где остановилось в невесомости время, где нет законов физики, где существа и предметы вольны в своих проявлениях.

Художник Валентин Рекуненко родом из города Токмак, что на Запорожье. Родился он в 1955 году, а в 1974 закончил художественное училище в Днепропетровске. Уже с 1978 года он принимал участие во многих выставках Москвы, Киева, Ленинграда. В 80-х годах стал членом Союза художников Украины и СССР. Работы Валентина Васильевича находятся в коллекциях ценителей живописи по всему миру: Канаде, США, Германии и т.д. Многие работы выставлены в государственных музеях Украины.