Педро Кампос (Pedro Campos) - чрезвычайно талантливый 46-летний художник-гиперреалист из Мадрида, Испания. Используя масляные краски, он воссоздает реалистичные натюрморты, многие из которых легко можно принять за фотографии. Педро Кампос трудился в различных творческих областях от дизайнера интерьера и иллюстратора в рекламном агентстве до художественного реставратора мебели, картин и скульптур. На самом деле писать картины маслом он начал лишь в возрасте 30 лет.

Кампос считает, что работа реставратора сыграла важную роль и помогла ему отточить свое мастерство: «Восстановление утраченных областей в антикварных картинах заставляет вас искать точность в цвете: любое личное вмешательство должно оставаться незамеченным».

Кампос восхищается мастерством таких художников как: Люсьен Фрейд, Ричард Эстес, Фрэнсис Бэкон, Антонио Лопес и Аниш Капур.

Ниже Вы найдете небольшую подборку реалистичных картин Педро Кампоса.

Все его прекрасные работы Вы можете посмотреть на сайте www.pedrocampos.net.

Мир дикой природы — это не только борьба за выживание, но и бесконечный источник нелепых ситуаций, в которые попадают даже самые грозные хищники. Когда суровый самец гориллы вдруг пускается в пляс, а маленькая рыбка подмигивает прямо в камеру, становится ясно: чувство юмора у природы ничуть не меньше нашего. Результаты Nikon Comedy Wildlife Awards 2025 в очередной раз доказали, что лучшие комедийные сценарии пишутся без участия человека, а лишь при помощи удачного момента и невероятного терпения фотографа.

В этом году жюри пришлось выбирать из рекордных 10 тысяч заявок со всего света. Главным триумфатором стал британец Марк Мет-Кон с его снимком «Дай пять!», на котором молодой самец гориллы в лесах Руанды исполняет не то акробатический номер, не то радостное приветствие. Но этот танцор — лишь один из многих: среди финалистов и победителей вы встретите птиц в «бойцовском захвате», медведей с голливудской улыбкой и даже сурков, которые явно перепутали поле с танцполом.

В бойцовском захвате

Эти тонкоклювые кайры гнездились на узком скалистом выступе, где свободное место было на вес золота. Гнёзда были набиты так плотно, что на добрососедские отношения рассчитывать не приходилось — кайры яростно защищают свою территорию. Стычки и битвы за место под солнцем здесь случаются постоянно. Мне удалось поймать кадр с этой ошарашенной очковой кайрой, чья голова оказалась намертво зажата в клюве соседа. Мне понравилось, как птица смотрит прямо в объектив, а белые «очки» вокруг глаз только подчеркивают всю комичность её безвыходного положения! Иногда соседи так достают, что хочется буквально откусить им голову...

Фото: Уоррен Прайс

Лягушачий принц виноградника

Познакомьтесь с «лягушачьим принцем» моего маленького сада. Он лениво нежится под виноградной лозой, охраняя свои владения. Может, он и ждёт поцелуя, который превратит его в прекрасного юношу, но мне кажется, он здесь только ради ягод. Этот очаровательный амфибия, похоже, перепутал виноградник с королевским двором: он развалился среди сочных плодов с таким видом, будто он — полноправный монарх этого сада.

Фото: Беате Аммер

Дорогой, ну хватит!

Во время фотосафари в национальном парке Серенгети в Танзании мы наблюдали за этой влюбленной парой львов. К сожалению, их идиллию прервала сильная гроза, которая явно охладила их пыл! Получилась очень милая сцена: оба льва пытались отряхнуться от дождя, но самец в этом деле явно преуспел больше — спасибо его впечатляющей гриве!

Фото: Массимо Феличи

Кунг-фу танго в исполнении белоплечих орланов

Белоплечие орланы — самые тяжелые орлы в мире: их вес достигает 9 кг, а размах крыльев — 2,5 метров. Этих гигантов можно встретить на севере России, в Японии и Корее, и, по оценкам экспертов, в дикой природе осталось всего около 4500 взрослых особей. Зимой идеальное место для съемки этих властелинов неба — остров Хоккайдо на севере Японии, где температура регулярно опускается до -18°C. Каждый год в феврале и марте у побережья города Раусу образуются ледяные поля. Именно во время лодочной прогулки к этим льдам и был сделан этот кадр.

