Поэзия ранней весныВесна - пора любви и лирики, пора очищения и обновления как самой природы, так и наших чувств. А уже стихов о весне точно много не бывает. ВеснаВесна, я с улицы, где тополь удивлен, Где даль пугается, где дом упасть боится, Где воздух синь, как узелок с бельем У выписавшегося из больницы. Где вечер пуст, как прерванный рассказ, Оставленный звездой без продолженья К недоуменью тысяч шумных глаз, Бездонных и лишенных выраженья. Борис Пастернак ВеснойВешние воды бегут… Засиневшее Небо пригрело поля. Зимнее горе, давно наболевшее, Выплакать хочет земля. Зори полночные, негою томною Млея, гоните вы прочь Тысячезвездную, холодно-темную, Долгую зимнюю ночь. Ласточки, жаждой свиданья влекомые, Милые дети весны, Нам вы, вернувшися в гнезда знакомые, Счастья навеете сны. Яблоня, снег отряхнув, белоснежною Ризой цветов убрана; О, как пленительна свежестью нежною, Как благовонна она! Грей ты нас, солнце; сияй ослепительно Стуже на смену и тьме; Дай насладиться весной упоительной, Дай позабыть о зиме. Константин Романов Весна и ночь покрыли долВесна и ночь покрыли дол, Душа бежит во мрак бессонный, И внятно слышен ей глагол Стихийной жизни, отрешенной. И неземное бытиё Свой разговор ведет с душою И веет прямо на нее Своею вечною струею. Но вот заря! Бледнеет тень, Туман волнуется и тает,- И встретить очевидный день Душа с восторгом вылетает. Афанасий Фет МартДни удлиняются. Ночи становятся все короче. Нужда в языке свечи на глазах убывает, все быстрей остывают на заре кирпичи. И от снега до боли дни бескрайней, чем поле без межи. И уже ни к высокому слогу, ни к пространству, ни к Богу не прибиться душе. И не видит предела своим движениям тело. Только изгородь сна делит эти угодья ради их плодородья. Так приходит весна. Иосиф Бродский Как весны меж собою схожи…Как весны меж собою схожи: И звон ручьев, и тишина… Но почему же все дороже Вновь приходящая весна? Когда из дому утром выйдешь В лучи и птичью кутерьму, Вдруг мир по-новому увидишь, Еще не зная, почему. И беспричинное веселье В тебя вселяется тогда. Ты сам становишься весенним, Как это небо и вода. Хочу веселым ледоходом Пройтись по собственной судьбе. Или, подобно вешним водам, Смыть все отжившее в себе. Андрей Дементьев
Подари мне февраль. Лирика Юрия ВизбораАх, какая пропажа — пропала зима! Но не гнаться ж за нею на север? Умирают снега, воды сходят с ума, И апрель свои песни посеял. Ну да что до меня — это мне не дано: Не дари мне ни осень, ни лето, Подари мне февраль — три сосны под окном И закат, задуваемый ветром. Полоса по лесам золотая легла, Ветер в двери скребёт, как бродяга, Я тихонечко сяду у края стола, Никому ни в надежду, ни в тягость. Все глядят на тебя — я гляжу на одно: Как вдали проплывает корветом Мой весёлый февраль — три сосны под окном И закат, задуваемый ветром. Ах, как мало я сделал на этой земле: Не крещён, не учён, не натружен, Не похож на грозу, не подобен скале, Только детям да матери нужен. Ну да что же вы всё про кино, про кино — Жизнь не кончена, песня не спета: Вот вам, братцы, февраль — три сосны под окном И закат, задуваемый ветром. Поклянусь хоть на библии, хоть на кресте, Что родился не за пустяками: То ль писать мне Христа на суровом холсте, То ль волшебный разыскивать камень. Дорогие мои, не виновно вино, На огонь не наложено вето, А виновен февраль — три сосны под окном И закат, задуваемый ветром. Ты глядишь на меня, будто ищешь чего, Ты хватаешь за слово любое, Словно хочешь найти средь пути моего То, что ты называешь любовью. Но в душе это дело заметено, Словно крик по ночи — безответно, Там бушует февраль, три сосны под окном И закат, задуваемый ветром. Юрий Визбор
Иосиф Бродский о мирской суете и философии жизниКак славно вечером в избе, запутавшись в своей судьбе, отбросить мысли о себе и, притворясь, что спишь, забыть о мире сволочном и слушать в сумраке ночном, как в позвоночнике печном разбушевалась мышь. Как славно вечером собрать листки в случайную тетрадь и знать, что некому соврать: "низвергнут!", "вознесен!". Столпотворению причин и содержательных мужчин предпочитая треск лучин и мышеловки сон. С весны не топлено, и мне в заплесневелой тишине быстрей закутаться в кашне, чем сердце обнажить. Ни своенравный педагог, ни группа ангелов, ни Бог, перешагнув через порог нас не научат жить. Иосиф Бродский август – сентябрь 1965
