Угадайте, что общего между воспитанием детей в наше время и в викторианскую эпоху? Вы в жизни не догадаетесь, но нас с Британией позапрошлого века роднит огромное количество дурацких советов для родителей от «авторитетных экспертов».

Если сейчас мамы, папы и бабушки черпают мудрость из интернетов, то раньше советы издавались в книгах, которые были нарасхват. Мы собрали самые экзотические рекомендации, которые, по мнению английских ученых викторианской эпохи, помогают вырастить здорового и умного ребенка.

Здоровое питание по-викториански

В 19 веке, как и сейчас, родителям рекомендовали уделять особое внимание питанию детей. Ученые того времени не без основания считали, что ошибки в рационе ребенка приводят к несварению желудка, кишечным коликам и прочим напастям. Вот только среди нежелательных для детей продуктов оказались совсем уж неожиданные.

Популярный «Учебник гигиены Джорджа Генри Роэ», изданный в Лондоне в 1890 году, утверждал, что детям категорически противопоказаны конфеты, пироги, варенье и соленые огурцы. С этим трудно спорить, но не спешите хвалить автора. В этот список, неожиданно, попали орехи и, внимание, все фрукты. Нет, мы не ошиблись — родителям рекомендуют следить за тем, чтобы малыши не наелись абрикосов, персиков, слив, изюма и вишни с черешнями. Но что предлагает сэр Джордж Роэ в качестве полноценного здорового питания?

Все просто — в небольшой список полезных для детей продуктов попали овсяная и перловая каша, хлеб и отварной картофель. Детям викторианской эпохи не позавидуешь. Кроме всего прочего, авторитетный специалист утверждал, что пищу нельзя употреблять ни горячей, ни холодной. Все что дают ребенку должно быть слегка теплым. Перекусы в те суровые времена не приветствовались, но родителям разрешалось дать чаду, в виде исключения, кусочек сухого хлеба.

Запрет на зеленое

Одним из важнейших столпов детского и подросткового питания в викторианскую эпоху был запрет на все зеленое. Лидия Мария Чайлдс в своем справочнике от 1831 года «Книга матерей» заявляет, что когда у ребенка прорезаются зубы, ему категорически запрещено давать пищу и напитки зеленого цвета.

Другой эксперт по имени Пай Генри Шавасс утверждает, что детям вообще нельзя давать что-либо, «содержащее зеленые и желтые пигменты». Под запретом оказался даже зеленый чай! Шавасс уверял, что зеленый чай заставляет людей нервничать и это особенно опасно для неокрепшей юной психики. Сейчас нам известно, что в зеленом чае содержится много кофеина, имеющего возбуждающее свойство, так что доля истины в словах ученого есть, но больно уж он сгущал краски.

Если разобраться, то совет избегать всего зеленого в детском питании хоть и выглядит глупо, но в 19 веке имел некоторый смысл. Избегать зеленого означало не только убрать из рациона огурцы и шпинат, но и исключить пищу, искусственно окрашенную в зеленый и его оттенки.

Хорошо известно, что в 18-19 веках для получения красивого зеленого цвета нередко использовали мышьяк. Этим токсичным веществом могли окрашивать что угодно, от обоев и бальных платьев до лепестков искусственных цветов. Если у взрослых не принято тянуть в рот все подряд, то у детей с этим во все времена были проблемы. Запрет на зеленое в пище вполне мог быть направлен на выработку осторожного отношения к ярко-зеленым предметам, содержащим яд.

Все есть яд, и все есть лекарство

С одной стороны, подрастающее поколение британцев старались оградить от пагубного воздействия мышьяка, а с другой стороны, прописывали в виде лекарств не менее опасные яды. Вполне невинным средством считали «успокаивающий сироп» для младенцев у которых прорезаются зубы. Эффект этого средства был очевиден, так как в его основе лежал в лучшем случае спирт, а в худшем — самые настоящие наркотики из группы опиатов.

Бывало и так, что в одном лекарственном средстве встречалось и то и другое. Примером такого детского препарата можно считать очень востребованный во второй половине 19 века «Сироп миссис Уинслоу», в составе которого было всего лишь два компонента — спирт и морфий. Создательница сиропа обещала, что он не только упокоит ребенка, но и остановит диарею.

Это было очень популярное у родителей средство, о чем говорят объемы его продаж. В Королевстве и его колониях за год реализовывалось по полмиллиона флаконов чудодейственного сиропа Уинслоу. Очень популярным ингредиентом лекарств для наружного и внутреннего применения в 19 веке была ртуть. В сборнике «Домашняя книга здоровья и медицины» 1834 года некий доктор Уильям Хорнер предлагал использовать ртуть при десятках различных недугов.

Нужно отдать этому человеку должное, он без устали предупреждал читателей о том, чтобы они были максимально осторожны с коварным металлом и не превышали дозировки. При этом Хорнер без малейших сомнений советовал использовать мазь из ртути для выведения у детей веснушек. Самым популярным болеутоляющим средством викторианской эпохи, в том числе прописываемым детям, был опиум.

Его без рецепта продавали в любой аптеке и родители без колебаний использовали его для того, чтобы сбить у ребенка высокую температуру или успокоить кричащего младенца. Выпускались на основе опиума и брендовые лекарства. Одним из самых известным можно считать «Эликсир опиума доктора МакМанна». Его прописывали и взрослым, и детям, чтобы устранить «боль и раздражение, нервное возбуждение и различные болезненные состояния тела и разума». В общем, практически панацея.

