Художник Фил Вэнс (Phil Vance) создает невероятные портреты, состоящие из тысяч букв. Рассказывая о рисунке, текстуре и цвете, художник описывает процесс как «нанесение координатной сетки, или поперечная штриховка». Каждый портрет известных людей серии «Их собственными словами» (In Their Own Words), от Эйнштейна до Марка Твена, становится данью уважения культовой исторической личности.

Для контуров, тени и деталей Вэнс пишет цитаты по несколько тысяч раз, разным размером и шрифтом. «Я представил, как пишу портрет, внутрь которого можно заглянуть и увидеть его мысли. Особенно я увлекся с портретами Виллема де Кунинга, Пикассо и Маурица Эшера. Это мои любимые художники, и я хотел выразить им уважение по-своему — дать людям возможность увидеть их мудрость».

Первое время художник писал черной ручкой, однако, почувствовав, что черный цвет не всегда передает всю глубину его замысла, стал использовать цветные чернила. Для портрета известного кинозлодея Джокера Вэнс писал цитаты из фильма «Черный рыцарь» более 100 часов.

Как и в случае с пуантилизмом (направление в живописи, которое характеризуется особой манерой письма — раздельные мазки правильной формы), издалека рукописные цитаты сливаются воедино и создают изображение. Если же приблизиться, то можно увидеть бесконечное число слов и предложений.

Венский фотограф Стефан Драшан (Stefan Draschan) снимает посетителей европейских музеев на фоне «подходящих» им картин — когда одежда или прическа человека сочетается с произведением искусства по цветовой гамме, насыщенности или орнаменту. Ради удачного кадра фотограф может пропадать в музеях часами.

удя по сайту Драшана, он вообще любит подмечать вокруг визуальные пары: он ведет блоги об одинаково одетых парах, о тройках людей на фоне картин, о машинах на фоне похожих домов, а также о людях, которые спят в музеях.

Каждый художник обладает уникальным стилем и восприятием людей, чьи образы он стремится запечатлеть на полотне. В данном посте мы предлагаем рассмотреть, как выглядели в действительности и на картинах не только вдохновительницы мастеров, но и автопортреты самих авторов в сравнении с их подлинными фотографиями.

Вильям Адольф Бугро (1825–1905) — французский художник, чей талант оставил значительный след в истории искусства. Его произведения восхищают своими безупречными линиями, тонкой детализацией и чувственностью. Бугро был мастером реализма и академизма, и, хотя в конце XIX века его работы подвергались критике из-за возникновения новых направлений, его картины остаются символом классической красоты и эмоциональной глубины.

Талант, раскрывшийся с юности

Бугро родился в Ла-Рошели в семье торговцев вином и оливковым маслом. Вильям мог продолжить дело отца, однако благодаря своему дяде Эжену, викарию, он пошёл учиться в среднюю школу, где обнаружился его художественный талант.

К 17 годам он уехал в Бордо изучать живопись. Вскоре он попал в Париж, где учился у Франсуа-Эдуара Пико и поступил в Школу изящных искусств. В 1850 году Бугро получил престижную Римскую премию, которая позволила ему совершенствоваться в Италии, изучая шедевры эпохи Возрождения. Этот опыт сыграл ключевую роль в формировании его стиля.

Желая достичь большей достоверности в изображении людей на своих картинах, Бугро изучал исторические костюмы, археологию, и анатомию человека. За картину «Зенобия, найденная пастухами на берегах Аракса» художник получил грант - обучение в Италии. Поехав туда в 1850 году, Бугро прожил в Италии один год, изучал шедевры эпохи Возрождения, греческой и римской античности.

Чистота линий и идеализация красоты

Картины Бугро известны своей идеализированной красотой, почти «фарфоровой» чистотой образов и невероятной точностью деталей. Его женские образы воплощают гармонию и утонченность, а лица его персонажей излучают спокойствие и свет. Мастерство Бугро можно сравнить с работами старых мастеров, таких как Рафаэль и Боттичелли: его фигуры идеализированы, но не теряют жизненности и подлинности.

Особое внимание Бугро уделял деталям — будь то изгибы кожи, текстура тканей или оттенки волос. Благодаря этому, его персонажи кажутся живыми и осязаемыми, а их эмоции — искренними и глубокими.

Темы и сюжеты: от мифов до повседневной жизни

Темы картин Бугро варьировались от мифологических сцен до повседневных сценок. Он часто изображал ангелов, нимф и богинь, вдохновляясь античностью и фольклором. Такие работы, как «Нимфа и Сатир», «Рождение Венеры» и «Амур и Психея», демонстрируют его интерес к классическим темам и красоте человеческого тела.