Фото: Майкл Лейн

Белка в полете: режим капитуляции

Несколько лет назад недалеко от моего дома можно было арендовать простую деревянную засидку в лесу, знаменитом своей популяризацией рыжих белок. Я бывал там не раз и со временем начал экспериментировать, пытаясь поймать белок прямо в прыжке. Результатом стали бесчисленные размытые кадры, но среди них попадались и по-настоящему забавные моменты — вроде того, что я отправил на конкурс. К сожалению, тот лес уже вырубили из-за нашествия жуков-короедов. Глядя на это фото, кажется, будто летящая белка решила «выбросить белый флаг» прямо в воздухе: лапки в стороны — полная капитуляция!

Фото: Стефан Крейсбергс

В смысле — мне нужно к стоматологу?!

Эту рыбу-ежа я заметила на мелководье в море Кортеса. Она сразу выделилась среди сородичей — её рот был постоянно открыт, что придавало ей комичный вид вечного шока. Присмотревшись, я поняла, что она физически не может его закрыть: внутри уже начал расти густой слой водорослей. Я опустилась на песчаное дно, чтобы сделать этот кадр, и в шутку сказала ей (или самой себе): «Приятель, тебе пора заглянуть к стоматологу», отчего сама же рассмеялась в голос прямо под водой. Но за этим юмором скрывается тихая правда: морская жизнь очень хрупка, особенно когда океаны закисляются, а экосистемы меняются.

Фото: Бинцянь Гао

Добро пожаловать на курс йоги для дзен-лемуров

Лемур-инструктор демонстрирует завидный энтузиазм, высоко потягиваясь к небу, чтобы обнять всю Вселенную. В это время лемур-ученик размышляет, стоит ли просветление таких усилий, особенно до завтрака. Гибкость? По желанию. Драматический талант? Обязателен.

Фото: Андрей Гилёв

Релакс на ветках

Этот желтощёкий хохлатый гиббон просто зависал на деревьях. Выглядит он так, будто вальяжно ждёт, когда ему наконец-то принесут бокальчик холодного пива.

Фото: Диана Ребман

Птица-носорог в спешке

Я находился в засидке в Зиманге, ЮАР, надеясь сфотографировать африканских грифов, когда внезапно появился этот южный желтоклювый ток (птица-носорог). Он устроился прямо перед укрытием, перекрыв мне весь обзор. Спустя несколько минут томительного ожидания справа стремительно налетел ястреб Харриса — как раз в тот момент, когда птица-носорог решила «сваливать». Судя по выражению её мордахи, это была чистейшая паника: кажется, она поняла, что ястреб присмотрел её себе на завтрак.

Фото: Джефф Мартин

Боевые обнимашки

У меня ограниченная подвижность, поэтому для съемок дикой природы я часто использую электроскутер и обычно не уезжаю далеко от дома, ограничиваясь местным парком Бишан-Анг Мо Кио в Сингапуре. Типичным пасмурным утром мое внимание привлекли два варана, сцепившиеся в схватке неподалеку. Они находились совсем рядом с главной дорожкой, но, казалось, совершенно не замечали прохожих, бегунов, велосипедистов и людей, снимающих их на телефоны. Вживую это выглядело как напряженное состязание в силе, хотя сами движения были довольно медленными. Очень напоминало схватку равных по силе противников в армрестлинге.

Фото: Джессика Эмметт

Ку-ку!

Шри-ланкийский слон, который решил поиграть в «ку-ку», забавно спрятавшись за собственными огромными ушами.

Фото: Генри Швинто

Место для курения на свежем воздухе

Весной я получил заказ на съемку дикой природы в одном из городов Баварии, недалеко от моего дома. Проведя несколько рассветов у пруда, я решил вернуться на то же место еще раз. Утро выдалось очень холодным — настолько, что дыхание превращалось в пар. Как только первые лучи солнца пробились сквозь деревья, я заметил крякву, которая устроилась на заборе и громко крякала. Я поспешил нажать на спуск, надеясь запечатлеть струйки пара, вылетающие из её клюва. Выглядело это так, будто утка просто вышла на улицу покурить в лучах холодного утреннего света.

Фото: Ларс Бейганг

Дай пять!

