Почему дети в средневековых картинах так некрасивы? Чтобы найти ответ на этот вопрос, корреспондент интернет-издания Vox Фил Эдвардс пообщался с Мэтью Авереттом, профессором истории искусства в Университете Крейгтон и редактором антологии «Ребёнок в искусстве и истории раннего Нового времени» (The Early Modern Child in Art and History).

«Некрасивые» это ещё мягко сказано. Младенцы на средневековых полотнах похожи на кошмарных крошечных мужичков с высоким уровнем холестерина.

Такие вот дети 1350 года:

Глядя на этих страшненьких человечков, мы задумываемся о том, как удалось перейти от уродливых средневековых образов детей к ангелоподобным младенцам эпохи Возрождения и современности. Ниже два изображения, которые позволяют убедиться, насколько изменились представления о детском лице.

Почему же в картинах было так много уродливых младенцев? Чтобы разобраться в причинах, нужно обратиться к истории искусства, средневековой культуре и даже к нашим современным представлениям о детях.

Может, средневековые художники просто плохо рисовали?

Детей изображали некрасивыми умышленно. Границу между Средневековьем и Ренессансом удобно использовать при рассмотрении перехода от «уродливых» детей к значительно более милым. Сравнение разных эпох, как правило, выявляет разницу в ценностях.

«Когда мы думаем о детях в принципиально ином свете, это отражается в картинах, – говорит Аверетт. – Таков был выбор стиля. Мы могли бы посмотреть на средневековое искусство и сказать, что эти люди выглядят неправильно. Но если задача в том, чтобы картина выглядела как у Пикассо, а вы создаёте реалистичное изображение, то и вам сказали бы, что вы сделали неправильно. Хотя с Ренессансом и наступили художественные инновации, но не в них причина того, что младенцы похорошели».

Примечание: Принято считать, что Ренессанс зародился в 14-м веке во Флоренции, а оттуда распространился по Европе. Однако, как и любое интеллектуальное движение, он характеризуется одновременно и слишком широко, и слишком узко: слишком широко в том плане, что создаётся впечатление, будто ренессансные ценности возникли мгновенно и повсеместно, а слишком узко в том, что ограничивает массовое движение одной зоной инноваций. В эпохе Возрождения были пробелы – легко можно было увидеть изображение некрасивого ребёнка в 1521 году, если художник был привержен этому стилю.

Мы можем отследить две причины, по которым в Средние века младенцы в картинах выглядели мужиковато:

1. Большинство средневековых младенцев были изображениями Иисуса. Идея гомункулярного Иисуса (что Он появился на свет в подобии взрослого человека, а не ребёнка) повлияла на то, как изображали всех детей.

Средневековые портреты детей, как правило, создавались по заказу церкви. А это значит, что изображали либо Иисуса, либо ещё нескольких библейских младенцев. В Средние века представления об Иисусе сформировались под сильным влиянием гомункула, что буквально означает человечек. «Согласно этой идее, Иисус появился полностью сформировавшимся и не изменялся, – говорит Аверетт. – А если сопоставить это с византийской живописью, получаем стандартное изображение Иисуса. В некоторых картинах, похоже, у него признаки облысения по мужскому типу».

Гомункулярный (взросло выглядящий) Иисус стал основой для рисования всех детей. Со временем люди просто стали думать, что именно так нужно изображать младенцев.

2. Средневековых художников меньше интересовал реализм
Такое нереалистичное изображение Иисуса отражает более широкий подход к средневековому искусству: художники в Средние века были меньше заинтересованы в реализме или идеализированных формах, чем их коллеги в эпоху Возрождения.

«Странность, которую мы видим в средневековом искусстве, проистекает из отсутствия интереса к натурализму и большей склонности к экспрессионистским традициям», – говорит Аверетт.

В свою очередь, это привело к тому, что большинство людей в Средневековье изображали похожими. «Идея художественной свободы в рисовании людей так, как вам хочется, была бы нова. В искусстве соблюдались условности».