Никакого чтения — только грязь, только хардкор

В наши дни многие родители не могут заставить своих детей читать, а вот в викторианскую эпоху все было совсем иначе. В книгах по педагогике родителям настоятельно рекомендовали ограничивать своих отпрысков в чтении книг. Ученые того времени на полном серьезе считали, что литература может негативно отразиться на неокрепшем мозге ребенка.

Педагог Уильям Джонс в своем научном труде «Письма наставника своим ученикам» заявлял, что нужно изымать у молодого поколения все, кроме учебников. По его мнению, художественная литература — это «корень слабости человеческого разума».

Девушкам не советовали читать романтические книги, так как они могли создать у неопытной особы превратное представление об окружающем мире и людях. Но если детям было противопоказано чтение, то чем их можно было занять полезным и интересным? На эту тему у авторов книг с советами была уйма рекомендаций. Например, в одном из справочников для родителей предлагалось дать мальчикам кучу земли, чтобы те могли делать «пирожки с грязью».

Считалось, что, покупая игрушки, взрослые балуют детей, поэтому лучше всего было изготавливать их своими руками. Уже упоминавшаяся нами Лидия Мария Чайлдс советует вырезать девочкам кукол из бумаги или изготавливать их из папье-маше. В принципе, не самый плохой совет с точки зрения развития у ребенка творческой мысли и навыков работы своими руками.

Наказания

Там где говорят о воспитании детей, рано или поздно упомянут и наказания. Подавляющее количество авторов викторианской эпохи приветствуют телесные экзекуции и, судя по рассуждениям на эту тему, хорошо знают в них толк. В книге 1884 года «Несколько советов матерям о том, как вести себя с детьми» говорилось, что не стоит идти на поводу у моды и что по-прежнему самыми лучшим детским наказанием остается бичевание тонкой, мягкой, старой кожей или домашними тапочками.

При этом автор оговаривается, что в процессе наказания стоит убедиться в том, что удары не попадают по лицу или по ушам ребенка.

А вот Орсон Сквайр Фаулер в своей работе «Самокультура и совершенство характера: включая управление молодежью» отмечает, что порка — это непедагогично и авторитетно советует родителям окатывать детей ледяной водой или погружать в холодную ванну. Таким образом, считал Фаулер, можно урезонить самых распоясавшихся шалунов.

Теперь вы понимаете, что воспитательные моменты, применявшиеся в свое время к вам родителями, были вполне гуманными. Вас наверняка не кормили опиатами и ртутью, не отбирали фрукты и не окатывали чуть что холодной водой.

В Уставе черным по белому сказано: рано или поздно любой мастер получает Заказ. Настал этот день и для меня. Заказчику было лет шесть. Он сидел, положив подбородок на прилавок, и наблюдал, как «Венксинг» копирует ключ от гаража. Мама Заказчика в сторонке щебетала по сотовому.

— А вы любой ключик можете сделать? — спросил Заказчик, разглядывая стойку с болванками.
— Любой, — подтвердил я.
— И такой, чтобы попасть в детство?

Руки мои дрогнули, и «Венксинг» умолк.

— Зачем тебе такой ключ? — спросил я. — Разве ты и так не ребенок?

А сам принялся лихорадочно припоминать, есть ли в Уставе ограничения на возраст Заказчика. В голову приходил только маленький Вольфганг Амадей и ключ к музыке, сделанный зальцбургским мастером Крейцером. Но тот ключ заказывал отец Вольфганга…

— Это для бабы Кати, — сказал мальчик. — Она все вспоминает, как была маленькая. Даже плачет иногда. Вот если бы она могла снова туда попасть!

— Понятно, — сказал я. — Что же, такой ключ сделать можно, — я молил Бога об одном: чтобы мама Заказчика продолжала болтать по телефону. — Если хочешь, могу попробовать. То есть, если хотите… сударь.

Вот елки-палки. Устав предписывает обращаться к Заказчику с величайшим почтением, но как почтительно обратиться к ребенку? «Отрок»? «Юноша»? «Ваше благородие»?

— Меня Дима зовут, — уточнил Заказчик. — Хочу. А что для этого нужно?
— Нужен бабушкин портрет. Например, фотография. Сможешь принести? Завтра?
— А мы завтра сюда не придем.

Я совсем упустил из виду, что в таком нежном возрасте Заказчик не пользуется свободой передвижений.

— Долго еще? — Мама мальчика отключила сотовый и подошла к прилавку.
— Знаете, девушка, — понес я ахинею, от которой у любого слесаря завяли бы уши, — у меня для вашего ключа только китайские болванки, завтра подвезут немецкие, они лучше. Может, зайдете завтра? Я вам скидку сделаю, пятьдесят процентов!

Я отдал бы годовую выручку, лишь бы она согласилась.