Этот снимок был сделан во время поездки в Руанду в начале этого года, где мы провели четыре незабываемых дня, пробираясь сквозь туманные горы Вирунга в поисках семей горилл, которые считают эти места своим домом. В тот день мы наткнулись на большую группу, собравшуюся на лесной поляне. Взрослые спокойно кормились, пока молодежь с энтузиазмом играла. Один молодой самец был особенно настроен показать свои акробатические способности: он кружился, кувыркался и высоко вскидывал ноги. Наблюдать за его выступлением было чистой радостью.

Фото: Марк Мет-Кон

Обезьяний цирк

Мы с моей женой Нелли проводили медовый месяц в национальном парке Хванге в Зимбабве, который славится своими бескрайними пейзажами и огромными стадами слонов. Наше путешествие совпало с началом сезона дождей, и мы стали свидетелями того, как природа буквально оживает после многомесячной засухи. Хотя животные разбрелись по территории и их стало труднее выследить, повсюду чувствовалось оживление, принесенное влагой. Однажды вечером по пути в лагерь мы наткнулись на группу бабуинов, резвящихся на огромном дереве. Один из них важно восседал на толстой ветке, в то время как остальные кругами носились вверх и вниз по стволу, устраивая настоящее представление.

Фото: Калин Ботев

Тяжело быть уткой

Этот снимок был сделан в очень хмурый, серый день. Но когда утка мирно качалась на волнах морского залива, сквозь тучи внезапно пробился луч света и подсветил её — в тот же миг птица словно поймала отпускное настроение.

Фото: Джон Спирс

Пингвины-крысоловы

Последний день наших съемок на Фолклендских островах после недельного путешествия по архипелагу прошел в Волонтер-Пойнт на восточном побережье Восточного Фолкленда. Это место получило свое название в 1815 году, когда судно «Волонтер» оставило здесь команду для сбора тюленьих шкур. Волонтер-Пойнт примечателен тем, что здесь гнездятся около 2000 пар королевских пингвинов. Большую часть дня я провел буквально на животе, часто прямо в песке, наблюдая за ними. Неподалеку пастух перегонял свое стадо, и на мгновение показалось, будто эти пингвины возглавили шествие и ведут овец за собой.

Фото: Ральф Робинсон

Тяни носочек!

Изначально я просто планировал прокатиться в свой выходной по национальному парку Эверглейдс, чтобы навестить знакомые места. Добравшись до этой точки, я рассчитывал поснимать аллигаторов — они часто ошиваются в округе, и их легко заметить прямо с деревянного настила. Параллельно я присматривался, не мелькнет ли где-нибудь птица или зверёк. И тут я увидел этого парня прямо на дорожке. Я навёл камеру, стараясь держаться на приличном расстоянии, чтобы не спугнуть его. Он явно понял, что оказался в центре внимания, и начал выдавать свои «па», пока я держал его в фокусе. Этот малыш оказался совсем не из робких!

Фото: Питер Райнольд

Я гуляла в парке в центре канадской Виктории, когда заметила промелькнувшее серое пятно. Присмотревшись, я поняла, что это мама-белка переносит своих бельчат в новое гнездо. Тем утром трава была покрыта густой росой, поэтому, пока белка носилась туда-сюда, её хвост совсем промок. Когда она залезла в новое гнездо, хвост остался снаружи, и в тот момент, когда она развернулась, чтобы выйти, мокрая шерсть на долю секунды полностью накрыла её голову. Глядя на неё, я не смогла сдержать улыбку: это было так похоже на тот неловкий момент, когда ты только что помыл голову, и вдруг раздается звонок в дверь!

Фото: Кристи Гринтон

Прическа на миллион

На этом снимке — амазонская зонтичная птица (Cephalopterus ornatus). Я сфотографировал её в лесах Пантанала в Бразилии. Птица выглядела нездоровой и не могла летать, поэтому мы связались с ветеринаром из соседнего города, который приехал и забрал её на лечение. Надеюсь, с ней всё в порядке. В полёте или во время поиска пищи их перьевой хохолок обычно сложен в виде шипа, но когда он сдвигается вперёд, полностью закрывая «лицо», птица выглядит настолько нелепо, что невозможно сдержать смех.

Фото: Дэвид Феттес

Шасси выпущены

Я фотографирую краснозобых гагар уже несколько лет. Обычно я лежу на краю пруда под маскировочной сеткой и снимаю их весенние брачные игры из своего укрытия. Тем утром меня застал врасплох не по сезону ранний снегопад: густые хлопья сменились редкой порошей, а над поверхностью озера поднялся тонкий туман. Краснозобая гагара — довольно посредственный летун, и её приземление обычно выглядит очень неуклюже: птица ловит баланс, вытянув лапы назад, а затем приземляется на брюхо и скользит по инерции. Мне нравится говорить, что они используют воду как взлетно-посадочную полосу.