Однако Бугро также создавал более земные сцены, например, портреты крестьянок и детей, изображенных с большой нежностью и вниманием. Эти работы передают не только эстетическую, но и психологическую глубину, показывая особую связь художника с людьми, которых он изображал. Он умел передавать радость, грусть, мечтательность и даже лёгкую меланхолию, которые ощущаются и спустя столетия.

Признание и критика

В XIX веке Бугро был широко признан и успешен, его работы высоко ценились на Салоне и находили своего покупателя среди коллекционеров. Его стиль считался эталоном академического искусства, и он имел множество учеников, которые вдохновлялись его техникой и подходом к искусству.

Однако в конце XIX века он столкнулся с критикой, когда на авансцену вышли импрессионисты, такие как Моне, Ренуар и Дега. Бугро воспринимался как сторонник устаревших идеалов, и его искусство начали называть «слишком правильным», «слишком идеальным». Однако несмотря на критику, он оставался верен своему стилю и даже заявлял, что «не понимает, зачем нужно стремиться к уродству», подчеркивая свою приверженность красоте и гармонии.

Наследие и влияние на искусство

С начала XX века популярность Бугро снизилась, однако в наше время его работы вновь привлекают внимание. Его картины начали цениться как уникальные образцы академической живописи XIX века, а сам Бугро рассматривается как художник, способный запечатлеть не просто внешнюю красоту, но и глубину человеческих эмоций.

Сегодня картины Вильяма Бугро находятся в крупнейших музеях мира, таких как Лувр, Метрополитен-музей и Музей Орсе, а также в частных коллекциях. Его произведения восхищают не только за мастерство исполнения, но и за ту необыкновенную атмосферу, которую художник создавал с помощью идеальных форм и искренних эмоций.

«Маленький пармец» — именно так переводится с итальянского языка прозвище, под которым прославился живописец, получивший при рождении имя Джироламо Франческо Мария Маццола. За 37 лет короткой, но чрезвычайно плодотворной и насыщенной жизни Пармиджанино успел создать уникальный для своей эпохи автопортрет, стать одним из родоначальников маньеризма и променять занятие живописью на исследование летучих секретов алхимии. Последнее решение и стало для него роковым.

Одаренный сирота

Отец будущего художника — Филиппо Маццола — был живописцем из Пармы. Но родителей мальчик совсем не знал: они умерли с разницей в один год и уже в двухлетнем возрасте Франческо остался круглым сиротой. Ему повезло, что его смогли взять на попечение родные братья отца — они, также будучи художниками, не только обучили его основам мастерства, но и вовремя разглядели в мальчике задатки большого таланта. Как, впрочем, и другие жители Пармы, которые при обращении в мастерскую братьев Маццола предпочитали поручать свои заказы именно Франческо.

В 1521 году, когда Пармиджанино исполнилось 18 лет, его родной город стал местом бурной встречи войска папы Льва Х и армии короля Франции Франциска I, поэтому он вместе со своими опекунами предпочел пережидать смуту в Виадане. Там ему впервые представилась возможность испытать свои силы в работе темперой во время написания алтарного образа «Мистическое обручение святой Екатерины». Вазари вспоминал, что мастерство юного живописца настолько поразило его современников, что никто из них не мог даже поверить, что «написал это не старый мастер, а начинающий юноша».

Вернувшись в Парму, Пармиджанино приступает к росписи местной базилики Сан Джованни Эванджелиста. Он стал единственным живописцем из родного города, которого для этой работы пригласили монахи Ордена святого Бенедикта. Он удостоился этой чести наравне с признанными в то время мастерами Микеланджело Ансельми и Антонио Корреджо. Фреска Корреджо «Видение Святого Иоанна на острове Патмос» на своде базилики произвела такое впечатление на юного художника, что он стал пытаться подражать своему кумиру и копировать его стиль в своей работе.

Но, изначально позаимствовав у Корреджо томную грацию поз и стремительную динамичность композиции, Пармиджанино довел воплощение этих черт до максимума. Фигуры на его картинах становятся удлиненными и причудливо извивающимися, позы — плавными и текучими. Он продолжал экспериментировать, все дальше уходя от реалистичных пропорций в сторону индивидуального стиля, который искусствоведы отнесут к маньеризму. Этот специфический почерк начнет прорисовываться уже в следующей большой работе Пармиджанино — фресковой росписи приватных покоев супругов Паолы Гонзага и Галеаццо Санвитале в их замке Фонтанеллато в 1523 году.

Американский историк искусств Бернард Беренсон называл его «последним из действительно ренессансных художников Северной Италии» и отмечал: «Он обладал такой непреодолимой склонностью к элегантности, что его не удовлетворял и Корреджо. Но эту элегантность Пармиджанино выражал с такой искренностью и пылом, что создал свой подлинный, хотя и ограниченный стиль утонченной грации и хрупкой изысканности».

