Бернард Шоу — личность редкого калибра: остроумный, колкий, невероятно продуктивный и абсолютно бесстрашный в своих высказываниях. Он был не просто драматургом, а живым афоризмом. В его жизни хватало странностей, парадоксов и просто забавных историй, которые отлично передают дух самого Шоу — едкого, ироничного и совершенно неподражаемого.

Бернард Шоу, знаменитый ирландский писатель и драматург, прожил едва ли не целый век ( 1856-1950).

Он обладал удивительным талантом придать любому разговору или ситуации легкость и непосредственность. На премьере одной из своих пьес Шоу вышел в антракте на сцену и обратился к залу : «Ну, как вам нравится пьеса?» Пораженные зрители не сразу нашлись с ответом. И только один из них выкрикнул: «Чепуха!»

Шоу учтиво ему поклонился и с чарующей улыбкой ответил, указывая на публику: « И я придерживаюсь того же мнения, но что мы вдвоём можем против массы?»

Рассказывают, что первая экранизация комедии Шоу «Пигмалион» имела в Англии большой успех. По этому поводу продюсер фильма устроил большой банкет. Пригласили всех, кто имел какое-либо отношение к фильму, забыв только ... автора комедии.

Однако Шоу пришел на банкет, сел где-то в темном уголке и молча слушал тосты за продюсера, режиссера, актёров. Самого Шоу никто не вспоминал. Тогда он поднялся, и пытаясь перекричать веселый гул, сказал: «Господа, предлагаю выпить за здоровье Бернарда Шоу. Кстати, позвольте представиться, это я!»

Шоу ненавидел школу… и обожал самообразование. Шоу утверждал, что ничему не научился в школе, кроме лени и отвращения к преподавателям. Зато в юности он проводил дни в библиотеках, читая всё подряд, особенно философию, экономику и литературу.

Писал левой рукой… зеркально. Он был левшой и мог писать с конца страницы в обратном направлении, как это делал Леонардо да Винчи. Впечатляющий, хоть и бесполезный навык!

Писатель завещал деньги… на создание новой азбуки. Шоу был убеждён, что английская орфография — кошмар. Он даже завещал часть своего состояния на разработку фонетического алфавита, чтобы слова писались так, как слышатся. Так появился "алфавит Шоу", где, например, слово fish можно было бы писать как ghoti (gh как в enough, o как в women, ti как в nation). Естественно, всерьёз это никто не использовал — кроме как в шутках.

Шоу можно отвести место в книге рекордов Гиннесса по количеству сломанных конечностей. Невероятно, но факт: раз в год, в лучшем случае раз в два года, он с непостижимой регулярностью что-нибудь себе ломал.

Даже с Шарлоттой , будущей женой, он познакомился лишь благодаря тому, что в очередной раз сломал ногу, а она пришла к нему подменить свою заболевшую подругу-сиделку. Даже свой медовый месяц Шоу провёл в гипсе.

Вообще, женщины и Шоу - отдельная тема. Он любил влюбляться в женщин, но дальше влюбленности дело не шло. Он считал, что у большинства женщин на уме одно - «заполучить своего мужчину и как-то скоротать свой век».

Сам Шоу искал от любви только развлечения. На первое место он ставил свою работу. «В жизни то настоящее, что полезно и нужно. Любовь же - это заблуждение, что одна женщина чем-то отличается от другой.

Человека, который всю жизнь любит одну женщину, следует отправить либо к врачу, либо на виселицу», - шутил знаменитый оригинал.

Драматург любил женщин, но по-своему, на безопасном расстоянии. Он не был женоненавистником, но активистки женского движения считали его чуть ли не личным врагом. Однажды он спросил у одной богатой эмансипированной аристократки: «Скажите, сударыня, вы могли бы переспать с мужчиной, которого не любите, за сто тысяч фунтов?» Дама, презрительно фыркнув, ответила: «Без малейшего сомнения!»

Она знала, что по сравнению с ней Шоу - просто нищий. «А за один фунт?»- продолжал свой допрос неуемный писатель. «Да что вы! За кого вы меня принимаете!»- возмутилась благородная женщина. «За кого - и так понятно. Просто я хотел узнать минимальный тариф»- невозмутимо ответил остряк.

Слухи о его возмутительном поведении дошли до Королевы. Однажды его пригласили на приём в Букингемский дворец. Там состоялась встреча Королевы Виктории и самого знаменитого драматурга Англии.

Королева, как бы невзначай, спросила его, правда ли то, что он где- то сказал, что каждую женщину можно купить за деньги. «Конечно, правда!» - ответил наглец. «Как, и меня можно купить?» - возмутилась королева. «Почему же нет? Ведь вы же женщина» - последовал ответ. «И сколько же я, по вашему, стою?» - кокетливо спросила Виктория. «Я думаю, десять тысяч фунтов».