Cтихотворение Саши Черного, которое вытащит из депрессии любого человекаСтихотворение "Больному" Черный написал в 1910 году. Он переходит на "ты" с читателем, перечисляет все те маленькие радости жизни, которые скрывает черная туча апатии, уверяет, что не все радости еще прожиты, и что периоды депрессии случаются с каждым из нас. Это не повод опускать руки! А в самом конце стихотворение вспоминает два мудрых совета Царя Соломона. Этот монолог лечит душу эффективней любых антидепрессантов и горячительных напитков. БольномуЕсть горячее солнце, наивные дети, Драгоценная радость мелодий и книг. Если нет — то ведь были, ведь были на свете И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ… Есть незримое творчество в каждом мгновеньи — В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз. Будь творцом! Созидай золотые мгновенья — В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз… Бесконечно позорно в припадке печали Добровольно исчезнуть, как тень на стекле. Разве Новые Встречи уже отсияли? Разве только собаки живут на земле? Если сам я угрюм, как голландская сажа (Улыбнись, улыбнись на сравненье моё!), Этот черный румянец — налет от дренажа, Это Муза меня подняла на копьё. Подожди! Я сживусь со своим новосельем — Как весенний скворец запою на копье! Оглушу твои уши цыганским весельем! Дай лишь срок разобраться в проклятом тряпье. Оставайся! Так мало здесь чутких и честных… Оставайся! Лишь в них оправданье земли. Адресов я не знаю — ищи неизвестных, Как и ты неподвижно лежащих в пыли. Если лучшие будут бросаться в пролеты, Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц! Полюби безотчетную радость полета… Разверни свою душу до полных границ. Будь женой или мужем, сестрой или братом, Акушеркой, художником, нянькой, врачом, Отдавай — и, дрожа, не тянись за возвратом: Все сердца открываются этим ключом. Есть еще острова одиночества мысли — Будь умен и не бойся на них отдыхать. Там обрывы над темной водою нависли — Можешь думать… и камешки в воду бросать… А вопросы… Вопросы не знают ответа — Налетят, разожгут и умчатся, как корь. Соломон нам оставил два мудрых совета: Убегай от тоски и с глупцами не спорь. 1910 г.
Спасибо за счастье ... охотнику за голубями!У Оли в квартире живут сразу трое мужчин. Один из них толстый и очень ворчлив и придирчив. Он мог бы носить генеральский, как минимум, чин, но и без чинов ему, в общем и целом, отлично. Второй молодой, и характер его очень крут. Он к Оле в квартиру чужих никогда не пускает. Раздастся звонок, и Второй у двери тут как тут, утробно рычит и зловеще глазами вращает. А Третий — тюфяк. Он весь день на диване лежит. Ему наплевать на проблемы в глобальном масштабе. Ему бы до вкусного ужина с Олей дожить, и вместе поржать по субботам над камеди клабом. Декабрьским вечером Оля шагала домой, устав от тяжелого дня и постылой работы. В московском дворе этой слякотно-грязной зимой под лавкой, худой и дрожащий, нашёлся Четвёртый. Он плакал и звал, он промок и ужасно замёрз. На шее ошейник, на нем золотой колокольчик. И Оле его стало жалко — ну просто до слез! Она предложила: живи у меня, если хочешь. Тем первым троим не хотелось делить с ним ни дом, ни ужин, ни старый диван, и, конечно, ни Олю. На шее Четвёртого Оля нашла медальон, а на медальоне в металле был выдавлен номер. И Оля, конечно же, сразу его набрала, и номер ответил приятным мужским баритоном. Он был очень рад, и сказал, чтобы Оля ждала. Четвёртый — его. Он недавно свалился с балкона, охотясь на голубя, и убежал со двора. Пытался его отыскать Баритон, но не вышло. Он так благодарен, что Оля его забрала! Он скоро приедет, пусть ждут его. Кстати, он Миша. Четыре кота помогли навести марафет, и Оля надела красивое синее платье. Нажарила быстро котам два десятка котлет, замёрзла, набросила сверху уютный халатик. Раздался звонок, и шестнадцатилапый табун пронёсся к двери, громко топая по ламинату. Открыла. Высокий брюнет. Три морщинки на лбу. Представился: Миша. А Оля подумала: Пятый. Зайдёте на чай? Или, может, хотите котлет? Еще есть печенье и тортик. А я, кстати, Оля. И Миша сказал: а зайду! Почему бы и нет! Я, знаете, Оля, котлеты не ел аж со школы! Полночи сидели на кухне они за столом: потерянный кот и друг друга нашедшие люди. Им было уютно и весело здесь вшестером. И быстро кончались и торт, и котлеты на блюде. На следующий день, Оля с Мишей пошли на каток. В субботу — в кино. В воскресенье отправились в театр. Второй ревновал, бойкотировать начал лоток. А Третий был рад: может, вскорости будут котята. Потом отмечали они вшестером Новый год. Встречали весну, проводили чудесное лето. Второй попривык, стал покладистый ласковый кот. Но Мишу он все-таки любит не так, как котлеты. А к осени, Оля и Миша назвались семьёй. Зажили прекрасно и дружно со всеми котами. Коты и не знают, что скоро родится Шестой. Спасибо за счастье охотнику за голубями. Мальвина Матрасова
