10 стихотворений, написанных великими художникамиДюрер начал писать стихи в 38, а Пикассо — в 55. Микеланджело сам подготовил свой стихотворный сборник к печати, а сонеты Рафаэля почти случайно нашлись среди его набросков. Россетти зарыл черновики своих поэм в могиле жены, а у Чюрлёниса обычные письма жене — высокая поэзия… В этой публикации собраны поэтические опыты знаменитых графиков и живописцев. Микеланджело БуонарротиМикеланджело обладал феноменальной памятью и знал наизусть едва ли не всю «Божественную комедию» Данте. Его собственные стихи — сонеты и мадригалы — были популярны у современников. 70-летний Микеланджело лично отобрал для печати 93 своих лучших стихотворения, но при его жизни они напечатаны не были и увидели свет лишь спустя три столетия. Градус отчаяния и накал мятежа в стихах — именно Микеланджеловские. Фрагмент автопортретаЯ нищая падаль. Я пища для морга. Мне душно, как джину в бутылке прогорклой, как в тьме позвоночника костному мозгу! В каморке моей, как в гробнице промозглой, Арахна свивает свою паутину. Моя дольче вита пропахла помойкой. Я слышу — об стену журчит мочевина. Угрюмый гигант из священного шланга мой дом подмывает. Он пьян, очевидно. Полно на дворе человечьего шлака. Дерьмо каменеет, как главы соборные. Избыток дерьма в этом мире, однако. Я вам не общественная уборная! Горд вашим доверьем. Но я же не урна… Судьба моя скромная и убогая. Теперь опишу мою внешность с натуры: Ужасен мой лик, бороденка — как щетка. Зубарики пляшут, как клавиатура. К тому же я глохну. А в глотке щекотно! Паук заселил мое левое ухо, а в правом сверчок верещит, как трещотка. Мой голос жужжит, как под склянкою муха. Из нижнего горла, архангельски гулкая, не вырвется фуга плененного духа. Где синие очи? Повыцвели буркалы. Но если серьезно — я рад, что горюю, я рад, что одет, как воронее пугало. Большая беда вытесняет меньшую. Чем горше, тем слаще становится участь. Сейчас оплеуха милей поцелуя. Дешев парадокс, но я радуюсь, мучась. Верней, нахожу наслажденье в печали. В отчаянной доле есть ряд преимуществ. Пусть пуст кошелек мой. Какие детали! Зато в мочевом пузыре, как монеты три камня торжественно забренчали. Мои мадригалы, мои триолеты послужат оберткою в бакалее и станут бумагою туалетной. Зачем ты, художник, парил в эмпиреях, к иным поколеньям взвивал свой треножник?! Все прах и тщета. В нищете околею. Таков твой итог, досточтимый художник. «Нарочитая грубость, саркастическая бравада и черный юмор автора, вульгарности, частично смягченные в русском изложении, прикрывают, как это часто бывает, ранимость мастера, нешуточный ужас его перед смертью. Впрочем, было ли это для Микеланджело „вульгарным“? Едва ли! Для него, анатома и художника, понятие мышц, мочевого пузыря с камнями и т. д., как и для хирурга, — категории не эстетические или этические, а материя, где все чисто. „Цветы земли не знают грязи“». (Адрей Вознесенский, поэт, переводчик стихов Микеланджело) Рафаэль СантиРафаэль не примерял на себя лавры поэта, и всё же на некоторых из его эскизов находят записанные неразборчивым почерком сонеты. В XIX веке биограф художника Франческо Лонгена собирался опубликовать их, но столкнулся с сопротивлением коллег-филологов. «Умоляю вас, — писал один из них, — отбросьте в сторону мысль напечатать два сонета, являющихся украденными… Подобную безвкусицу могли сочинить разве что бродячие сицилийские трубадуры». Были и те, кто не сомневался в авторстве Рафаэля. Но и они называли его сонеты поэтическими каракулями. Есть и третья точка зрения: раз эти строки написал Рафаэль — значит, они заслуживают внимания. На русский сонеты перевёл итальянист Александр Махов. Я потерял звезду в житейском море, Познав немало сладостных мгновений, Несбыточных надежд и потрясений, Из-за чего с Амуром ныне в ссоре. Его я обвинил в открытом споре В обмане и коварстве обольщений. Хоть промолчал мой шаловливый гений, А я обрёл врага себе на горе. Шестой уж пробил, солнце в тучку скрылось, Взошла на небе бледная луна. От горечи, что в сердце накопилась, Бессвязна речь, душа уязвлена. Но я не сдамся, что б там ни случилось, В надежде огнь страстей познать сполна. Станца делла Сеньятура. Фреска "Парнас". Фрагмент: Поэт Стаций, музы Каллиопа (лежит), Талия, Клио и Евтерпа Рафаэль Санти • Фреска, 1511 Альбрехт ДюрерВ 38 лет Дюрер вдруг начал писать религиозные стихи. Он так увлёкся, что за пару лет, несмотря на сокрушительную критику друзей-поэтов, сочинил около 600 стихотворений. Посвящались