Фото: Эркко Бадерманн

В русском языке около 3000 французских слов, которыми мы пользуемся практически каждый день, даже не подозревая об их идеологически неправильных корнях. Если же брать в расчет специальные термины (военные, искусствоведческие, кулинарные и технические), то это число может вырасти до 5000–6000 слов. Причиной тому, скорее всего, невероятная популярность французского в XVIII-XIX веках. Не спас даже радетель за чистоту русского языка, датчанин Владимир Даль. С атташе, абажурами и кашне (cache-nez, кстати - прятать нос) – все понятно, но знали ли вы, например, что слова «вираж» и «фея» - тоже французские?

Дежурный – от de jour: назначенный какому-то дню. Например, классическое французское, виденное туристами во множестве кафешек и бистро plat de jour – «блюдо дня», у нас превратилось в «дежурное блюдо»

Руль, рулить – от rouler: ездить, вращать. Тут и пояснять нечего. Рулет, да, отсюда же.

Кошмар – cauchemar: происходит от двух слов – старофранцузского chaucher - «давить» и фламандского mare – «призрак». Вот такое «приходящее по ночам привидение, которое любит нежно прислоняться к спящим».

Жалюзи – от jalouse (jalousie): зависть, ревность. С этим словом у русских никогда не складывалось. Большинство упорно делает ударение на “а” вместо “и”. Этимология слова довольно проста: чтобы соседи не завидовали, французы просто опускали жалюзи. Широкому русскому характеру такие тонкости душевной организации не были свойственны, поэтому у нас просто строили забор повыше, да покрепче.

Пальто – paletot: почти уже не употребляемое во Франции определение верхней мужской одежды: теплой, широкой, с воротником или капюшоном. Анахронизм, так сказать.

Тужурка – от toujour: всегда. Просто ежедневная, «всегдашняя» одежда.

Картуз – от cartouche: буквально «патрон». Собственно, в значении «мешочек с порохом», это слово появилось в России в 1696 году, а вот «превратилось» в головной убор лишь в 19 веке совершенно неизвестным науке способом.

Калоши – galoche: башмаки на деревянной подошве. Самое нелюбимое слово В. Даля. Он предлагал называть их «мокроступами», но не прижилось, не прижилось. Хотя, вот, в Питере, наверное, не без усилий того же Даля, французское слово бордюр упорно называют «поребриком» - хотя даже у этого слова имеются голландские корни. Но мы сейчас не об этом.

Сюртук – от surtout: поверх всего. Ох, не спрашивайте, мы не знаем и не носим. Но да, когда-то сюртук был действительно верхней одеждой.

Шапка – от chapeau: произошло от старофранцузского chape – крышка.

Панама – panama: объяснять не надо. Но вот, что удивительно, Париж часто называют Paname, хотя местных жителей в подобных головных уборах замечено на улицах не было.

Шедевр – от chef d’œuvre: мастер своего дела.

Шофер – chauffeur: первоначально кочегар, истопник. Тот, кто дрова подбрасывает. Но это было давно, еще до появления двигателей внутреннего сгорания. И, кстати…

Подшофе – от того же слова chauffer: греть, подогревать. Прижилось в России, благодаря французам-гувернерам, которые не прочь были хлопнуть рюмашку-другую. Предлог «под» - чисто русское, часто употребляющееся при обозначении состояния: под градусом, под хмельком. Или… «подогретый», если хотите. И, продолжая тему алкоголя…

Кирять, накиряться – от kir: аперитив из белого вина и сладкого слабоградусного ягодного сиропа, чаще всего смородинного, ежевичного или персикового. Им, с непривычки, действительно можно быстро «накиряться», особенно, если не ограничится одним-двумя стаканчиками, а по старой русской традиции, начать злоупотреблять как положено.

Авантюра – aventure: приключение. Во французском не носит того негативного оттенка, какого слово приобрело в русском, как, собственно, и…

Афера – от à faire: (чтобы) делать, поделать. В общем, просто заняться чем-то полезным. А не то, что вы подумали.

