Яркие поэты современности, которые скоро могут войти в школьные учебники. Часть 1

Современная поэзия настолько разная и многогранная, что читателю бывает крайне сложно определиться в предпочтениях. Для кого-то мерилом поэтического таланта остаются Пушкин и Ахматова, а кто-то находит неповторимое очарование в стихах современных поэтов. На самом деле, среди наших современников немало талантливых авторов, которые способны затронуть сердца читателей, найти неординарные рифмы и сказать о главном в стихотворных строках.

Иосиф Бродский называл его одним из лучших лирических поэтов ХХ века. Талант Александра Кушнера трудно переоценить. В его стихах переплетаются времена и судьбы, его рифмы моментально запоминаются и навсегда остаются в душе. Он заставляет читателя думать, спорить, включаться в обсуждение и забывать о времени. В творчестве поэта есть поиски смысла жизни, рассуждения о главном и вера во всепобеждающую силу любви.


Кто-то плачет всю ночь.
Кто-то плачет у нас за стеною.
Я и рад бы помочь —
Не пошлет тот, кто плачет, за мною.
Вот затих. Вот опять.
— Спи, — ты мне говоришь, — показалось.
Надо спать, надо спать.
Если б сердце во тьме не сжималось!
Разве плачут в наш век?
Где ты слышал, чтоб кто-нибудь плакал?
Суше не было век.
Под бесслезным мы выросли флагом.
Только дети — и те,
Услыхав: «Как не стыдно?» — смолкают.
Так лежим в темноте.
Лишь часы на столе подтекают.
Кто-то плачет вблизи.
— Спи, — ты мне говоришь, — я не слышу.
У кого ни спроси —
Это дождь задевает за крышу.
Вот затих. Вот опять.
Словно глубже беду свою прячет.
А начну засыпать,
— Подожди, — говоришь, — кто-то плачет!
Александр Кушнер

* * *

Евангелие от куста жасминового,
Дыша дождем и в сумраке белея,
Среди аллей и звона комариного
Не меньше говорит, чем от Матфея.
Так бел и мокр, так эти грозди светятся,
Так лепестки летят с дичка задетого.
Ты слеп и глух, когда тебе свидетельства
Чудес нужны еще, помимо этого.
Ты слеп и глух, и ищешь виноватого,
И сам готов кого-нибудь обидеть.
Но куст тебя заденет, бесноватого,
И ты начнешь и говорить, и видеть.
Александр Кушнер

* * *

Вот счастье — с тобой говорить, говорить, говорить.
Вот радость — весь вечер, и вкрадчивой ночью, и ночью.
О, как она тянется, звездная тонкая нить,
Прошив эту тьму, эту яму волшебную, волчью!
До ближней звезды и за год не доедешь! Вдвоем
В медвежьем углу глуховатой Вселенной очнуться
В заставленной комнате с креслом и круглым столом.
О жизни. О смерти. О том, что могли разминуться.
Могли зазеваться. Подумаешь, век или два!
Могли б заглядеться на что-нибудь, попросту сбиться
С заветного счета. О, радость, ты здесь, ты жива.
О, нацеловаться! А главное, наговориться!
За тысячи лет золотого молчанья, за весь
Дожизненный опыт, пока нас держали во мраке.
Цветочки на скатерти — вот что мне нравится здесь.
О тютчевской неге. О дивной полуденной влаге.
О вилле, ты помнишь, как двое порог перешли
В стихах его римских, спугнув вековую истому?
О стуже. О корке заснеженной бедной земли,
Которую любим, ревнуя к небесному дому.
Александр Кушнер

Вера Павлова

Стихотворения Веры Павловой наполнены чувственностью и эротизмом. Кому-то стихи поэтессы покажутся слишком откровенными, стыдливо-обнажёнными. Её строки ранят и заставляют думать. Вера Павлова настолько искренна в своих произведениях, что по её стихам можно восстановить биографию поэтессы, и увидеть себя сквозь призму её творчества.