они Христу и Пресвятой Деве, святым Екатерине и Варваре, святому Мартину и добрым друзьям. Поэзию Дюрер называл своим новым способом умственного и нравственного совершенствования. «Дюрер писал не стихи, а проповеди, наставления, — объясняет литератор Игорь Шестков в книге „Меланхолия Дюрера глазами русского“, — Его рифмованные тексты неуклюжи и назидательны. Назидательны и его графические аллегории — только мы этого не замечаем из-за их красоты. Стихи эти сами по себе не интересны. Но они протоколируют страхи и надежды великого художника. Обнажают его внутренний мир». Будьте Богу верны! Обретете здоровье И вечную жизнь на небесах, Как пречистая дева Мария. Говорит вам Альбрехт Дюрер — Покайтесь в грехах До последнего дня поста, И заткнете дьяволу пасть, Одолеете нечистого. Да поможет вам Господь Иисус Христос Утвердиться в добре! Чаще думайте о смерти, О погребении ваших тел. Это устрашает душу, Отвлекает от зла И греховного мира, От гнета плоти И наущений дьявола… Уильям БлейкТрудно сказать, кем был Блейк «в первую голову» — художником или поэтом. Он не получил признания при жизни, критики считали Блейка почти безумным, но со времени его смерти становилось всё яснее: гениальный иллюстратор Данте, Мильтона и Библии был одновременно и гениальным поэтом-романтиком, автором «Песен невинности» и «Песен опыта». Смеющаяся песняВ час, когда листва шелестит, смеясь, И смеется ключ, меж камней змеясь, И смеемся, даль взбудоражив, мы, И со смехом шлют нам ответ холмы, И смеется рожь и хмельной ячмень, И кузнечик рад хохотать весь день, И вдали звенит, словно гомон птиц, «Ха-ха-ха! Ха-ха!» — звонкий смех девиц, А в тени ветвей стол накрыт для всех, И, смеясь, трещит меж зубов орех, — В этот час приди, не боясь греха, Посмеяться всласть: «Хо-хо-хо! Ха-ха!» Мечта юного поэта. Иллюстрации к поэмам Мильтона "Веселый" и "Задумчивый" Уильям Блейк • Рисунки и иллюстрации, 1820, 16.1×12 см Иная любовьЯ думал про ушедшую туда, Где забывают о земле и тлене. Ей наша жизнь, как духу — вожделенье, Как райским высям — солнце и звезда. Любовь нас разделила навсегда, И в здешней непрестанной перемене Любимые черты — лишь наважденье, Лишь призраков туманных череда. Когда глаза я поднял на тебя, Сидящую у горнего портала, На пряди кос, на руки — в тот же час Растаяла, чернея и скорбя, Безжалостная тень: хоть и стояла, Как Божий гнев, разъединяя нас. Эдгар ДегаДега жаловался другу-поэту Стефану Малларме, что никак не может найти свежих идей для своих стихов. Ответ Малларме стал афоризмом. «Стихи, дорогой Дега, — сказал он, — создают не из идей — их делают из слов». Поэзию Дега Малларме, тем не менее, очень ценил. Говорил: «Я не сомневаюсь, что этот любитель, который может так сокрушаться по поводу своего же творения, — один из самых примечательных поэтов нашего времени». Другой приятель Дега Алесис Руар издал его сонеты отдельным сборником (тираж, правда, был всего 20 экземпляров). Позднее стихи Дега появлялись в литературных журналах, сопровождаемые его же эскизами. В сонетах Дега тоже часто размышлял о балете. Природа, знавшая, что ей к лицу покой, Спала, подобная красавице из сказки. Но запыхавшийся, счастливый голос пляски Ей звонко возвестил, что час пришел другой. Пересеченье рук или ноги с ногой, Движенье, полное желанья, гнева, ласки, Ритм, уводящий в плен, дающий танцу краски, — Всё будоражило, во всем был новый строй. Пляшите, красотой не обольщая модной, Пленяйте мордочкой своей простонародной, Чаруйте грацией с бесстыдством пополам. Вы принесли в букет бульваров обаянье, Отвагу, новизну. Вы показали нам, Что создают цариц лишь грим и расстоянье. Казимир МалевичМалевич сочинял стихи на протяжении почти всей творческой жизни. Не только шутливо-ироничные, посвященные друзьям (например, художнику Василию Клюну), но и серьёзные, несколько тяжеловесные, полные метафизических вопросов. Малевич-теоретик размышлял о том, что поэзия улавливает и фиксирует нечто неуловимое, то, что, как он выражался, «потоньше мысли и легче и гибче». «Это „нечто“, — писал Малевич, — каждый поэт и цветописец-музыкант чувствует и стремится выразить, но когда соберется выражать, то из этого тонкого, легкого, гибкого — получается „она“, „любовь“, „Венера“, „Аполлон“, Наяды и т. д. Не пух, а уже тяжеловесный матрац, со всеми его особенностями». «Дрова привезли.» Взяли пилы топоры веревки, и пошли войною. На леса. Вошли одетые подпоясанные, И распоясались и разделись, размеряли тело леса. Зарубили пометки