Замуровать – от mur: стена. То есть, в буквальном смысле «заделать в стену». Крылатая фраза «Замуровали, демоны!» вряд ли могла существовать во времена Иоанна Грозного, а вот появиться в XVII веке, благодаря Петру Первому – вполне, как и слово…

Ресторан — от restaurer: восстанавливать, укреплять. В XVIII веке некий парижанин Буланже открыл заведение, где подавал «укрепляющие» мясные бульоны. Его вывеска гласила: «Придите ко мне, и я вас восстановлю». Так оздоровительная процедура превратилась в место для банкетов.

Мебель — от meuble: подвижный. В отличие от недвижимости (immeuble), это то, что можно легко переместить. Изначально это слово подчеркивало статус владельца — только богачи могли позволить себе возить за собой обстановку при переездах из замка в замок.

Винегрет — от vinaigre: уксус (vin — вино, aigre — кислый). Для француза это не гора овощей со свеклой, а просто тип заправки на основе уксуса. В России же название соуса по ошибке закрепилось за целым салатом.

Батон — от bâton: палка, жезл. Когда-то это была просто форма хлеба, напоминающая трость. Слово прижилось настолько прочно, что мы даже не задумываемся о его «палочном» происхождении.

Шанс — от chance: удача, случайность. Изначально это был термин из азартных игр, обозначавший способ падения игральных костей. Со временем «шанс» превратился из слепой удачи в реальную возможность, которой грех не воспользоваться.

Дискредитировать — от dis-crédit: лишать доверия. Корень здесь тот же, что и у слова кредит (crédit — доверие, вера). Когда банк выдает вам кредит, он буквально говорит: «Я тебе верю». Дискредитация же — это полное обнуление этого доверия.

Кураж — от cœur: сердце. Во французском это слово означало «сердечность» и «отвагу». В русском языке оно обросло нашими национальными чертами, превратившись в бесшабашный задор и легкое хвастовство.

Сортир — от sortir: выходить. Это не грубое ругательство, а чистой воды эвфемизм. В дворянских домах гость, которому нужно было отлучиться, деликатно шептал: «Je dois sortir» (Мне нужно выйти). Слуги быстро смекнули, куда именно направляется господин, и закрепили это действие за конкретным помещением.

Балдахин — от baldaquin: шелковая ткань из Багдада. Итальянцы называли этот город Baldacco, французы переняли слово для обозначения роскошных навесов над кроватью или троном, а мы до сих пор пользуемся им, чтобы описать нечто громоздкое над головой.

Гарнир — от garnir: украшать, снабжать. Изначально это была не просто каша или картошка, а именно украшение основного блюда. Считалось, что «гарнировать» еду — значит делать её праздничной и завершенной.

Пляж — от plage: полоса берега. В русский язык слово пришло довольно поздно, заменив собой привычный «берег» или «песок» в контексте отдыха. Для француза это просто морское побережье, а для нас — обязательный атрибут отпуска.

Браслет — от bracelet: производное от bras (рука). Буквально — то, что носится на руке. Удивительно, что во французском языке слово «лифчик» звучит как brassière, имея тот же корень, хотя носится совсем не на руке.

Тротуар — от trottoir: место для движения рысью (trotter — идти рысью, спешить). Изначально это были приподнятые дорожки вдоль дорог, чтобы пешеходы могли быстро передвигаться, не пачкаясь в грязи, которую разбрызгивали лошади.

Ажурный — от ajourer: делать отверстия, просвечивать (jour — день, свет). Буквально это то, что «пропускает дневной свет». Поэтому ажурной может быть и кованая решетка, и тонкая вязка, через которую видны просветы.

Этаж — от étage: первоначально — место для хранения, подмостки. Интересно, что французское слово происходит от глагола «стоять». По сути, этажи — это просто «стоянки» одна над другой.

Экипаж — от équipage: снаряжение, оснащение. Раньше это слово относилось только к флоту — «снаряжение корабля». Затем оно перекочевало на кареты (вместе с лошадьми), а теперь мы называем так команду самолета или танка.

Макияж — от maquillage: первоначально — грим, подделка. Глагол maquiller в старом французском означало «скрывать», «маскировать» или даже «плутовать». Современные бьюти-блогеры вряд ли догадываются, что их искусство выросло из театрального желания обмануть зрителя.