Владимир Высоцкий «Притча о Правде и Лжи»В подражание Окуджаве Нежная Правда в красивых одеждах ходила, Принарядившись для сирых, блаженных, калек, - Грубая Ложь эту Правду к себе заманила: Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег. И легковерная Правда спокойно уснула, Слюни пустила и разулыбалась во сне, - Грубая Ложь на себя одеяло стянула, В Правду впилась — и осталась довольна вполне. И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью: Баба как баба, и что её ради радеть?! - Разницы нет никакой между Правдой и Ложью, Если, конечно, и ту и другую раздеть. Выплела ловко из кос золотистые ленты И прихватила одежды, примерив на глаз; Деньги взяла, и часы, и ещё документы, - Сплюнула, грязно ругнулась — и вон подалась. Только к утру обнаружила Правда пропажу - И подивилась, себя оглядев делово: Кто-то уже, раздобыв где-то чёрную сажу, Вымазал чистую Правду, а так — ничего. Правда смеялась, когда в неё камни бросали: «Ложь это всё, и на Лжи одеянье моё...» Двое блаженных калек протокол составляли И обзывали дурными словами её. Стервой ругали её, и похуже чем стервой, Мазали глиной, спускали дворового пса... «Духу чтоб не было, — на километр сто первый Выселить, выслать за двадцать четыре часа!» Тот протокол заключался обидной тирадой (Кстати, навесили Правде чужие дела): Дескать, какая-то мразь называется Правдой, Ну а сама — пропилась, проспалась догола. Чистая Правда божилась, клялась и рыдала, Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах, - Грязная Ложь чистокровную лошадь украла - И ускакала на длинных и тонких ногах. Некий чудак и поныне за Правду воюет, - Правда, в речах его правды — на ломаный грош: «Чистая Правда со временем восторжествует, - Если проделает то же, что явная Ложь!» Часто разлив по сто семьдесят граммов на брата, Даже не знаешь, куда на ночлег попадёшь. Могут раздеть, — это чистая правда, ребята, - Глядь — а штаны твои носит коварная Ложь. Глядь — на часы твои смотрит коварная Ложь. Глядь — а конём твоим правит коварная Ложь. Владимир Высоцкий Music
Зимнее настроение в стихах Елены КасьянЕлена Касьян (1970 -2019) — украинская поэтесса, писательница и автор-исполнитель своих песен. Елена Касьян родилась и большую часть жизни прожила во Львове. Получила режиссерское образование, с детства писала стихи, песни и играла на гитаре, участвовала во многих фестивалях и конкурсах авторской песни в Украине, Эстонии, России и становилась лауреатом и дипломантом многих конкурсов. В 2009 году стала лауреатом всероссийского Грушинского фестиваля под Самарой. Работала в мастерских и в составе жюри многих фестивалей авторской песни. Гастролировала с сольными концертами по городам Украины, Белоруссии, Израиля, в российских столицах. Как поэт Елена Касьян публиковалась в российских журналах и альманахах. Автор трёх поэтических сборников: "До востребования" (2010), "Отправлено тчк" (2013) и "Fragile" (2016); детских книг и сказок для взрослых. Уже зима касается плеча. Покуда страх отлаживал прицелы, мы говорили о простых вещах и потому опять остались целы. В картонном небе пробивая брешь, моя печаль летела и летела, но тишины винительный падеж теперь всё строже спрашивает с тела. В который раз в попытке уравнять с воздушным змеем самолёт бумажный, я понимаю, нечего сказать, когда уже различие не важно. И к пустоте спиною прислонясь, смотреть, как снег проламывает время, и, наконец, увидеть эту связь всего со всем, меня со всеми. Елена Касьян Всё обязательно исполнится... Всё обязательно исполнится, Переболеет, отболит. Какое облако над звонницей Невероятное парит. И мы дурацкие, нелепые, Глядим наверх, разинув рты, На старом снимке – словно слеплены Из юности и красоты. Такие, в сущности, не взрослые, (Обнять и плакать, боже мой), Смешные, дерзкие, несносные, Что нас бы за руку домой