Наш инструктор по высшему скобяному делу Куваев начинал уроки так: «Клепать ключи может каждый болван. А Заказ требует телесной и моральной подготовки».
Придя домой, я стал готовиться. Во-первых, вынес упаковку пива на лестничную клетку, с глаз долой. Употреблять спиртные напитки во время работы над Заказом строжайше запрещено с момента его получения. Во-вторых, я побрился. И, наконец, мысленно повторил матчасть, хоть это и бесполезно. Техника изготовления Заказа проста как пробка. Основные трудности, по словам стариков, поджидают на практике. Толковее старики объяснить не могут, разводят руками: сами, мол, увидите.
По большому счету, это справедливо. Если бы высшее скобяное дело легко объяснялось, им бы полстраны занялось, и жили бы мы все припеваючи. Ведь Пенсия скобяных дел мастера — это мечта, а не Пенсия. Всего в жизни выполняешь три Заказа (в какой момент они на тебя свалятся, это уж как повезет). Получаешь за них Оплату. Меняешь ее на Пенсию и живешь безбедно. То есть, действительно безбедно. Пенсия обеспечивает железное здоровье и мирное, благополучное житье-бытье. Без яхт и казино, конечно, — излишествовать запрещено Уставом. Но вот, например, у Льва Сергеича в дачном поселке пожар был, все сгорело, а его дом уцелел. Чем такой расклад хуже миллионов?
Можно Пенсию и не брать, а взамен оставить себе Оплату. Такое тоже бывает. Все зависит от Оплаты. Насчет нее правило одно — Заказчик платит, чем хочет. Как уж так получается, не знаю, но соответствует такая оплата… в общем, соответствует. Куваев одному писателю сделал ключ от «кладовой сюжетов» (Бог его знает, что это такое, но так это писатель называл). Тот ему в качестве Оплаты подписал книгу: «Б. Куваеву — всех благ». Так Куваев с тех пор и зажил. И здоровье есть, и бабки, даже Пенсия не нужна.
Но моральная подготовка в таких условиях осуществляется со скрипом, ибо неизвестно, к чему, собственно, готовиться. Запугав себя провалом Заказа и санкциями в случае нарушения Устава, я лег спать. Засыпая, волновался: придет ли завтра Дима?

Дима пришел. Довольный. С порога замахал листом бумаги.
— Вот!
Это был рисунок цветными карандашами. Сперва я не понял, что на нем изображено. Судя по всему, человек. Круглая голова, синие точки-глаза, рот закорючкой. Балахон, закрашенный разными цветами. Гигантские, как у клоуна, черные ботинки. На растопыренных пальцах-черточках висел не то портфель, не то большая сумка.
— Это она, — пояснил Дима. — Баба Катя. — И добавил виновато: — Фотографию мне не разрешили взять.
— Вы его прямо околдовали, — заметила Димина мама. — Пришел вчера домой, сразу за карандаши: «Это для дяди из ключиковой палатки».
— Э-э… благодарю вас, сударь, — сказал я Заказчику. — Приходите теперь через две недели, посмотрим, что получится.
На что Дима ободряюще подмигнул.

«Ох, и лопухнусь я с этим Заказом», — тоскливо думал я. Ну да ладно, работали же как-то люди до изобретения фотоаппарата. Вот и мы будем считывать биографию бабы Кати с этого так называемого портрета, да простит меня Заказчик за непочтение.
Может, что-нибудь все-таки считается? неохота первый Заказ запороть…
Для считывания принято использовать «чужой», не слесарный, инструментарий, причем обязательно списанный. Чтобы для своего дела был не годен, для нашего же — в самый раз. В свое время я нашел на свалке допотопную пишущую машинку, переконструировал для считывания, но еще ни разу не использовал.
Я медленно провернул Димин рисунок через вал машинки. Вытер пот. Вставил чистый лист бумаги. И чуть не упал, когда машинка вздрогнула и клавиши бодро заприседали сами по себе: «Быстрова Екатерина Сергеевна, род. 7 марта 1938 года в пос. Болшево Московской области…»
Бумага прокручивалась быстро, я еле успел вставлять листы. Где училась, за кого вышла замуж, что ест на завтрак… Видно, сударь мой Дима, его благородие, бабку свою (точнее, прабабку, судя по году рождения) с натуры рисовал, может, даже позировать заставил. А живые глаза в сто раз круче объектива; материал получается высшего класса, наплевать, что голова на рисунке — как пивной котел!
Через час я сидел в электричке до Болшево. Через три — разговаривал с тамошними стариками. Обдирал кору с вековых деревьев. С усердием криминалиста скреб скальпелем все, что могло остаться в поселке с тридцать восьмого года — шоссе, камни, дома. Потом вернулся в Москву. Носился по распечатанным машинкой адресам. Разглядывал в музеях конфетные обертки конца тридцатых. И уже собирался возвращаться в мастерскую, когда в одном из музеев наткнулся на шаблонную военную экспозицию с похоронками и помятыми котелками. Наткнулся — и обмер.
Как бы Димина бабушка ни тосковала по детству, вряд ли ее тянет в сорок первый. Голод, бомбежки, немцы подступают… Вот тебе и практика, ежкин кот. Еще немного, и запорол бы я Заказ!
И снова электричка и беготня по городу, на этот раз с экскурсоводом:
— Девушка, покажите, пожалуйста, здания, построенные в сорок пятом году…