Автопортрет до Рима доведет

В 1524 году юный художник в сопровождении своих дядей отправляется в Рим. У него были большие планы, по словам Вазари: «Обучаясь в Риме, он пожелал увидеть все находившиеся в этом городе древние и новые произведения как скульптуры, так и живописи. Но особенно преклонялся он перед творениями Микеланджело Буонарроти и Рафаэля Урбинского». Однако помимо этого у Пармиджанино были амбиции в отношении получения заказов у высшей церковной знати.

С этой целью он привез лучшие образцы своих работ, среди которых был и новаторский «Автопортрет в выпуклом зеркале».

Для создания этой картины он заказал деревянную полусферу по размеру зеркала, свое отражение в котором он задумал в точности передать — вместе со всеми искажениями и бликами. И результат получился ошеломительным: как только один из приближенных ко двору папы Климента VII увидел искусный автопортрет, то тут же велел представить юное дарование понтифику. По городу стали стремительно распространяться слухи о появлении живописца, в которого вселился дух самого Рафаэля.

Даже спустя века этот автопортрет Пармиджанино не потерял эффектности: обычно скупой на похвалу Александр Бенуа называл его «одной из самых совершенных имитаций видимости» и отмечал, что он «мог бы, вероятно, соперничать с виноградом Зевксиса и занавеской Парразия И даже для нашего „выдрессированного“ фотографией глаза этот кунштюк не потерял своей силы иллюзии».

А в 80-х годах прошлого века американский поэт-авангардист Джон Эшбери посвящает «Автопортрету в выпуклом зеркале» целую одноименную поэму, где есть такие строчки:
Франческо,
Рука твоя достаточно велика, чтоб сокрушить сферу,
И даже, кажется, слишком — для затейливых хитросплетений, —
Что лишь противоречит ее последующему плененью. (Она велика,
Но все ж не груба — просто в другом измерении, словно
Кит, спящий на дне морском, в сравнении с крохотным кораблем
На поверхности, представляющим ценность лишь для себя самого.)
Однако твои глаза утверждают, что все есть поверхность.
Поверхность есть то, что изображено,
И нет ничего, кроме того, что есть.
(перевод Яна Пробштейна)

Во время пребывания в Риме Пармиджанино много занимался изучением и копированием работ Рафаэля и Микеланджело, что немало отразилось на его собственных картинах. Последняя из них, написанная перед отъездом, — «Видение святого Иеронима» — стала переосмыслением скульптурной композиции Микеланджело «Мадонна Брюгге»: на картине Пармиджанино младенец Иисус также стоит у ног святой Марии. А поза Иоанна Крестителя с поднятым вверх пальцем в нижней части панели напоминает об изображении этого святого на картине Леонардо да Винчи.

По свидетельству Вазари, именно во время работы над «Видением святого Иеронима» в дом ворвались солдаты императора Карла V, но художник даже не заметил этого из-за погруженности в процесс создания картины.

Они были якобы настолько впечатлены мастерством Пармиджанино и его невозмутимостью, что оставили дом, не причинив ему вреда, но при этом захватив с собой несколько работ художника.

Несостоявшийся гравер

Покинув Рим из-за военных действий, художник перебрался в Болонью. И если в столице он был одним среди многих других многообещающих талантов, то здесь умения Пармиджанино приближали его к первым строчкам местного рейтинга живописцев. Окрыленный успехом, он решает открыть мастерскую, где помимо прочего изготавливал офорты по своим эскизам.

Но в этом деле его поджидала неудача, связанная с нечистоплотностью его помощника, который решил испариться вместе со всеми гравюрами и рисунками к ним. И хотя пропажу вскоре обнаружили, художник так и не смог вернуться к офортам, полностью посвятив себя живописи.

Четыре года, проведенные в Болонье, становятся решающим периодом в формировании авторского почерка Пармиджанино. Среди его отличительных черт — гипертрофированная передача эмоций персонажей в религиозных сценах и мистическая атмосфера, которую усиливают своеобразные позы персонажей и алхимические символы. Например, на одной из известнейших картин этого периода, «Мадонне с розой», цветок может выступать и как символ непорочного зачатия, так и обозначение финальной стадии превращения материи в алхимии.

Здесь же Пармиджанино создал одно из наиболее впечатляющих своих полотен — религиозную сцену «Обращение Савла». Эпизод из книги Нового Завета «Деяния святых апостолов» посвящен чудесному преображению кровожадного фарисея в верного христианина после того, как глас с небес застиг его по пути в Дамаск и переубедил его продолжать свои гонения верующих. Пармиджанино отказался от традиционной многофигурной сцены и изображения Христа на облаке, сделав центральной фигурой композиции коня Савла, символизирующего преображающую Божественную силу.