Вести и по углам растаскивать, И обязательно учить, Что надо быть добрей и ласковей, Что надо ближнего любить. Так говорила моя бабушка, Хранитель детства моего. Теперь небесные оладушки Печёт, незнамо для кого. Однажды нам и не припомнится, Как много вложено любви. Лишь это облако над звонницей – Оно твоё, Лови, лови... Елена Касьян Когда-нибудь, когда меня не станет, Когда качаться маятник устанет, Когда любовь моя пройдёт по краю, Мои черты уже не повторяя, Мои черты уже не узнавая, О, как, наверно, буду не права я, Пытаясь всё запомнить и отметить, Чтобы потом найти на этом свете И обернуть в привычную оправу. О, как мы все на этот счёт не правы... А до тех пор стоять на этом месте, Пока собор макает в небо крестик И облака случайные цепляет. И облака плывут и исчезают... Где вышел срок унынию и муке, Стоят деревья вширь раскинув руки, Готовы каждый миг сомкнуть объятья. О, что смогу прощанием назвать я? Вот этот мостик между сном и явью? Вот этот взгляд, наполненный печалью? Вот этот выдох между "был" и "не был"? Вот эту нежность, тонущую в небе? Душа моя, покуда горний ветер Ещё ласкает крыши на рассвете, Покуда воздух полон ожиданья, Любовь не знает страха расставанья, Любовь не знает холода забвенья, Любовь не знает муки сожаленья – Она слепа, а значит, беспристрастна. И потому мы верим не напрасно, Пока она ещё парит над нами, И мы глядим на мир её глазами. Елена Касьян Ещё твоё дыхание зиме несоразмерно. Город монохромен. Его качает музыка извне и стылый ветер треплет по плечу. А в вышине витает надо мной один твой голос, дыма невесомей, и я его, как шарик надувной, веду за нитку и не отпущу. У декабря касательно меня сомнений нет, но ты — другое дело. Когда бы нас местами поменять, когда бы мне внутри такую тишь. Но у воздушных шариков душа всегда настолько видимее тела, что я гляжу, почти что не дыша. А отворю ладонь — и улетишь… Елена Касьян Смотри, как перевозят снег В небесной лодке. Какой короткий выпал век, Какой короткий. Чего искала, кем была, О чём мечтала?.. А снег осыплется с весла — И нас не стало. Не стало неба и земли, Ни крыш, ни улиц, Как будто взрослые ушли И не вернулись, Как будто смотришь из окна И ждёшь ответа... Лишь лодка белая видна Над белым светом. Очнёшься в городе пустом — Туман и слякоть. Уже не вспомнить ни о ком И не заплакать. Как скоротечен человек — И сам не знает. Качнётся лодка, ляжет снег, И полегчает... Елена Касьян Наши окна ближе к раю, Чем к проталинам в снегу. Я сегодня улетаю, Я здесь больше не могу. Но пробелом между нами Эта снежная тетрадь. Я уже давлюсь словами, Мне их некому отдать. Из любого разговора Можно выпасть под откос. Я стою у светофора, Словно он земная ось. Вот бы швейною иглою Приколоть тебя ко мне… Между небом и землёю снежит, снежит, снежит, сне… Елена Касьян Оттого, что зима, оттого, что глядит из ночи подворотнями глаз белый город в белёсое небо, оттого, что у памяти не было веских причин нас кормить от души воробьиным усушенным хлебом, мы стоим посреди этой жизни одни, посреди этих смертных людей, что покуда отчаянно живы, и, мне кажется, чаще теперь холодеет в груди оттого, что пейзаж истончается вглубь перспективы, означая её завершение. Можно и впредь раздвигать пустоту в бесполезной попытке ответа, но, похоже, никто дальше смерти не хочет смотреть, дальше снега её, дальше этого белого света. Мы войдём в этот свет, в этот год, в этот белый предел, как входили до нас в ту же реку, в бессменную данность. Оттого ли, что строй воробьиный наш так поредел, Рождество долгожданно, воистину, долгожданно… Елена Касьян Здесь отставали всякие часы, И потому она не торопилась. Стоял февраль, закончились чернила, Сошли с ума напольные весы. Ах, от рутины этой кто бы спас… День становился длинным постепенно, Отцовский свитер был ей по колено, А мамины наряды – в самый раз. Она любила тёплое питьё, Большие чашки, запах кардамона, Носила сапоги не по сезону, И это не заботило её. Он приезжал обычно в выходной – Всё обнимал, взъерошивая чёлку, Она тогда болтала без умолку, И он всегда любил её такой. О, как хотелось, чтобы ничего Не нарушало этого порядка. А волшебство – воровано и кратко, Но всё равно, по сути, волшебство. Он с ноября ни разу не звонил. Она не хочет знать, что это значит. О, как неспешно время стрелки тащит. Достать чернил, сперва достать чернил… Елена Касьян
|
|