Из-за приверженности этому стилю живописи младенцы выглядели как папы, потерявшие форму, по крайней мере, до эпохи Возрождения.

Как в эпоху Возрождения дети снова стали красивыми

Что же изменилось и привело к тому, что дети вновь стали красивыми?

Нерелигиозное искусство процветало, и люди не хотели, чтобы их дети выглядели как жуткие человечки
«В Средние века мы видим меньше изображений среднего класса и простых людей», – говорит Аверетт.

С Возрождением это начало меняться, поскольку средний класс во Флоренции процветал, люди могли позволить себе портреты своих детей. Популярность портретной живописи росла, и заказчики хотели, чтобы их дети выглядели как симпатичные малыши, а не уродливые гомункулы. Так во многом изменились стандарты в искусстве, а в итоге и в рисовании портретов Иисуса.

Ренессансный идеализм изменил искусство

«В эпоху Возрождения, – говорит Аверетт, – вспыхнул новый интерес к наблюдению за природой и изображению вещей такими, какими их видели на самом деле». А не в устоявшихся ранее экспрессионистских традициях. Это отобразилось и в более реалистичных портретах младенцев, и в прекрасных херувимах, вобравших лучшие черты от реальных людей.

Детей признали невинными созданиями

Аверетт предостерегает от чрезмерного разграничения относительно роли детей в эпоху Возрождения – родители в Средние века любили своих чад не иначе, чем в эпоху Ренессанса. Но трансформировалось само представление о детях и их восприятие: от крошечных взрослых к невинным созданиям.

«Позже у нас появилось представление о том, что дети невинны, – отмечает Аверетт. – Если дети рождаются без греха, они ничего не могут знать».

По мере того, как изменялось отношение взрослых к детям, то же самое отражалось в портретах малышей, написанных взрослыми. Уродливые дети (или красивые) – это отражение того, что общество думает о своих детях, об искусстве и о своих родительских задачах.

Почему мы по-прежнему хотим, чтобы наши дети выглядели красивыми
Все перечисленные факторы повлияли на то, что дети стали пухлощёкими персонажами, которые нам хорошо знакомы сегодня. И нам, современным зрителям, это легко понять, ведь у нас всё ещё сохранились некоторые постренессансные идеалы о детях.

На наш взгляд, хорошо, что детские изображения изменились. Ведь такое лицо могло бы понравиться только маме:

Младенец запоминает лицо матери уже в первые дни жизни и затем легко отличает его от других лиц, которые тоже, впрочем, постепенно запоминает — и даже приветствует улыбкой те из них, которые ему больше нравятся. Иными словами, человеческая память работает крайне интенсивно начиная с первых дней нашей жизни. Но почему тогда мы ничего не помним из того времени? Ученые называют этот феномен «инфантильной амнезией»: о том, что она собой представляет, читайте в статье психолога Ванессы Лобью.

На курсах по развитию детей в Университете Рутгерса я прошу своих учеников вспомнить свои самые первые воспоминания. Некоторые из них рассказывают о первом дне в яслях или детском саду, другие — о времени, когда они были обижены или расстроены, третьи вспоминают день рождения младшего брата или сестры.

Несмотря на существенные различия в деталях, у воспоминаний моих учеников есть кое-что общее: все они автобиографичны и представляют собой воспоминаниями о значимых событиях в жизни человека после первых двух-трех годов его жизни.

Таков порядок вещей: большинство людей не может вспомнить события первых лет своей жизни, и это явление называется инфантильной амнезией.

Почему у нас нет воспоминаний о младенчестве? Память начинает работать только в определенном возрасте? Вот, что о детях и памяти думают ученые.

Несмотря на то что люди мало что помнят в возрасте до двух-трех лет, исследования показывают, что младенцы могут формировать воспоминания, однако это не те воспоминания, которые можно выразить словами. В течение первых дней жизни младенцы могут запомнить лицо своей матери и отличить его от лица незнакомца. Несколько месяцев спустя они помнят уже много лиц, улыбаясь тем, кого видят чаще остальных.