Печальный финал

В 1531 году художник возвращается в Парму. Здесь он получает заказ на роспись церкви Санта-Мария-делла-Стекката и поначалу с большим энтузиазмом берется за дело: создает множество подготовительных эскизов и даже лепит глиняные фигуры для последующего отливания бронзовых скульптур. Он планировал окончить масштабный проект в течение полутора лет и нанял для этого дополнительный персонал, но работа не задалась. Начались перебои с поставкой необходимых материалов, да и представители духовенства противились воплощению амбициозных и новаторских идей Пармиджанино.

Но хуже всего было то, что увлечение художника алхимией, поначалу не представляющее особой угрозы, начало приобретать масштаб одержимости. Он начал спускать весь заработок на дорогостоящее оборудование для экспериментов с ртутью: Пармиджанино тратил на уголь, дрова, стеклянные колбы и другие расходники за один день больше, чем зарабатывал в Стеккате за неделю. В итоге он окончательно забросил работу над росписью, сорвал все сроки, и община церкви обратилась в суд для взыскания убытков с нерадивого художника, получившего солидный аванс за невыполненный заказ.

Пармиджанино удалось выйти из-под стражи благодаря обещанию закончить фрески в капелле в кратчайший срок, но вместо возобновления работ над заказом он бежал в городок Казальмаджоре. Здесь художнику удается написать еще несколько картин, последней из которых считается лаконичная во всех отношениях «Лукреция». Но рассудок мастера все больше помрачался, и, по словам Вазари, он стремительно превратился «из человека изящного и приятного в бородатого, с волосами длинными и всклокоченными, опустился и стал нелюдимым и мрачным».

Автопортрет Пармиджанино этого периода запечатлел эту разительную перемену без прикрас: трудно поверить, что потухший и погруженный в нелегкие думы взгляд на нем принадлежит тому самому обольстительному красавцу с «Автопортрета в выпуклом зеркале».

В 1540 году, в возрасте всего 37 лет, Пармиджанино умирает от «тяжкой горячки». Вазари сокрушался по поводу скоропостижной кончины некогда многообещающего художника и обвинял в ней увлечение алхимическими опытами: «О, если бы только Господь пожелал, чтобы он продолжал заниматься живописью, а не увлекался мечтой заморозить ртуть, ради приобретения богатств, больших, чем какими наделили его природа и небо! Ведь в таком случае он стал бы в живописи поистине единственным и несравненным. Он же в поисках того, чего найти никогда не мог, потерял время, опозорил свое искусство и погубил жизнь свою и славу».

В соответствии с эксцентричным волеизъявлением Пармиджанино, он был погребен обнаженным с архипастырским крестом на груди в базилике Ла Фонтана близ Казальмаджоре.

Две страны считают этого художника своим: Россия, где он родился и жил до 42-х лет, и США, где он провел вторую половину жизни. Он не любил переезды, ценил привычную обстановку, но при этом ему довелось много странствовать. Он испытал нищету и благополучие, любовь и предательство, диктат и полную творческую свободу, но его картины - самобытны и уникальны. Предлагаем вам немного окунуться в жизнь художника и его замечательные работы.

Сирота при живых родителях

Отец будущего художника Иван Александрович Фешин был резчиком по дереву и держал мастерскую, где изготавливали и золотили иконостасы. Николай начал рисовать с малолетства и очень рано стал помогать отцу в работе.

Но со временем Иван Фешин разорился, после чего его жена уехала к своим родителям, бросив мужа и сыновей — Николая и младшего Павла.

Вскоре из Казани уехал и отец, и Коля Фешин остался один. К этому моменту он уже был принят в Казанскую художественную школу. Подросток жил в бедности и перебивался редкой помощью от родни.

Был учеником, стал учителем

В Казанской художественной школе Николай Фешин учился с 1895-го по 1900 г. Через десять лет, сразу после окончания Высшего художественного училища при Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге, он вернулся в Казань, в родную школу. Здесь он получил должность преподавателя живописи и рисунка.
Многочисленные воспоминания учеников Фешина говорят о нем как о блестящем педагоге, который поднял преподавание в заведении на новый уровень. В казанской школе он продолжал работать до своего отъезда из страны.

В 1930-х школа была преобразована в Казанское художественное училище, а в 2006-м училищу было присвоено имя Н.И. Фешина.

Фешин вырезал эскизы и «лепил» картины

Еще в детстве в мастерской отца Николай Фешин освоил резьбу по дереву. На знаменитом автопортрете 1920 года художник запечатлен в своей мастерской на фоне мебели собственного изготовления. Иногда он вырезал фигурки из дерева в качестве эскизов к будущим картинам. Так было, например, при создании масштабного полотна «Бойня».