Экран — от écran: ширма, заслонка. Первые экраны не показывали кино, а защищали лицо людей, сидящих у камина, от избыточного жара. Позже «ширма», на которую проецировали свет, сохранила это название.

Балласт — от ballast: изначально это морской термин, обозначающий тяжелый груз для устойчивости судна. Французы заимствовали его у голландцев, а мы — у французов. Теперь мы используем его чаще в переносном смысле, когда говорим о чем-то лишнем и тяготящем.

Мы собрали очень интересную галерею работ, которые покажут нам не столько танец в картинах художников, сколько внутреннюю атмосферу праздника, центральным действием которого стал танец.

Такую красоту невозможно описать словами — её нужно увидеть своими глазами.

Журнал National Geographic представил ежегодную подборку лучших снимков дикой природы, сделанных фотографами из разных уголков планеты. Мы выбрали 11 самых впечатляющих.

"Отдельно эти фотографии говорят о красоте и хрупкости природы. В совокупности я ощущаю общее чувство срочности — призыв сохранить то, что находится на грани утраты, и напоминание о поэтичности окружающего нас мира. "

Натан Ламп
Главный редактор National Geographic

Фернандо Фасиоле сфотографировал одного из ягуаров в бразильском парке Рио-Досе. По оценкам National Geographic, там осталось меньше десятка этих диких кошек.

Брайан Скэрри снял трёхметровую белую акулу у берегов штата Мэн (США). Рост их популяции в этом регионе связан с увеличением числа тюленей после принятия Закона о защите морских млекопитающих 1972 года.

Карин Айгнер заметила пчелу, отдыхающую в цветке. Кадр был сделан в Дэвисе, Калифорния.

Миграция шести миллионов антилоп в Южном Судане — крупнейшая наземная миграция в мире, по данным исследования African Parks и Университета Джубы. Это событие запечатлел Маркус Вестберг.

Стивен Уилкс создал впечатляющее художественное изображение водопоя в Ботсване, объединив сотни фотографий, сделанных в течение 18–36 часов.

Ещё одна его работа в технике Day to Night («С утра до ночи») изображает собрание морских львов в проливе Маласпина (Канада). Этот вид, ранее находившийся под угрозой исчезновения, постепенно восстанавливает свою численность благодаря мерам защиты.

Ниже можно увидеть ещё несколько великолепных кадров из подборки.

Яйцо или курица? На протяжении многих лет фотограф Ананд Варма пытался запечатлеть момент, когда желток яйца ещё различим, но внутри уже отчётливо сформировалась птица. Он экспериментировал с инкубацией эмбрионов в искусственных оболочках, прежде чем ему удалось зафиксировать этот процесс на двенадцатый день развития. Часть эмбрионов Варма затем вырастил до состояния птенцов — таких, как на фотографии выше, — и передал их людям из местного сообщества.

Каждой зимой северо-восток Китая превращается в ледяной сказочный город, куда съезжаются скульпторы со всего мира, чтобы превратить тысячи кубических метров льда в произведения искусства. В Harbin International Ice and Snow Sculpture Festival 2025 — одном из крупнейших в мире ледяных фестивалей — мастера создают из замёрзшего Songhua River целые дворцы, мосты, архитектурные реплики и фантастические фигуры, которые поражают масштабом и детальностью.

Этот фестиваль привлекает сотни тысяч посетителей, которые гуляют между ледяными галереями, заснеженными лабиринтами и огромными ледовыми замками, подсвеченными вечером яркими огнями. Многие работы представляют собой переработанные архитектурные шедевры — от замков до знаменитых сооружений мира — или сюжеты из легенд и мифов.

Организаторы используют прозрачный лёд из близлежащего русла реки, что позволяет создавать скульптуры с живым, светящимся эффектом, когда прямые солнечные лучи проходят через толщу блестящих блоков и отражаются, словно в хрустале. Помимо статичных экспонатов, на фестивале нередко делают интерактивные элементы: ледяные горки, проходы, сцены для музыки и художественных представлений, которые превращают территорию в настоящую «ледяную страну чудес».

Для многих путешественников Harbin Ice Festival — это не просто выставка искусства, а уникальный опыт, сочетающий визуальный спектакль, холодную атмосферу и креатив человеческого мастерства. Благодаря масштабам и разнообразию работ он считается одним из самых впечатляющих ледовых фестивалей в мире, сравнимым с аналогичными событиями в Японии, Канаде и Скандинавии по уровню художественной проработки и зрелищности.