На самом деле существует множество других видов воспоминаний помимо автобиографических. У нас есть семантические воспоминания и воспоминания о фактах, например, названия различных сортов яблок. Существует и память о том, как выполнить определенные действия, например, как открыть входную дверь или водить машину.

Исследования 1980–1990-х годов психолога Кэролин Рови-Колльер показали, что младенцы могут формировать воспоминания с раннего возраста, но не могут об этом рассказать. Суть эксперимента состояла в следующем: младенцев в возрасте от двух до шести месяцев ученые поместили в кроватки с мобильными устройствами, висящими над их головами. Сначала устройство срабатывало, когда дети случайно пинали его ногой. Затем ученые привязали веревочку от ножки каждого ребенка к концу устройства.

Младенцы, в свою очередь, быстро поняли, что от них требуется: им нравилось видеть, как работает механизм, и поэтому они пинали его чаще, чем до того, как веревка была прикреплена к их ножке, демонстрируя, что они сообразили, что удары ногой заставляют механизм двигаться.

Исследование детей в возрасте от шести до восемнадцати месяцев было аналогичным, но на этот раз они сидели на коленях у родителей, держа руки на рычаге, который заставлял поезд двигаться по рельсам. Сначала рычаг не работал, и экспериментаторы измеряли, насколько сильно ребенок нажимал на него. Затем они включали рычаг, и каждый раз, когда младенец нажимал на него, поезд ехал по своему пути. Младенцы снова быстро освоились и стали значительно сильнее нажимать на рычаг.

Какое это имеет отношение к памяти? После обучения младенцев одному из этих упражнений в течение нескольких дней Рови-Колльер проверила, запомнили ли те его. Когда младенцы возвращались в лабораторию, исследователи показывали им устройство для пинков или поезд и смотрели, продолжат ли они пинаться и нажимать на рычаг.

Рови-Коллиер и ее коллеги обнаружили, что если младенцев в возрасте шести месяцев обучать в течение одной минуты, они могут вспомнить свои действия спустя день. Чем старше были младенцы, тем дольше они помнили. Также исследовательница обнаружила, что младенцы могут запоминать события на более долгий срок, если обучать их в течение более длительных периодов времени и делать им напоминания, например, показывая поезд, который движется сам по себе.

Если младенцы могут формировать воспоминания в первые месяцы своей жизни, почему взрослые люди этого не помнят? До сих пор неясно, испытывают ли люди инфантильную амнезию из-за невозможности сформировать автобиографические воспоминания, или же у нас просто нет возможности их восстановить.

Никто точно не знает, в чем причина, но у ученых есть несколько догадок.
Во-первых, автобиографические воспоминания требуют от вас некоторого самоощущения. Вы должны быть в состоянии думать о своем поведении с точки зрения того, как оно соотносится с действиями и оценками других. Исследователи проверили эту способность в ходе эксперимента с румянами.

Этот эксперимент подразумевал маркировку носа ребенка пятном красной помады или румянами. Затем исследователи помещали такого младенца перед зеркалом. Младенцы младше восемнадцати месяцев просто улыбались малышу в отражении, не показывая никаких признаков того, что они узнают себя или красную отметину у себя на лице. В возрасте от восемнадцати до двадцати четырех месяцев малыши дотрагивались до собственного носа и испытывали смущение — они уже связывали красную точку в зеркале со своим лицом.

Другое возможное объяснение инфантильной амнезии заключается в том, что младенцы просто не могут вербализовать свой ранний опыт, поскольку еще не умеют говорить.

Наконец, область мозга, в значительной степени отвечающая за память (гиппокамп) в младенчестве еще не полностью развита.

Ученые продолжают исследовать, как перечисленные факторы влияют на то, что мы почти ничего не помним о своей жизни до двухлетнего возраста, но пока всё равно не могут прийти к однознаму ответу.