Фешин удивительным образом сочетал искусство скульптора и живописца. По воспоминаниям его ученика Г. Г. Медведева, художник «клал мазки широко, употребляя мастихин и пальцы рук, которыми вводил краску в краску, словно разминая их, как ваятель. Лепил красками и даже смачивал пальцы слюной, чтоб краска сглаживалась». Дочь художника рассказывала, что из-за этой практики (использование слюны при работе с красками, содержащими свинец) у Фешина воспалился язык, и ему пришлось долго лечиться.

Еще одним техническим приемом мастера была работа с казеиновым впитывающим грунтом. «Казеиновый клей он делал сам из творога с нашатырным спиртом и глицерином» (Г.Г. Медведев). При таком грунте картины получались матовыми, без бликов.

Жил в Казани и завоевал мир

В 1910-х Николай Фешин не ограничивался преподаванием, он активно участвовал в выставках, в том числе международных. Его работы восторженно принимала публика и критики в Европе и Америке, появились поклонники и постоянные покупатели. Художник прославился прежде всего как портретист.

Впрочем, Фешин писал натюрморты, пейзажи и создал несколько выдающихся жанровых картин («Капустница», «Черемисская свадьба», «Бойня»).

Коллекционер Уильям Стиммел уже тогда приглашал Фешина в США, но тот отказывался, объясняя это отсутствием необходимых средств и тем, что не знает язык.

Любимая модель - Ия

Одной из учениц Николая Фешина в Казанской художественной школе стала дочь ее первого директора Александра Белькович. Когда у Фешина завязались контакты с Европой, ему понадобилась помощь в переписке, т.к. художник не владел языками. Александра знала французский и стала его секретарем. В 1913-м Николай Фешин и Александра Белькович поженились, через год у них родилась дочь.

Фешин всегда любил рисовать детей, недаром визитной карточкой мастера стал написанный им портрет Вари Адоратской. Но любимой моделью, безусловно, была его единственная дочь Ия. Он написал множество портретов Ии — с ее младенческого возраста до зрелых лет.

Первую революцию приветствовал, вторую критиковал, от третьей бежал

Революцию 1905 г. Фешин, учившийся тогда в Академии художеств, принял с воодушевлением. Он участвовал в студенческих протестах, а потом написал эскизы к картинам «Выход с фабрики», «1905 год на заводе», «Расстрел», «Случайная жертва». Две последние были запрещены к показу на выставке студенческих работ в Академии.

К Февральской революции 1917-го художник отнесся уже иначе. «Люди, вдохновленные идеалами, взялись перестраивать страну, торопясь разрушить старое, не имея ни физических сил, ни необходимых знаний для изменения старого ради незнаемого нового», — писал он потом в своей автобиографии.

Итоги третьей — октябрьской революции заставили художника искать пути на Запад, хотя до этого он отказывался от предложений работать в США.

Фешин открыл лениниану в живописи

После октябрьской революции Николай Фешин пишет по заказу политотдела Красной армии портреты Карла Маркса, Анатолия Луначарского, Льва Троцкого, но прежде всего — Ленина.

Художник выехал в США «в командировку»

Во время гражданской войны семья Фешиных жила практически на линии фронта. Свирепствовал тиф (от этой болезни в 1919-м скончался отец художника), затем в Поволжье начался голод. Школа в Казани не отапливалась, не было нормальных красок. Но при этом некоторые ученики Николая Ивановича оказались при власти, и они, как могли, помогали своему учителю. В 1920-м Николай Фешин был избран завучем Казанских государственных свободных художественных мастерских. Есть данные о том, что на самом высшем уровне был решен вопрос о его переезде в Москву. Однако художник не мог работать, как раньше.

«Я чувствовал, как день ото дня я бесполезно терял мою творческую энергию, поскольку искусство использовалось только в целях пропаганды», — писал он.

При содействии сотрудников АРА (Американской администрации помощи, работавшей тогда в Поволжье) Николай Фешин возобновил переписку со старыми знакомыми в США, получил приглашение и стал оформлять выезд как командировку в Америку для участия в художественных выставках. За год он собрал необходимые документы, и 1 августа 1923 г. Фешины прибыли в Нью-Йорк.

Педагог и эмигрант без языка

Ученики Казанской художественной школы рассказывали, что на занятиях Николай Иванович был немногословен, он больше показывал, чем объяснял. В Америке Фешин продолжил преподавать и вряд ли поменял свой стиль общения с учениками.