Любовь - урок дыханья в унисон.
Беда - урок дыхания цепного.
И только сон, и только крепкий сон -
урок дыхания как такового.
Освобождён от обонянья вдох,
а выдох не татуирован речью,
и проявляется в чертах - двух-трёх
лица - лицо щемяще человечье.
Ты - человек. Запомни: только ты
и более никто - ни зверь, ни птица -
спать можешь на спине, чтоб с высоты
твоё лицо к тебе могло спуститься,
чтоб, выдохнув из лёгких чёрный прах,
дышать как в детстве, набело, сначала,
и чтобы по улыбке на устах
твоя душа впотьмах тебя узнала.
Вера Павлова

* * *

Сквозь наслоенья дней рождений
все лучше виден день рожденья.
Сквозь наслоенья наслаждений
все наслажденней наслажденье
вобрать и задержать в гортани
большой глоток дождя и дыма...
Чем ближе мы подходим к тайне,
тем легче мы проходим мимо.
Вера Павлова

* * *

Я из-под палки изучаю
чудные Господа дела:
жизнь несерьезна, но печальна.
Серьезна смерть, но весела.
О смерть, твой вкус кисломолочен
и вечнозелен твой покой,
твой полный курс, как сон, заочен
и весь - бегущею строкой.
Вера Павлова

* * *

"Нас. Вас"
Мы любить умеем только мертвых.
А живых мы любим неумело,
приблизительно. И даже близость
нас не учит. Долгая разлука
нас не учит. Тяжкие болезни
нас не учат. Старость нас не учит.
Только смерть научит. Уж она-то
профессионал в любовном деле!..
Вера Павлова

* * *

Нежности мурашки,
ноты для слепых.
Плоше первоклашки
я читаю их.
Может быть, Мефодий,
может быть, Кирилл
для её мелодий
ноты смастерил.
Чем же уступает
музыка любви?
Тем, что уступает
музыку — любви.
Знаю: звёзды — ноты
для глухонемых.
Но не знаю, кто ты —
муж или жених?
Тут вступает ветер
(хор с закрытым ртом):
Муж на этом свете
и жених на том.
Вера Павлова

* * *

О чем? — О выживанье после смерти
за счет инстинкта самосохраненья,
о мягкости, о снисхожденье тверди
небесной напиши стихотворенье.
SOSреализм — вот метод: каждой твари
по паре крыльев — рифм — воздушных весел,
чтоб не пропали, чтобы подгребали,
чтоб им дежурный голубь ветку бросил
небесной яблони, сиречь оливы,
цветущей, пахнущей, вечновесенней... —
О том, что умирание счастливым
заметно облегчает воскресенье.
Вера Павлова

Сергей Гандлевский

Поэзия Сергея Гандлевского очень близка и понятна. Его вполне можно было бы назвать классиком ХХ века, однако он далеко не столь консервативен в своём творчестве. Его стихотворения будто находятся вне времени и моды, но при этом отличаются яркой образностью и актуальностью. Его стихи могут восприниматься по-разному, но после них всегда остаётся светлый след в душе.

Среди фанерных переборок
И дачных скрипов чердака
Я сам себе далёк и дорог,
Как музыка издалека.
Давно, сырым и нежным летом,
Когда звенел велосипед,
Жил мальчик – я по всем приметам,
А, впрочем, может быть, и нет.
– Курить нельзя и некрасиво...
Всё выше старая крапива
Несёт зловещие листы.
Марина, если б знала ты,
Как горестно и терпеливо
Душа искала двойника!
Как музыка издалека,
Лишь сроки осени подходят,
И по участкам жгут листву,
Во мне звенит и колобродит
Второе детство наяву.
Чай, лампа, затеррасный сумрак,
Сверчок за тонкою стеной
Хранили бережный рисунок
Меня, не познанного мной.
С утра, опешивший спросонок,
Покрыв рубашкой худобу,
Под сосны выходил ребёнок
И продолжал свою судьбу.
На ветке воробей чирикал –
Господь его благослови!
И было до конца каникул
Сто лет свободы и любви!
Сергей Гандлевский

* * *

Самосуд неожиданной зрелости,
Это зрелище средней руки
Лишено общепризнанной прелести —
Выйти на берег тихой реки,
Рефлектируя в рифму. Молчание
Речь мою караулит давно.
Бархударов, Крючков и компания,
Разве это нам свыше дано!

Есть обычай у русской поэзии
С отвращением бить зеркала
Или прятать кухонное лезвие
В ящик письменного стола.
Дядя в шляпе, испачканной голубем,
Отразился в трофейном трюмо.
Не мори меня творческим голодом,
Так оно получилось само.