На этот раз Заказчик пришел с бабушкой. Я ее узнал по хозяйственной сумке.
— Баб, вот этот дядя!
Старушка поглядывала на меня настороженно. Ничего, я бы так же глядел, если бы моему правнуку забивал на рынке стрелки незнакомый слесарь.
— Вот Ваш ключ, сударь.
Я положил Заказ на прилавок. Длинный, с волнистой бородкой, тронутой медной зеленью. Новый и старый одновременно. Сплавленный из металла, памяти и пыли вперемешку с искрошенным в муку Диминым рисунком. Выточенный на новеньком «Венксинге» под песни сорок пятого.
— Баб, смотри! Это ключик от детства. Правда!
Старушка надела очки и склонилась над прилавком. Она так долго не разгибалась, что я за нее испугался. Потом подняла на меня растерянные глаза, синие, точь-в-точь как на Димином рисунке. Их я испугался еще больше.
— Вы знаете, от чего этот ключ? — сказала она тихо. — От нашей коммуналки на улице Горького. Вот зазубрина — мы с братом клад искали, ковыряли ключом штукатурку. И пятнышко то же…
— Это не тот ключ, — сказал я. — Это… ну, вроде копии. Вам нужно только хорошенько представить себе ту дверь, вставить ключ и повернуть.
— И я попаду туда? В детство?
Я кивнул.
— Вы хотите сказать, там все еще живы?
На меня навалилась такая тяжесть, что я налег локтями на прилавок. Как будто мне на спину взгромоздили бабы-катину жизнь, и не постепенно, год за годом, а сразу, одной здоровой чушкой. А женщина спрашивала доверчиво:
— Как же я этих оставлю? Дочку, внучек, Диму?
— Баб, а ты ненадолго! — закричал неунывающий Дима. — Поиграешь немножко — и домой.
По Уставу, я должен был ее «проконсультировать по любым вопросам, связанным с Заказом». Но как по таким вопросам… консультировать?
— Екатерина Сергеевна, — произнес я беспомощно, — Вы не обязаны сейчас же использовать ключ. Можете вообще его не использовать, можете — потом. Когда захотите.
Она задумалась.
— Например, в тот день, когда я не вспомню, как зовут Диму?
— Например, тогда, — еле выговорил я.
— Вот спасибо Вам, — сказала Екатерина Сергеевна. И тяжесть свалилась с меня, испарилась. Вместо нее возникло приятное, острое, как шабер, предвкушение чуда. Заказ выполнен, пришло время Оплаты.
— Спасибо скажите Диме, — сказал я. — А мне полагается плата за работу. Чем платить будете, сударь?
— А чем надо? — спросил Дима.
— Чем изволите, — ответил я по Уставу.
— Тогда щас, — и Дима полез в бабушкину сумку. Оттуда он извлек упаковку мыла на три куска, отодрал один и, сияя, протянул мне. — Теперь вы можете помыть руки! Они у вас совсем черные!
— Дима, что ты! — вмешалась Екатерина Сергеевна, — Надо человека по-хорошему отблагодарить, а ты…
— Годится, — прервал я ее. — Благодарю Вас, сударь.
Они ушли домой, Дима — держась за бабушкину сумку, Екатерина Сергеевна — нащупывая шершавый ключик в кармане пальто.
А я держал на ладони кусок мыла. Что оно смоет с меня? Грязь? Болезни? Может быть, грехи?
Узнаю сегодня вечером.

Елена Калинчук
Иллюстрация: Алексей Андреев

Я - маленькая, на скамейке, в деревне.
Стареют, смеркаются за деревьями облака.
Дотянуться до звёзд мечтают деревья,
«Скорее!» - и я мечтаю, но - маленькая пока…

Раскачиваюсь над вершинами вишен,
Взлетая, верёвки качелей дедушкиных зажав,
Слишком сильно! Но страх не пускает выше,
Туда, откуда приходит разбуженная душа.

Я вхожу внутрь себя с пустыми руками -
Без веры, знаний, с истиной в коробочке монпансье…
И я слышу, как отвечает река мне
В рыбьей тине ночной:
«Вынимай эту звёздную сеть!»

В себя погрузиться куда как важнее:
Там - космос, вселенная, отражённая в глубине.
Я всматриваюсь, не мигая, влажнеют
Глаза, словно получается без вина опьянеть -

«Хмельные» слёзы выпустят умиленье
От близости созвездий, слипающихся в леденцы…
Зелёные, ободранные колени,
И Бог, подставляя ладонь, говорит: «Отсыпь!»

Татьяна Богданова Аксенова

Помните, как обычно зовут героев русских сказок? Девочек – Машеньками, Алёнушками и Настеньками, а мальчиков – Иванами. И даже растение такое есть «иван-да-марья». Вани и Маши настолько слились со старинными русскими сказками, песнями и сказаниями, что кажется, будто это и есть исконные древнерусские имена. Однако, напомним, что Мария и Иван (Иоанн) – имена библейские. Равно как и большинство других таких же «русских». Пришли они только с Крещением Руси. Так как же называли детей славяне? Популярные в те времена имена вас точно удивят.

Секретное имя

Начнем с того, что отличить славянское имя от иноземного очень просто: в большинстве случаев, услышав его, сразу понятно, что оно означает. Ведь все этим имена произошли от прилагательных, глаголов, от предметов и явлений, которые людей окружали. Если вы слышите имя, но не можете его «перевести» на русский – значит, скорее всего, оно не славянское. Например, несложно догадаться, что Дубыня – это тот, кто подобен дубу, так же силен и непреклонен, Ждан – это тот, кого очень ждали, а имя Любава означает «всеми любима».