В переводе с японского «бонсай» означает «растение в плоском сосуде» (бон — контейнер, сай — дерево). Слово «бонсай» означает не просто карликовое растение, а целую культуру выращивания растений в неглубоком контейнере. Как и остальные виды восточного искусства, бонсай в Японии — это целая философия, требующая от человека определенных личностных качеств: мудрости, доброжелательности, деликатности, справедливости, терпения. Мастера бонсай могут воссоздать образ мощного тысячелетнего дерева, сформировать пейзаж густого леса, гор и ущелий, морского берега — и все это на маленьком кусочке земли. При правильном уходе бонсай может прожить сотни лет и стать живым символом, связующим поколения.

Искусство бонсай насчитывает более двух тысячелетий. Несмотря на то, что слово «бонсай» японское и обозначает «растение в горшке/на подносе», зародилось это явление на территории современных Вьетнама и Китая. Сам термин «бонсай» произошел от японского произношения изначально китайских иероглифов «пэнь-Цзай», что в переводе означает «дерево в чаше». Первые изображения миниатюрных ландшафтов с деревцами и камнями датируются временем правления династии Хань — 200 годом до н. э. Только те первые творения были целыми пейзажами в миниатюре, где горные склоны вырезались из дерева, а на них «росли» крошечные деревца из драгоценных металлов. Именно эти композиции привозили с собой в качестве даров буддийские монахи, возвращающиеся в Японию из дипломатических миссий в VII-VIII веках нашей эры.

Примерно в это же время в Китае начинают эксперименты по выращиванию миниатюрных деревьев в горшках. Китайцы верили, что при правильном использовании всех пяти элементов (воды, земли, воздуха, огня и металла – базовых элементов мироздания) они смогут воссоздать уменьшенную копию природы, и наделяли эти растения магическими свойствами. Первый «живой» бонсай попал в Японию в конце XII века (сохранилось изображение 1195 года) как одно из чудес чань-буддизма (дзен-буддизм в Японии). И на многие века выращивание миниатюрных растений стало уделом буддийских монахов. Овладев методами китайских коллег, японцы начали развивать собственные техники. Для них бонсай стал символом единения и гармонии между духом, человеческим телом и природой. Сложные навыки, натренированная интуиция и терпение, необходимые для успешного создания бонсая, стали одним из способов медитации.

Вскоре эти растения уже считались важным элементом японского сада, а к XIV веку ими заинтересовалась также знать. Постепенно восприятие сместилось от религиозной философии в сторону искусства. Бонсай стал символом хорошего вкуса, престижа и даже чести. Из сада он попадает внутрь японского дома, где ему отводят особое почетное место – в токонома. Это специальная ниша, которая является важной архитектурной деталью японского чайного дома. В нее помещают бонсай или икебану и вешают свитки с мудрыми каллиграфическими изречениями.

Вокруг бонсая начинает формироваться своя особая эстетика, выделяют отдельные элементы, которые наделяют значением и характеристиками. Он приобретает знакомые нам современные черты. Так как же нужно любоваться бонсаем, если вы знаток?

Бонсай – это не только само растение, но вся композиция целиком, важными элементами которой являются также горшок хати и декоративные камни суйсэки, которые сами по себе – полноценные формы искусства. Мастерство создавать композиции из камня развивалось вместе с чайной церемонией и икебаной, и часто эти практики являлись неотделимыми друг от друга. Коллекционирование камней было популярным хобби, и особо редким экземплярам даже присваивались имена. До сих пор декоративные камни – это дорогой и изысканный подарок в Японии, который свидетельствует не только о достатке, но также об образованности и утонченном вкусе.

Важно отметить, что бонсай – это не сорт растения, а именно техника выращивания различных деревьев или кустарников. Если высадить бонсай в открытый грунт, он вырастет до нормальной величины.

Некогда эта сосна, украшающая сад Золотого Павильона в Киото, была любимым бонсаем сегуна Ёсимицу Асикага. После смерти сегуна, согласно его завещанию, деревце высадили в грунт. Сейчас эта 600-летняя сосна по размеру мало чем отличается от своих собратьев в дикой природе. Считается, что сегун Асикага в XIV веке самолично придал сосне форму корабля, рассекающего своим корпусом морские волны. Эта форма тщательно поддерживается и по сей день.