Было вроде кораблика, ялика,
Воробья на пустом гамаке.
Это облако? Нет, это яблоко.
Это азбука в женской руке.
Это азбучной нежности навыки,
Скрип уключин по дачным прудам.
Лижет ссадину, просится на руки —
Я тебя никому не отдам!

Стало барщиной, ревностью, мукою,
Расплескался по капле мотив.
Всухомятку мычу и мяукаю,
Пятернями башку обхватив.
Для чего мне досталась в наследие
Чья-то маска с двусмысленным ртом,
Одноактовой жизни трагедия,
Диалог резонера с шутом?

Для чего, моя музыка зыбкая,
Объясни мне, когда я умру,
Ты сидела с недоброй улыбкою
На одном бесконечном пиру
И морочила сонного отрока,
Скатерть праздничную теребя?
Это яблоко? Нет, это облако.
И пощады не жду от тебя.
Сергей Гандлевский

Вера Полозкова

Её стихи находятся где-то на грани прозы и поэзии, они покоряют своей правдивой прямотой и даже некоторой жесткостью. Эмоциональность и четкость в стихах Веры Полозковой взывают к переосмыслению собственной жизни, заставляют спорить и думать. Творчество поэтессы вызывает неоднозначные отзывы, но не оставляет равнодушным.

Когда-нибудь я отыщу ответ.
Когда-нибудь мне станет цель ясна.
Какая-нибудь сотая весна
Откроет мне потусторонний свет,
И я постигну смысл бытия,
Сумев земную бренность превозмочь.
Пока же плечи мне укутывает ночь,
Томительные шепоты струя,
И обвевая пряным ветром сны,
И отвлекая от серьезных книг...
И цели совершенно не ясны.
И свет потусторонний не возник.
А хочется, напротив, хмеля слов
И поцелуев, жгущих все мосты,
Бессовестного счастья, новых строф -
Нежданной, изумрудной красоты;
Бессонницы, переплетений - да! -
Сердцебиений, слившихся в одно...
А что до бренности, так это всё тогда
Мне будет совершенно все равно.
Обрушится с уставших плеч скала:
Меня отпустит прошлых жизней плен.
Мне перестанут сниться зеркала,
И призраки, и лабиринты стен...
И, может, не придется ждать сто лет.
Я знаю - зряч лишь тот, кто пил сей хмель...
Вот в нем-то и отыщется ответ,
И в нем таится истинная цель.
Вера Полозкова


* * *

Просыпаешься – а в груди горячо и густо.
Всё как прежде – но вот внутри раскалённый воск.
И из каждой розетки снова бежит искусство –
В том числе и из тех, где раньше включался мозг.

Ты становишься будто с дом: чуешь каждый атом,
Дышишь тысячью лёгких; в поры пускаешь свет.
И когда я привыкну, чёрт? Но к ручным гранатам –
Почему-то не возникает иммунитет.

Мне с тобой во сто крат отчаяннее и чище;
Стиснешь руку – а под венец или под конвой, –
Разве важно? Граната служит приправой к пище –
Ты простой механизм себя ощущать живой.
Вера Полозкова

* * *

А ведь это твоя последняя жизнь, хоть
сама-то себе не ври.
Родилась пошвырять пожитки, друзей
обнять перед рейсом.
Купить себе анестетиков в дьюти-фри.
Покивать смешливым индусам или
корейцам.

А ведь это твоё последнее тело,
одноместный крепкий скелет.
Зал ожидания перед вылетом к горним
кущам.
Погоди, детка, ещё два-три десятка лет
–
Сядешь да посмеёшься со Всемогущим.

Если жалеть о чем-то, то лишь о том,
Что так тяжело доходишь до вечных
истин.
Моя новая чёлка фильтрует мир решетом,
Он становится мне чуть менее
ненавистен.
Всё, что ещё неведомо – сядь, отведай.
Всё, что с земли не видно – исследуй
над.
Это твоя последняя юность в конкретно
этой
Непростой системе координат.

Легче танцуй стихом, каблуками щёлкай.
Спать не давать – так целому городку.

А ещё ты такая славная с этой чёлкой.
Повезёт же весной какому-то
Дураку.
Вера Полозкова