На что королева обиженно воскликнула: «Так мало?!» Она тут же получила следующий ответ: «Ну вот видите, Ваше Величество, Вы уже начинаете торговаться!»

Не стоит удивляться, что этот незаурядный человек так сказал как-то о себе: «Со мной никогда не случалось ничего необычного, не происходило никаких экстраординарных событий. Я сам был событием!» И с этим высказыванием невозможно не согласиться.

Бернард Шоу однажды отказался от Нобелевской премии… но не до конца. В 1925 году Шоу получил Нобелевскую премию по литературе, но сначала заявил, что отказывается от неё, мол, «мне могут простить всё, кроме успеха». Однако потом передумал и согласился взять премию, но не деньги. Финансовую часть он велел пустить на перевод шведской литературы на английский язык.

Остроумие всегда было его оружием. Когда одна актриса написала ему:
 — «У нас с вами могли бы быть дети с моим лицом и вашим умом»,
он ответил:
 — «А если наоборот?».

Он дожил до 94 лет… и ни дня не терял язвительности. Даже в старости он продолжал писать, выступать и критиковать политиков, религию, медицину и всех, кто, по его мнению, не заслуживал серьёзного отношения.

Шоу не ел мяса и высмеивал медицину. Шоу был убеждённым вегетарианцем, презирал алкоголь и относился к врачам с язвительной подозрительностью. «Современная медицина сделала столько для человечества, что все теперь болеют гораздо дольше», — говорил он.

— Его похороны стали воплощением его характера. В завещании он запретил религиозные церемонии на своих похоронах. Официальная часть была заменена чтением его произведений. Даже после смерти он устроил себе спектакль в стиле Шоу.

Бернард Шоу — это человек, который превратил собственную жизнь в афоризм. Он не просто писал пьесы — он сам был драматургом своего образа, ироничным, колким и неподвластным условностям. И, кажется, именно за это его и любят спустя столетие.

Закадровый смех в зарубежных и отечественных комедиях и шоу бесит многих. Когда-то казалось, что наше кино и телевидение минует чаша сия, но нет — мода добралась и до нас. Откуда взялась традиция подсказывать момент, когда нужно смеяться и зачем она нужна вообще?

Многие считают, что закадровый смех появился вместе со звуковым кинематографом и ему не более 100 лет. Но эксперты уверены, что история этой раздражающей медийной технологии уходит корнями в глубокую древность и использовалась еще в античном мире.

Летописи гласят, что в III веке до нашей эры драматург-комедиограф Филемон из Эллады нанимал людей, чтобы те освистывали спектакли его соперника Менандра и заливисто хохотали на его собственных премьерах. Не брезговал подставными зрителями и римский тиран Нерон, имевший творческую натуру. На его унылые поэтические вечера сгоняли легионеров, которые аплодировали и шумно выражали восторг талантам диктатора.

Но впервые смех из зала стал трендом в XVI веке во Франции. Поэт Жан Дюрат, сомневаясь в своем таланте и благодарности зрителей, раздавал бесплатно билеты на свои выступления, с условием, что приглашенный будет активно поддерживать автора. Опыт переняли и другие поэты, актеры и музыканты — такой подход почти наверняка гарантировал успех и славу, хоть и серьезно бил по карману.

Мода на искусственные восторги привела к появлению в XIX столетии новой профессии — клакер. Этим нехитрым ремеслом занимались не слишком щепетильные люди, готовые ради денег на многое. Они за деньги организовывали успех или провал представления, в зависимости от желания клиента.

Клакеры, в большинстве случаев, не давили количеством или шумом. Они использовали в своей работе психологический эффект, называемый в наши дни «Социальным доказательством». Он заключается в том, что люди имеют привычку неосознанно присоединяться к чужим эмоциям, если не слишком уверены в себе или в своей оценке происходящего.

Небольшая группа клакеров, таким образом, могла ловко манипулировать практически всем залом, обеспечивая успех бездарностям и провал гениальным премьерам. Известен рассказ Влада Дорошевича о случае с Федором Шаляпиным, произошедшим в 1901 году перед выступлением великого русского баса в миланском театре Ла-Скала.

После того как оперному певцу предложили свои услуги клакеры, он на следующий день отправил в крупнейшие политические газеты Милана письмо следующего содержания:

Ко мне в дом явился какой-то шеф клаки и предлагал купить аплодисменты. Я аплодисментов никогда не покупал, да это и не в наших нравах. Я привез публике свое художественное создание и хочу ее, только ее свободного приговора: хорошо это или дурно. Мне говорят, что клака — это обычай страны. Этому обычаю я подчиняться не желаю. На мой взгляд, это какой-то разбой.