Тут стоит отметить, что у каждого ребенка в славянской семье обычно было два имени. Одно – для окружающих, для повседневной жизни, а другое – потаенное, сакральное. Это второе имя знали только ребенок и его самые близкие родственники. Славяне-язычники верили, что тем самым они отводят от ребенка злых духов. Потому что если девочку назвать, например, Ясна (что означало «светлая,», «ясная») или мальчика – Добрыня («добрый, хороший, красивый»), то темные силы, дескать, непременно захотят такого ребенка заполучить в свои сети. А вот если мальчика назвать, к примеру, Курбат (низкорослый), Некрас (некрасивый) или Шарапа (кривоногий), а девочку – Верещага (плаксивая), то духов такой ребенок точно не заинтересует.

Более того, все возможные неприятности и все проклятия недоброжелателей, которые, не дай Бог, встретятся ребёнку на жизненном пути, согласно этому славянскому поверью, будут сыпаться на «ненастоящее», обманное имя.

Самые популярные имена наших предков

Если говорить о «положительных» именах, то самыми популярными для мальчиков были Богдан, Ждан, Бажен, Любим, Воин, Дружина. Кроме того часто мальчиков называли в честь рыб или зверей: Волк, Карп, Ёрш и даже Жук. Братьев – по старшинству: Меньшой, Пятой, Шестой. Русин, Черной, Бурой (рыжий), Беляй, Толстой – это уже по внешности ребенка.

Имя Нечай или Неждан младенец получал, если появился на свет неожиданно, незапланированно, при этом бывало, что перед злым духом родители специально разыгрывали сценку, будто бы малыша им подкинули – чтобы его «обмануть». А родившегося весной могли назвать Весняк или Постник.

Девочек чаще всего называли Яснами, Румянами, Ладами, и в переводе эти имена не нуждаются: и так понятно, какими качествами должна обладать их носительница.

Мужские имена, образованные от двух слов, были во времена Древней Руси особенно в ходу и некоторые из них не утратили популярности до сих пор. Владимир (владеет миром), Святослав (святая слава) Святополк (святой полк), Мирослав (прославленный миром) – для современного человека вполне себе обычные мужские имена. Другие же ушли из обихода – так, например, сейчас практически не встречаются среди мальчиков Доброславы или Добрыни, Путиславы, Путимиры или Путилы, Володари и Волиборы. А ведь раньше такие имена были невероятно популярными!

Иногда ребенка называли с «дальним прицелом», действуя по принципу «как вы лодку назовёте – так она и поплывет». Так, например, мальчику могли дать имя «Доброжир» – чтобы жил он богато и «жирно», чтобы жизнь у него была добрая (хорошая). Или моли назвать ребенка Велимудр, что означало «много знающий» и что, по мнению родителей, должно было наделить их сына мудростью.

Почему исчезли Добржиры, но остались Игори

С Крещением Руси славянские имена стали быстро исчезать, тем более что называть детей не по святцам теперь считалось предосудительным. Так и появились Марии, Анастасии, Иваны (Иоанны), Алексеи и Фёдоры (Феодоры).

Родители иногда все-таки называли младенцев по старинке, но, как правило, только до крещения ребенка, после чего малышовое имя менялось на постоянное – православное.

Кстати, русский князь Мстислав, который жил в XIII веке, помимо славянского имени, носил и православное – Феодор.

Впрочем, были на Руси и такие имена, которые, несмотря на свое нехристианское происхождение, все равно оставались популярны. Новгородской княгине Ольге (которая только потом была причислена к лику святых) при крещении дали имя Елена, однако Олями все равно родители на Руси продолжали называть своих дочерей. Их нарекали так именно в честь княгини Ольги.

Святохнами называли девочек в честь матери князя Романа, Едвиндами – в честь жены первого русского царя Рюрика, а имя Евпраксия было популярно, потому что так звали дочь Всеволода Ярославича, сестру Владимира Мономаха, которая в последствии вышла замуж за римского императора Генриха IV и стала и императрицей.

Имена мальчиков Олег и Игорь, хотя и скандинавские, также продолжали быть популярными. Так называли мальчиков в честь легендарных русских князей, которые потом, как и Ольга, стали святыми.
Также родители продолжали называть сыновей именем Гостомысл – в честь героя древних сказаний, знаменитого князя ильменских словен, первого новгородского старейшины.

Не менее популярным было и имя Путята (в честь военачальника князя Ярослава), которое означало «толковый», «путный».

Сейчас, когда стало модно возвращаться к истокам, возможно, в жизни славян снова появятся и Путяты, и Доброжилы, и Любавы, и Едвинды. И хорошо, если родители будут называть детей не просто ради моды, а с пониманием значения того или иного имени. И, конечно же, выбирать имя ребёнку нужно так, чтобы над ним потом не смеялись сверстники. Быть Козлом, Волком, Ершом или Дубыней в современном мире очень непросто.

Трогательная зарисовка о нашем внутреннем свете от Rachel Macy Stafford в переводе Анны Левченко.