Дело в том, что художник эмигрировал, не зная английского. Александра Фешина быстро выучила язык и по-прежнему была для мужа переводчицей. Дин Корнуэлл (Dean Cornwell), один из первых студентов Фешина в Нью-Йорке, вспоминал: «Фешин научил меня большему, чем это удалось кому-либо до него — хотя он с трудом мог сказать пару слов по-английски. Он полностью изменил мой подход к искусству — его жена Александра очень толково переводила и поясняла все, что он хотел дать нам знать».

Фешин построил свой й дом на индейской земле

В 1925 году Николай Фешин заболел туберкулезом, и чтобы сменить климат, семья переехала в Таос — городок в Нью-Мексико. Здесь Николай Иванович начинает строить дом. Он работает над ним в течение шести лет как архитектор, дизайнер, резчик по дереву, плотник. Все в доме — от мебели и резных колонн до шкатулок и рамы для зеркала — сделано его руками.

К сожалению, дому Фешина не суждено было стать семейным очагом. Когда дело шло к завершению, Александра Николаевна подала на развод. Биографы говорят о ее нежелании жить в тени знаменитого мужа и мечте стать писательницей. Сам Фешин в письме к брату упоминал о ее увлечении молодым поэтом.

Александра Фешина действительно написала и издала в 1937 г. книгу «Шаги в прошлое», но это не принесло ей ни славы, ни средств. Она продолжала владеть домом, который построил ее муж, до своей смерти в 1983-м.
Сегодня дом Николая Фешина в Таосе включен в список национальных исторических памятников США. В здании размещается Таосский музей искусств.

Последнее путешествие Николая Фешина – на родину

После развода Николай Фешин вместе с дочерью уехал в Нью-Йорк, затем перебрался в Голливуд, где купил большой дом. Когда Ия вышла замуж и оставила отца, он перебрался в более скромную студию в Санта-Монике. Во второй половине 1930-х Фешин много путешествовал: съездил в Мексику, затем отправился на Дальний Восток, побывал на Бали и в Японии. Остаток жизни он провел в Калифорнии.

Николай Фешин умер во сне 5 октября 1955 г. — за пару месяцев до рождения внучки. Ия Фешина назвала свою дочь в честь отца — Никаэла.

В 1976 году прах Николая Фешина, согласно его завещанию, был перезахоронен в Казани.

Дети любопытны. Часто даже счастливый финал сказки их не вполне устраивает, ребенок спрашивает: «И что потом?». А при разглядывании детских портретов задает вопрос: «Что с этим мальчиком (девочкой) было дальше?». Рассказываем о дальнейшей судьбе юных героев известных работ. Судьбе во многом счастливой или же, как минимум, яркой. В этой публикации вы найдете подборку детских портретов разных эпох в хронологическом порядке.

Портрет жизнерадостного малыша со щеглом (именно эту птичку сжимает нарисованный кулачок) стал революционным для своего времени. Художник Аньоло Бронзино написал маслом по дереву пухленького смеющегося младенца, а не вычурного вельможу — взрослого в миниатюре, как в те времена изображали отпрысков знатных господ. А на портрете не кто иной, как Джованни Медичи (1543 — 1562) — сын Козимо I, герцога Флоренции, великого герцога Тосканы и Элеоноры Альварес де Толедо. Кроме того, художник не стал писать Медичи в полный рост и обошелся без классического поворота головы на ¾, изобразив личико ребенка почти фронтально.
Этот портрет не раз удостаивался звания «Самое счастливое и красивое изображение ребенка» в эпоху Возрождения.
Как же сложилась дальнейшая судьба титулованного малыша? Указание на его предназначение содержится в картине. Птичка в руке (щегол) в католичестве — символ воскрешения Христа. Аньоло Бронзино таким образом намекал, что юного Медичи ждет ранг кардинала: в те времена второго сына правителя готовили к церковной карьере.

Джованни Медичи и вправду стал кардиналом, причем еще в 15-летнем возрасте. Церковная должность не стала помехой страсти к охоте и коллекционированию античных статуй. Правда, жизнь кардинала была недолгой. В девятнадцатилетнем возрасте он скончался на руках у отца. Современники подозревали, что Джованни отравил младший брат.

Тринадцатилетний мальчик на портрете является и его автором. Великий Альбрехт Дюрер (1471 — 1528) был первооткрывателем во многом и прожил удивительно насыщенную жизнь, что вполне может служить эквивалентом жизни счастливой. Начнем с того, что в западноевропейском искусстве именно Дюрер первым стал писать автопортреты. Потом он же первым напишет и автобиографию.

Некоторые критики полагают, что создание «Автопортрета» было обусловлено прежде всего желанием мастера проследить изменение собственного облика. Вот он и начал настолько рано, насколько смог.
За неполных 60 лет своей жизни Дюрер сумел прославиться не только как художник, но и как геометр, теоретик искусства, механик и архитектор. Возможно, единственное, где он не преуспел — это семейная жизнь. Увы, современники свидетельствовали, что отношения с супругой у Дюрера были прохладными, и детей у них не было.