При любовании бонсаем глаза смотрящего должны находиться вровень с корнями растения, крона – возвышаться над головой так, как это было бы с растением, будь оно в полную величину. Вначале смотрящий охватывает взором все растение целиком: его размер, форму, тип, а затем начинает изучать отдельно каждый из элементов.

Нэбари – видимая часть корня. Именно с корней начинается любование бонсаем. В них сосредоточена жизненная сила растения и чем старше бонсай, тем сильнее корни выступают на поверхность. Их выпуклости, вздутости, шероховатость и лоск, а также замысловатые переплетения – все становится предметом пристального изучения знатоков. Особое восхищение вызывают хаппо-нэбари – корни, разросшиеся во всех направлениях и как бы образующие переплетающиеся лучи вокруг ствола. Очень красивым считается корень, поросший мхом. Этого эффекта сложно достичь, так как мох требует много влаги, но ее избыток может погубить растение.

Татиагари – нижняя часть ствола, между корнями и до первой ветки. Здесь внимание смотрящего фокусируется на толщине ствола и на фактуре древесной коры. Ее цвет и свойства зависят от сорта растения, наиболее очаровательной считается кора японской сосны, которая с возрастом образует видимые слои.

Этой иезской ели, по приблизительным подсчетам, уже более тысячи лет. В ее поросшем мхом стволе образовалась сквозная дыра, а испещренная трещинами и наростами кора напоминает морщины и кожные образования у стариков. Это один из самых древних образцов бонсая в мире.

Эдабури – ветви и крона целиком. Здесь важна форма и баланс. Существует много разных техник, чтобы придать растению желаемый облик. Большинство из них сейчас достигаются с помощью надлома веток и специальных проволочных конструкций. В старину больше ценились естественные способы формирования кроны, но сейчас эти умения утеряны. Ветки особенно важны для бонсаев из лиственных деревьев, которые оголяются зимой и потому становятся более заметными.

Ха – листья. Как правило, именно листья формируют первое впечатление о бонсае. Их характеристики могут сильно отличаться даже у растений одного вида, не говоря уже о разнице между вечнозелеными хвойными деревьями и лиственными. Разнообразные виды японских кленов момидзи знамениты богатой палитрой от золотисто-желтых оттенков до глубокого багрянца. Именно они создают ту самую алую осень, которой так славится Япония.

Дзинсяри – это свойство присуще лишь некоторым видам растений, в частности, японской сосне мацу и можжевельнику симпаку, с возрастом у них начинает образовываться на коре дефект – выразительная белая, подобная коже, поверхность, ярко контрастирующая с зеленой листвой. Отмершие концы веток называются дзин, а сяри – это повреждение на стволе.

Особо ценным бонсаям дают имена. Эту 350-летнюю белую сосну зовут Сэирю, то есть Голубой Дракон. Ее ствол, подобно великому дракону, изгибается, словно готовится взлететь в небо. Сяри вдоль всей нижней части ствола гладкой белой поверхностью напоминает брюхо дракона, покрытое влагой от полета над морем, а темная шероховатая кора – это его спина, покрытая чешуей. Меж хвойных игл, как в роскошной гриве, играет ветер. Длина растения 1,6 м, и это один из наиболее выразительных образцов искусства бонсай.

Итак, древнее искусство, родившееся в Китае и достигшее совершенства в Японии, активно завоевывает Европу и Америку. Это и мода, и бизнес, и серьезное увлечение, стиль жизни, способ достижения гармонии с собой и миром. Бонсай идеален тем, что не занимает большой площади, но доставляет массу приятных эмоций, связанных с наблюдением за необычным растением, с которым, происходят превращения в зависимости от времени года. Бонсай является повторением взрослого или старого дерева в миниатюре с сохранением всей красоты данного вида.

Задача состоит не только в том, чтобы вырастить в контейнере здоровое растение, но и в создании единого гармонического целого из трех элементов — растения, грунта и горшка, каждый из которых должен иметь естественный и привлекательный вид.

Грунт должен выглядеть натуральной частью рельефа, тщательно подобранные камни (скалы) и мох (трава) — вызывать ассоциацию с природным лесным ландшафтом.

Контейнер предпочтительно выбирать как можно лаконичнее, цвет и форма его должны выгодно оттенять цвет и форму растения.

Растение должно иметь схожесть со сформировавшимся деревом того же вида, произрастающего в естественных условиях.