Еще в первой половине XX столетия клакерство во всем мире было обычным явлением. Существовали даже специальные агентства, предлагающие услуги подсадных зрителей. Выступающему нужно лишь было оставить заявку и оплатить услугу — половина успеха представления была гарантирована.

В начале 20-х годов с ростом популярности радиоспектаклей, клакеры переместились в студии радиостанций. Смех на заднем плане создавал ощущение присутствия на реальном спектакле. Именно из таких радиоспектаклей родился такой востребованный сегодня жанр как ситком. «Комедии ситуаций» с радио перекочевали на телевидение и в начале своего существования на равных соперничали с «мыльными операми».

Но аудитория ситкомов была более обширной, чем у мелодрам — они собирали у экранов телевизоров не только домохозяек и старушек, но и мужчин, в том числе молодых. Закадровый смех, характерный для комедийных радиопостановок, стал фирменной «фишкой» ситкомов во всем мире.

Ситкомы снимали в студиях, примерно так же как сегодня снимают развлекательную передачу «Вечерний Ургант». Смеющиеся люди оставались за кадром, но при этом, смеясь там, где это было нужно по сценарию, задавали тон всему действу, происходящему на съемочной площадке.

Позже ситкомы начали снимать без зрителей, в киностудиях. Материал стал более качественным, так как появилась возможность делать дубли, озвучивать действие и даже накладывать спецэффекты. Но вскоре выяснилось, что телезритель воспринимает шоу в новом формате не так, как это хотелось их создателям, а несколько отстраненно.

Чтобы исправить положение на съемочные площадки начали снова приглашать зрителей, для звуковой поддержки. Но новые шоу были не чета старым — они снимались кропотливо и долго, поэтому присутствующие в павильоне уставали и начинали скучать и жаловаться.

Представьте ситуацию, когда вам нужно смеяться над 10 дублями одной и той же сцены, причем подряд. Что не делали режиссеры ситкомов, чтобы развлечь гостей. Иногда приглашали даже стендап комиков, чтобы те не давали клакерам скучать.

Мучения и поиски длились до 1953 года, пока звукоинженер Чарли Дуглас не придумал так называемую «машину смеха». Умелец создал треки из разных образцов смеха и привязал каждую дорожку к кнопке устройства. Теперь он мог играть эмоциями как на фортепиано, создавая уникальные композиции из хохота, которые звучали очень убедительно.

Сначала аппаратом пользовались для корректировки неудачных записей, но затем он вошел в повседневный обиход. Современную версию этого устройства мы можем слышать в популярных ситкомах по сей день. Жутковатая шутка по поводу того, что в современных шоу звучит смех мертвецов соответствует реальности — большинство записей помнят еще первую машину смеха Дугласа.

В начале 90-х годов создателям ситкомов пришлось вернуть зрителей в залы — это сделали для того, чтобы удержать зрителя. Живой смех и реальные эмоции людей в зале, как ни крути, заменить суррогатом на 100 процентов не получится. При этом режиссеры начали немного хитрить, подбирая аудиторию в соответствии с тематикой шоу.

Для сериала «Женаты. С детьми», прародителя нашего «Счастливы вместе», приглашали военнослужащих, которые почему-то живее всех реагировали на коллизии. Популярный в нашей стране ситком «Друзья» также снимали с присутствием аудитории, в основном молодежной.

У нас в стране живой смех в павильоне не прижился из-за больших дополнительных расходов, поэтому мы продолжаем слушать смех покойников из современного аналога машины, изобретенной полвека назад Дугласом. Нужно сказать, что в начале 2000-х, когда закадровый смех появился в отечественных шоу, зрители восприняли его по-шаляпински, можно сказать, в штыки. Вероятно, сказалась прямолинейность и отвращение к фальши нашего зрителя, взращенного на суровом и беспощадном советском реализме.

Мы живем в эпоху, когда рыночная экономика доминирует над искусством. О качестве произведения судят по количеству продаж. Чем популярнее, тем лучше! Каждый хочет стать суперзвездой! Но, как следствие, мы слишком часто теряем из виду истинное значение музыки: возвышенный союз чувств и интеллекта, близкое и глубоко эмоциональное выражение души.

Музыка и юмор - оба являются языками эмоций. Убедитесь в этом сами, присоединившись к этому, на первый взгляд, странному действу, происходящему на сцене с участием Гидона Кремера и симфонического оркестра.

Желаем вам чудесного музыкального путешествия! И помните, что музыка - это целительный язык любви.