“Какое твое любимое насекомое?” – спросила меня семилетняя дочь, когда мы отправились на вечернюю прогулку в первый день ее весенних каникул. “Ты не можешь выбрать бабочку. Каждый выбирает бабочку”, — быстро добавила она, прежде чем я успела ответить.

“Хм, — подумала я вслух. “Ну, тогда, наверное, божья коровка,” — наконец, ответила я.

“А у меня светлячок. Я люблю светлячков”, — сказала она задумчиво.

Мы шли и шли. Разговаривая. Наслаждаясь редким удовольствием остаться наедине — только я и моя младшая дочь.

И вдруг:

“А я нормальная? Я имею в виду, со мной все в порядке? — спросила она, глядя себе под ноги. “Иногда я чувствую себя… непохожей на других.”

Я сразу же остановилась. Не спрашивая о том, что она имела в виду, я это знала; просто знала.

Я наклонилась и заговорила, доставая болезненные воспоминания, спрятанные со второго класса. “Когда я была в твоем возрасте. Я тоже чувствовала себя слишком непохожей на других. Я была застенчивой и чувствовала себя неуютно. И один мальчик говорил очень безжалостные вещи обо мне. Он говорил, что я не вписываюсь, не принадлежу к ним. Его слова ранили меня долгое, долгое время”, — призналась я.

Она посмотрела на меня с грустью, ее предыдущие слова эхом отозвались в моей голове. “Каждый выбирает бабочек…”

Я положила руки на ее крепкие маленькие плечики, как если бы каким-то образом это помогло ей почувствовать мои слова физически. “Я хочу тебе кое-что сказать. Ты всегда можешь поговорить со мной, когда тебе неуютно, и ты чувствуешь себя непохожей на других. Я никогда не буду смеяться. Я никогда не буду судить тебя или говорить, что в этом нет большой проблемы. Я никогда не отмахнусь от твоих чувств, потому что я понимаю. Я помню, как это больно. И иногда просто нужно, чтобы кто-нибудь понял эту боль”.

“Я люблю светлячков”, — сказала она минуту назад, и я поняла, что это то, на что она может опереться.

“Ты сказала, что любишь светлячков, — напомнила я ей. “И, я думаю, что ты очень похожа на светлячка. Знаешь почему?” — спросила я.

Беспокойство промелькнуло на ее лице. И она посмотрела на меня с надеждой. “Почему, мама?”

“Потому что ты светишься изнутри, — сказала я, касаясь пальцами ее сердца. “Не все видят это, но я вижу. Я это вижу. И моя задача — защитить этот свет. Поэтому, когда люди говорят что-то, что подавляет его, я хочу, чтобы ты рассказала мне. Я буду защищать твой свет, слушая и любя тебя, мой храбрый, мужественный и уникальный маленький Светлячок.”

Моя дочь шагнула вперед и обняла меня за шею. Она по-прежнему ни слова не сказала, ни одного слова. Может быть, потому, что она была на грани слез. Может быть, потому, что безмолвная поддержка — это все, что ей нужно было в тот момент. Я не знала. Но в чем я могла быть уверена, так это в том, что на этом история не закончилась.

Пролетели недели, и я не могла перестать думать о нашем разговоре. Конец учебного года может быть трудным для детей, особенно светлячков — тех, кто светится внутри.

Это время — время для наград, банкетов, признания и аплодисментов. Бабочки будут замечены. Столь блестящие. Такие радужные. Их таланты так очевидны. Но, давайте не забывать и о светлячках. Их Триумф тих и не примечателен. И их дары могут остаться и вовсе незамеченными.

Светлячок может сохранить место в автобусе, чтобы кому-то не нужно было идти к пугающему заднем ряду.

Светлячок может быть автором песен, который сочиняет музыку во время ночных сновидений и напевает ее днем.

Светлячок может быть художником, который создает картины, которые соединяют вас с вашей душой.

Светлячок может копить годами деньги, и просто ждать, когда его сердце скажет ему: “Вот тот, кто нуждается в твоей помощи.”

Светлячок может вместо сна что-то вычислять под одеялом, потому что он родился математиком.

Светлячком может быть IT-ребенком из школы, кто ищет шанса помочь учителям в их бедах с компьютером.

Светлячок может затеряться в облаке муки, наслаждаясь кулинарным искусством.

Светлячок может быть всадником, который обретет мир в компании животных и природы.

Светлячок может проглотить 357-страничную книгу в один присест.

Светлячок может иметь одинокий взгляд, ищущий кого-то, кто заметит, если он станет невидимым.

Светлячок может заступиться за потерянных, отверженных, одиноких.

Светлячок может сам быть потерянным, отверженным, одиноким … ища кого-то, кто обратит внимание на его свет среди яркого трепетания крыльев бабочек.

Может быть, вы знаете Светлячка. Может быть, вы любите Светлячка.
Если это так, пожалуйста, не ждите. Не ждите кого-то, кто вручит ему премию или подарит ей сертификат, чтобы сделать их таланты и дары “официальными”. Этот день может никогда не прийти. Так скажите им это сейчас.

К примеру, вот так:

Я вижу твой свет.
Я вижу его, когда ты берешь свою гитару.
Я вижу его, когда ты делаешь мазки желтого, зеленого и золотого цвета.
Я вижу его, когда ты поешь с закрытыми глазами.
Я вижу его, когда ты смеешься.
Я вижу его, когда ты стоишь у кромки воды, мечтая о своем будущем.
Я вижу твой свет, мой храбрый и мужественный, светлячок.