Самая знаменитая девочка Испании

Диего Веласкес прославил инфанту Маргариту (1651 — 1673) в веках. Великий художник написал шесть портретов маленькой принцессы — будущей императрицы Священной Римской империи, королевы Германии, Венгрии и Чехии, эрцгерцогини Австрийской. Ее образ до сих пор вдохновляет художников и поэтов.

Нельзя сказать, что реальная жизнь инфанты сложилась так же удачно, как судьба ее образа. Но тем не менее она смогла получить в жизни то, чем мог похвастать мало кто из представителей королевских династий того времени. Инфанта Маргарита была счастлива в браке. Да-да, ее супруг — император Леопольд І, для которого писалось большинство портретов Маргариты, — нежно любил свою жену. А инфанта отвечала ему взаимностью. У них были схожие вкусы, они оба ценили искусство. «Единственная Маргарита» — называл ее Леопольд. А ведь вероятность любви в таком союзе была невысокой: о браке договорились в момент рождения девочки. Не так уж часто получается любить по приказу. В жизни инфанты Маргариты была счастливая любовь, но, к сожалению, сама жизнь «самой знаменитой девочки Испании» продлилась недолго — всего 22 года. Маргарита с детства была болезненной, и ее хрупкий организм не выдержал многочисленных родов. За шесть лет супружества инфанта родила четверых детей.

«Верная супруга и добродетельная мать»

На портрете, написанном в стиле рококо, Иван Вишняков изобразил десятилетнюю девочку-графиню — Сарру Элеоору Фермор (1740 — 1824). Эта работа является одной из самых знаменитых картин времен императрицы Елизаветы Петровны. Ткань платья молоденькой графини выписана настолько точно, что современные английские специалисты распознали образец шелка середины XVIII века, производимый в Англии по французским рисункам.
Но вернемся к портрету. Десятилетняя девочка все делает, как взрослая: приняла правильную позу, держит веер согласно этикету, старательно сохраняет осанку в корсете, а губы сложила в «правильную» светскую улыбку. А ведь позировать юной Сарре пришлось много-много часов. Такое терпение было сторицей вознаграждено. И не только тем, что портрет девочки кисти Вишнякова прославился. Сама Сарра — дочь генерала Виллима Фермора, обрусевшего шотландца, прожила долгую счастливую жизнь.

Графиня Сарра Фермор вышла замуж по тем временам поздно, в 20 лет, за своего ровесника Якоба Понтуса Стенбока. По некоторым данным, Сарра Элеонора родила девятерых детей. В их семейном дворце в Таллине сейчас находится кабинет эстонского премьер-министра, зал заседаний правительства и кабинеты других государственных мужей.

Первый романтик

Орест Кипренский в 1809 году представил на суд публике портрет двенадцатилетнего Александра Челищева (1797 — 1881). Картина мгновенно обрела популярность. С этого полотна начинается эпоха романтического портрета в русской живописи.

Кипренский написал мальчика, который готовится поступать в Пажеский корпус. Чуть не впервые в русской художественной школе живописец не стал «старить» свою модель, приближая ее к миру взрослых. На полотне действительно мальчик, в глазах которого наивность и детское простодушие. Но выбранное сочетание цветов — темная куртка, едва видимый ворот белой рубашки, и жилет алого цвета — придают образу нотки загадочности.
Герой портрета прожил долгую жизнь, в которой хватало романтики. В 1812 году юноша воевал. В составе Силезской армии дошел до Парижа. За боевые заслуги его неоднократно награждали. Позднее Челищев входил в тайное общество декабристов, но в самом восстании не участвовал.

Уйдя в отставку, в возрасте 36 лет женился на дальней родственнице Александра Пушкина и стал благонамеренным помещиком. В этом браке родилось четверо детей. Челищев на покое прожил почти полвека, вспоминая «минувшие дни и битвы, где вместе рубились они». Некогда романтичный мальчик изведал и бури, и покой. Это ли не счастье?

Портрет детей художника

Самый дорогой русский художник конца ХІХ века — Константин Маковский — был нарасхват. Слава придворного живописца выходила далеко за пределы Российской империи. Именно его пригласили писать первый президентский портрет Теодора Рузвельта. При этом у Маковского находилось время создавать портреты детей, в том числе и собственных. А их у художника было девятеро от трех браков.