на старших И молча, подходили к дереву люди и у самих пальцев Корней начали пилить. Молча, переносило дерево боль свою, и смотрело в синий простор. Оно имело надежду на свои сучья и корни. Оно думало, что никто не вырвет его с земли. И стихийным бурям противостанут ветви, и защитят ствол его. Для этого с каждым годом рождало все новые и новые сучья. Ждало бури, а потому глубоко вошли его корни. И вдруг незаметно в тихий солнечный день, подошел человек, с ужасной пилой, и спилил дерево. Закинул веревку и повалил огромное тело к ногам своим. Так победил дерево хитрый человек и из тела срубил себе защиту, добыл огонь и пепел использовал в поля для овощей. Вспомнить о дереве побудил меня стук в дверь «дрова привезли». Вышли, посмотрели куски тела. Взял топор колун и эти куски дробил, куски еще боролись держали крепко тело свое не хотели без боя сдавать ни куска. Но руки мои вгоняли все больше и дальше железо-колун, и распалось в щепы полено Так гордый с победой вошел в жилище свое нагретое деревом. (Пунктуация, деление на строфы и кавычки в названии — авторские) Константинас Микалоюс Чюрленис«Вселенная представляется мне большой симфонией; люди — как ноты, — писал Чюрлёнис. — Нет рубежей между искусствами, музыка объединяет в себе поэзию и живопись и имеет свою архитектуру». За короткое десятилетие интенсивного творчества композитор и художник создал около 400 музыкальных произведений и свыше 300 картин и произведений графики. Пробовал себя и в литературе. Свои литературные опыты Чюрленис не публиковал. Его поэтические высказывания остались в его альбомах и письмах жене Софье Кимантайте. Помнишь ли ты море, черный закат? …Слышишь, как шумят волны? И играют, и поют. Помнишь? А большие волны помнишь?.. Помнишь, какой шар света ты принесла мне тогда, когда я еще не знал тебя? Говори со мной, говори много, часто, как говорила еще до нашей встречи. И всегда держи в своих ладонях этот великий огонь… …Помни, что исполнятся все наши желания, все мечты. Счастье с нами, а если судьба слегка мешает и стесняет, то уж такая у нее привычка… Я вижу, как горят твои светлые глаза, как мысль твоя летит метеором, и, ощущая бескрайнюю радость, свято, твердо верю, что серость, жалкая проза никогда не проникнут в наш Дом. Ты будешь оберегать наш Алтарь, ты, чудесная моя Жрица! Вся наша жизнь сгорит на жертвеннике Вечного и Всемогущего искусства. И скажи — разве не мы самые счастливые люди на свете? Я полечу в очень далекие миры, в края вечной красоты, солнца и сказки, фантазии, в зачарованную страну, самую прекрасную на земле. И буду долго, долго смотреть на все, чтоб ты обо всем прочитала в моих глазах… Пабло ПикассоПикассо начал писать стихи после пятидесяти. Утверждал, что до этого поэзия «дремала» в нём. Знатоки называют Пабло не только великим художником, но и большим поэтом. Стихи Пикассо сюрреалистичны, в них много от сновидений и работы подсознания. По форме это верлибры или так называемая стихопроза без знаков препинания и деления на строфы. 15 декабря 1935 годалезвие ножа обжигает рану которую вздох нынешнего вечера расщепляет спицами на нити капель — запах мыши попавшейся в мышеловку — растекшееся масло часов — как море — свинцовая нить привязанная к солнцу — висящая на шее дня — земля — пробуждает искушение цвета голубки и раздирает на тысячу обрывков край веера — SOS тени отбрасываемой на середину стола жалкой несчастной маленькой пальмой — подаренной на Пасху любезным флористом — но если малейшая тишина каждый день чуть чаще станет виснуть разодранная на парусе который тянет время — сшей эти губы светлым волоском вдетым в иглу своего глаза Марк Шагал«Стихи Шагала, написанные на идише, — рассказывает переводчик Давид Симанович, — это особый еврейский мир, который он хорошо знал, чувствовал, всегда помнил. В них — Витебск, родители, Белла, история родного народа, и снова и снова — Витебск («Звенит во мне далекий город»). Моя женаНавстречу идешь — и волос твоих пряди тянутся руки мои обвить. Ты даришь мне небо, искристо глядя, и хочется у тебя спросить: неужели завянут цветы, неужели их покроет времени лед?.. Ко мне пришла ты — и мы взлетели, и долго-долго длился полет. Мы погасили ночи дыханье и свечи любви зажгли над землей. И две души, как одно сиянье, соединились и стали зарей. Как забыть я это сумею: земли и небес укрепляя связь, любовь моя слилась с твоею, чтоб после дочь любви родилась. И Богу благодаренья мои за этот подарок добра и любви. Источник: artchive.ru
|
|