Ты светишься изнутри.

И независимо от того, видит ли это кто-либо еще или нет — ты знаешь, что он здесь, и знаю, что он здесь.
Так что продолжай светить.
Продолжай напевать.
Продолжай творить.
Продолжать мечтать.
Продолжай складывать, вычитать и умножать.
Сохраняй свою чуткость.
Сохраняй свою магию.

И просто жди. Однажды и мир увидит то, что вижу я. И твой свет будет так красив, он будет таким прекрасным и ярким, что мир будет останавливаться и удивляться, откуда исходит этот свет.

И ты, и я будем знать, что этот свет…он был там все время.
Потому что ты Светлячок.
Ты светишься изнутри.
А я здесь, чтобы защищать этот свет, мой храбрый и мужественный светлячок.

Автор: Rachel Macy Stafford, перевод Анны Левченко

На протяжении многих веков семьи были большие и крепкие, все жили дружно, заботились друг о друге, почитали родителей. А те в свою очередь любили своих детей и передавали им свои знания. Вырастая, дети старались строить свои семьи, похожие на те, в которых выросли сами, с теми же ценностями и тем же укладом.

Современные семьи не такие большие, а порой не такие крепкие и дружные. Поэтому очень важно, чтобы наши дети поняли всю важность и ценность семьи, а порой и мы напомнили себе о главном. В этой подборке для вас сегодня стихи о семье.

Любили тебя без особых причин

Любили тебя без особых причин
За то, что ты – внук,
За то, что ты – сын,
За то, что малыш,
За то, что растёшь,
За то, что на папу и маму похож.
И эта любовь до конца твоих дней
Останется тайной опорой твоей.

Валентин Берестов

* * *

«Что для тебя дороже вечности?» –
Не поднимая серых глаз,
Душа, привыкшая к беспечности,
Меня спросила как-то раз.

А я врасплох была застигнута
И не смогла ей дать ответ…
С тех пор немало мной достигнуто
И пережито столько лет…

Теперь душа мудрее, опытней –
Сама все может объяснить.
А мне так жаль, что в мире крохотном
Я потеряла эту нить.

И время болью разрастается,
Едва вмещаясь на краю…
Ах, как мне хочется покаяться
За непонятливость свою,

За то, что в слепоте нечаянной
Простую до смешного мысль
Я не смогла в своем отчаянье
Облечь в необходимый смысл

И, вопреки закономерности
Тянуться в дальние края,
На языке любви и верности
Произнести: «Моя семья».

Автор неизвестен

У меня – твоя фамилия, у тебя – моя душа.
На ладонях судеб линия стала общей, не спеша.
У меня – твоя бессонница, у тебя – мои мечты.
Я тебе – жена, любовница и покой средь суеты.
У меня – твои желания, у тебя – мои грехи.
Я дарю тебе внимание и бессонные стихи.
Наша нежность – в изобилии, понимание – без слов.
У меня – твоя фамилия, у тебя – моя любовь.

Натали Зеленоглазая


* * *

Чтоб человек от стужи не застыл

Чтоб человек от стужи не застыл,
Не засосал его житейский омут,
Обязан он иметь надёжный тыл,
Где перевяжут, обогреют —
дома.
Любовью оградят его от бед,
Что, словно мины, ставит нам эпоха.
А если этакого тыла нет,
Ему, как раненному
На нейтралке,
Плохо…

Юлия Друнина

* * *

Моя семья – моя обитель.
Мой дом, мой замок, мой покой.
Убереги, Господь Спаситель
Ее от нечисти лихой.

Убереги нас от соблазнов,
И сохрани от бурь и бед.
Спаси от зависти и сглаза.
А, если нужно, дай совет.

Моей семье я всем обязан.
Не знаю, как благодарить,
Тех, с кем душой и сердцем связан,
И узелок не разрубить.

В семье мы все как будто прутья,
И в веник связаны тугой.
Сплелись, да так, что не раскрутишь
Опасны. На пути не стой.

Пока мы вместе, друг за друга
Нас поломать никак нельзя.
В беде мы все стоим упруго.
Мы клан, мы племя, мы семья

Марина Шевкунова

Мама не любит папу.
Папа не любит маму.
Я подрасту, и тоже
любить никого не стану.
Ночью опять ругались.
Думали, я не слышу.
Ветки в окно стучались,
дождик стучал по крыше,
мне было очень страшно.
Я потихоньку плакал.
Не помогала даже
плюшевая собака.
Как-то уснул.
Приснилось,
что у нас всё нормально.
Мама опять влюбилась
в папу, а папа в маму.
Мы все втроём гуляли.
Стихли и дождь, и ветер.
Мамочка обнимала папу,
смеялись дети и
щебетали птицы.
Лето, июль в разгаре.
Это мне только снится.