Самыми известными стали портреты сына Сергея (1877 — 1962) и дочери Елены (1878 — 1967). Маковский писал Сережу с локонами. В те времена многие художники не разрешали стричь своих маленьких сыновей — длинные волосы подчеркивали хрупкость ребенка (длинноволосым писал своего сына и Ренуар, речь о котором пойдет ниже). А наибольшую известность в жанре детского портрета приобрела картина, которая так и называется: «Портрет детей художника» — на ней Лена и Сережа изображены вместе. Двое прелестных малышей в саду — два цветка среди цветов.

Позже именно Елена и Сергей стали и самыми знаменитыми среди других детей Маковского.
Сергей в 1920 году эмигрировал сначала в Прагу, а потом в Париж. Он получил блестящее образование. Стал искусствоведом и поэтом, чьи стихи высоко ценил Николай Гумилев, посвятивший другу Сергею произведение «Я верил, я думал». Маковский написал пять монографий об изобразительном и прикладном искусстве и еще одну — о художественной критике.

Елена Маковская эмигрировала в тогда еще Германскую империю. Стала востребованным художником. Вышла замуж за венского скульптора Рихарда Лукша и родила троих детей: двух сыновей и дочь. Скульптура Лукш-Маковской — «Судьба женщины» — до сих пор украшает парк в Гамбурге. А одна из ее картин демонстрируется во дворце Бельведер рядом с работами Густава Климта.

Кто угадает в его чертах шекспироведа?

Один из самых знаменитых детских портретов кисти Валентина Серова — «Портрет Мики Морозова». Художник написал четырехлетнего сына предпринимателя, мецената и коллекционера Михаила Морозова и одной из крупнейших представительниц религиозно-философского и культурного просвещения России начала ХХ века Маргариты Мамонтовой.

Малыш не очень любил позировать, поэтому Серову пришлось писать портрет короткими сеансами, длившимися не более 20 минут.

Миша (Мика) Морозов (1897 — 1952) с двух лет обучался английскому языку. Впоследствии учился в Великобритании, затем вернулся в Россию и окончил филологический факультет МГУ. Михаил Морозов стал знаменитым литературоведом, театроведом, педагогом, переводчиком и одним из основателей советского научного шекспироведения.

Великий сын великого отца

Пьер Огюст Ренуар — один из основателей французского импрессионизма, художник, о котором говорили, что он «не написал ни одной печальной картины», подарил миру немало детских портретов. Любимыми моделями были его собственные ребятишки.

«Огюст Ренуар был безумным отцом. Чтобы угомонить маленького сына Жана на полчаса для позирования, е
«Огюст Ренуар был безумным отцом. Чтобы угомонить маленького сына Жана на полчаса для позирования, ему прямо в мастерской читали Андерсена… Жан не был красавчиком, но его волосы были — чистое золото. Сыновьям отращивали шевелюры, преследуя две цели: защитить голову от возможных травм и подарить Ренуару несколько новых вдохновляющих золотистых бликов на детских волосах. Жан распрощался с волосами, когда родился младший брат…» — истории о художнике в Артхиве.

У Огюста Ренуара и его жены Алины было три сына: Пьер, Жан и Клод. Все они, так или иначе, связали свою жизнь с искусством. Младший, Клод, стал художником-керамистом. Старший, Пьер, — талантливым актером. Средний, Жан, — кинорежиссером. Творчество Жана Ренуара (1894 — 1979) опровергает расхожую формулировку: «На детях гениев природа отдыхает». Для некоторых ценителей искусства не Жан — сын великого отца, а Пьер Огюст — отец великого сына.

Жан Ренуар снял самую значительную ленту французского довоенного кино — «Великую иллюзию» (1937). В фильме Ренуара нет ни одной батальной сцены, гибнет лишь один из героев, тем не менее «Великая иллюзия» до сих пор считается одним из самых выдающихся антивоенных фильмов. Жюри Венецианского фестиваля 1937 года не решилось присудить фильму Гран-при и изобрело для него специальный утешительный приз — за лучший актерский ансамбль.

Фильм в нацистской Германии запретил министр пропаганды Йозеф Геббельс, который назвал Ренуара «кинематографическим врагом № 1» и призвал своего итальянского коллегу из состава фашистского правительства Муссолини сделать то же самое, что и последовало. Долгое время считалось, что все европейские копии «Великой иллюзии» уничтожили нацисты, но в 1945 году в Мюнхене американцы нашли негатив (сохранили его сами немцы). Ленту восстановили. Фильм занял пятое место в списке 12 лучших фильмов всех времен и народов.

В 1974 году Жан Ренуар получил Оскар с формулировкой: «Гению, который с завидной преданностью работал в немом, звуковом, игровом, документальном и телевизионном кино, завоевав всемирное восхищение». Не скажем о всех жителях Земли, но наверняка для всех кинематографистов получение Оскара — это и есть самое настоящее СЧАСТЬЕ!