Утро в осенней хмари,
мама звенит посудой,
кажется, скоро завтрак.
Снова не вышло чуда.
Может быть, выйдет завтра?
Папа придёт с работы,
вкусно пахнёт морозом.
Он принесёт мне тортик,
маме подарит розы.
Мама наденет платье,
ногти накрасит лаком,
сядем за стол, захватим
плюшевую собаку,
будем есть торт,
петь песни,
будет совсем не страшно.
Нужно петь песни вместе,
это предельно важно!
Нужно смеяться громче
и обниматься чаще.
Чтоб сыновьям и дочкам
не было ночью страшно.
Чтобы под одеялом,
крепко прижав собаку,
дети бы понимали,
что им не нужно плакать.
Чтоб не услышать фразу
детскими голосами:
«Я подрасту, и тоже
любить никого не стану»

Мальвина Матрасова

* * *

Семья и дом – как свет и хлеб.
Родной очаг – земля и небо.
В спасение даны тебе,
в каких бы ты заботах не был.

Пусть тороплив у жизни бег,
куда бы ни вела дорога,
в твоей изменчивой судьбе
прекрасней дара нет от Бога.

Они хранят тебя всегда,
сколько б ни странствовал по свету,
как путеводная звезда,
и нет святей святыни этой.

Твоей семьи тепло и свет -
вот лучшая душе отрада.
Иного счастья в мире нет,
иного счастья и не надо.

Ирина Афонская

Как появилось слово «семья»?

Когда-то о нем не слыхала земля…
Hо Еве сказал перед свадьбой Адам:
— Сейчас я тебе семь вопросов задам.
Кто деток родит мне, скажи-ка любимая?
И Ева тихонько ответила:
— Я. — Кто их воспитает, царица моя?
И Ева покорно ответила:
— Я.
— Кто пищу сготовит, о радость моя?
И Ева все так же ответила:
— Я.
— Кто платье сошьет, постирает белье,
Меня приласкает, украсит жилье?
Ответь на вопросы, подруга моя!
— Я… Я… -Тихо молвила Ева,
— Я… Я…
Сказала она знаменитых семь «Я».
Вот так на земле появилась семья.

* * *

У каждого на свете
Должны быть папа с мамой –
У тех, кто всех послушней,
И непослушных самых.
У каждого на свете
Должны быть братья, сёстры…
Чтоб жизнь была весёлой
И от улыбок пёстрой.
У каждого на свете:
Детишек, птиц, зверья,
Должны быть те, кто дорог –
Родимая семья!
У каждого на свете
Должны быть папа с мамой,
Семья большое счастье –
Подарок самый-самый!

Натали Самоний

Главное чтоб дома кто-то ждал

Главное - чтоб дома кто-то ждал,
Кто-то милый, ласковый и важный,
Чтобы на глазах, от счастья влажных,
Слезы пальцами легонько собирал...

Чтобы говорил: "Эй, ну не плачь!",
Прижимал к груди своей, жалея,
Грел сильнее всякой батареи,
Был любовник, парень, друг и врач...

Чтобы на кровати рядом спал
И сопел тихонько, мелодично,
А когда грустишь меланхолично,
Он тебя любимой называл...

Главное - чтоб дома кто-то был,
Кто вдруг душу выплеснет наружу,
А когда ты злая, скажет: "Ну же,
успокойся и уйми свой пыл..."

Кто простит нам тысячи измен,
Скажет: "Не волнуйся, все мы люди,
Важно то, что мы друг друга любим,
Это главное, а значит нет проблем..."

Затупятся миллионы жал,
И уйдет из сердца все плохое.
Главное - чтоб кто-то был с тобою,
Главное - чтоб дома кто-то ждал...

Паша Броский

Сон

Когда я долго дома не бываю,
То снится мне один и тот же сон:
Я в доме нашем ставни открываю,
Хотя давно живёт без ставен он.
Но всё равно я открываю ставни,
Распахиваю окна на рассвет.
Потом во сне же по привычке давней
Я рву жасмин и в дом несу букет.
Отец не доверяет мне жасмина
И ветки все подравнивает сам.
И входит мама.
Говорит: «Как мило…»
Цветы подносит к радостным глазам.
А после ставит тот букет пахучий
В кувшин, который я давно разбил.
И просыпаюсь я на всякий случай,
Поскольку раз уже наказан был.
И всё меня в то утро беспокоит.
Спешат тревоги вновь со всех сторон.
И успокоить может только поезд,
Что много раз разгадывал мой сон.

Андрей Дементьев

* * *

В сердце...


В сердце, на самом донышке
Храню тех, кто "солнышки".
Кто согревает, когда "пасмурна" жизнь,
Кто мой повод твердить: "держись",
Когда тучи сгущаются и ветер сбивает с ног.
С кем делаешь то, что один бы не смог.
Тех, без кого радость не радует
И горчит десерт.
Тех, без которых не то, чтобы плохо,
Смысла нет...

Оксана Зет

Отцы,
Не покидайте сыновей!
Не унижайте их подарком к дате…
Всё можно изменить в судьбе своей,
Но только сыновей не покидайте.
Пока малы.
За них в ответе мать
От первых слёз
И до вечерней сказки.
Но как потом им будет не хватать
Мужской поддержки
И отцовской ласки.
Им непременно надо подражать
Своим отцам
На то они и дети.
Родную руку молча подержать,
Уйти с отцом рыбачить на рассвете.
Обида вас настигнет иль любовь
Не уходите…
Вы им всех дороже.
Ведь в жилах сыновей — отцова кровь.
И заменить её уже никто не сможет.