Осень раскрывает свою красоту в палитре золота, янтаря и кармина. Деревья вспыхивают, словно огонь в их ветвях, и листья кружатся в танце, осыпая землю золотистым дождем. В каждом шепоте ветра звучит прощание с летом и обещание новых начал. Это удивительное видео ошеломит вас многообразием цветов и красотой осени.

Разноцветная осень

Проплывут журавлиные стаи
Прокурлычут прощальный минор.
Эта осень на память оставит
Жёлто-красный из листьев ковёр.
Ты моя, разноцветная осень,
Я родня тебе с первых минут.
И меня от рожденья без спроса
Октябриной твоею зовут...
Мы с тобой, моя осень, едины,
Ты и радость моя и тоска.
Я во сне рисовала картины...
Разноцветный осенний каскад.
Жёлтый...это любви моей тайна,
Красный...страсть, что сильнее меня,
И зелёный... от сосен случайных,
Изумруды... на фоне огня.
В серых лужах плывёт отраженье
Ярких красок в живых зеркалах.
Тихой песней с присущим смущеньем,
В тёмно - синих звучишь небесах.
Ты степенна и не суетлива...
Примеряешь наряд не спеша.
В жёлтом - ты несравненно красива,
Я любуюсь тобой чуть дыша...

Анна Будзько

Яркое солнце, долгожданное тепло, легкая открытая одежда – все мы долгие месяцы мечтаем о лете. Однако летом не обойтись без гроз и проливных дождей, которые одним приносят облегчение в жаркие дни, а другим срывают долгожданный отдых. Неудивительно, что живописцы со всего света во все времена стремились запечатлеть на полотне или бумаге летнюю грозу, столь стремительную смену погоды, внезапно налетевшие тучи и свежесть, наступающую после ливня…

Испанские художники Ренессанса и эпохи барокко редко прибегали к пейзажной живописи – и не потому, что не стремились писать природу. Пейзажи были запрещены Тридентским собором, созванным для борьбы с Реформацией и «вольностями» протестантской трактовки Евангелия. Считается, что «Вид Толедо» (или «Гроза над Толедо») – первый самостоятельный пейзаж в истории испанского изобразительного искусства и одно из самых известных изображений неба в мировой живописи. Исследователи приписывают работе мистицизм и глубокий, сложный символизм, а все то же тяжелое грозовое небо появляется и в масштабных религиозных полотнах художника.

Федор Александрович Васильев, «После дождя»

Федор Васильев – выдающийся пейзажист, за двадцать три года жизни создавший множество работ, проникнутых тонким лиризмом и любовью к природе родной страны. Его произведения становились громкими событиями в кругу русских живописцев того времени, именно он превратил пейзаж в самостоятельный жанр искусства. Размытая дождем дорога, печальная фигура крестьянки, бредущей по ней с коровой, солнечный свет, пробившийся сквозь мрачные тучи – здесь нет ни тени идеализации, ни грамма романтизма, лишь правдивый рассказ о жизни русской деревни.

Петр Александрович Суходольский, «Гроза приближается. Овцы на берегу речки»

Суходольский – уроженец Калужской губернии, русский живописец, член Императорской Академии художеств. Писал пейзажи, портреты и батальные сцены, много путешествовал по стране, собирая впечатления для последующих работ. Одно из самых известных и растиражированных полотен – «Гроза приближается» - наполнено тревогой и драматизмом.

Клод Моне, «Дождливое утро на Сене»

Импрессионизм – направление в живописи, посвященное мимолетным впечатлениям, мгновениям жизни, фрагментам реальности, будто случайно выхваченным взглядом. Художественная манера Клода Моне как нельзя лучше соответствовала изменчивости, непостоянству природы. Словно бы хаотичные мазки составляют поверхность полотна «Дождливое утро на сене» - но стоит взглянуть на него, и чувствуешь утреннюю прохладу, запах влажной земли, шум дождя и речных волн.

Константин Егорович Маковский, «Дети, бегущие от грозы»

Маковский принадлежал к Товариществу передвижных художественных выставок, был активным его участником. Однако ему не особенно был близок жесткий реализм, отличавший работы коллег – впоследствии критики называли его «предателем идеалов» передвижников. К тому же, создавая полотна на исторические темы и пользуясь успехом как портретист, он был одним из самых высокооплачиваемых художников своего времени. Во всех работах, посвященных сельской жизни, сквозит теплая симпатия к героям – и в то же время образы идеализированы, несколько приукрашены. Художник много путешествовал по России, привозил целые кипы зарисовок и этюдов из Саратовской, Тверской, Тамбовской губерний, завершая картины уже в Петербурге. «Дети, бегущие от грозы» - картина, навеянная встречей с сельскими детишками, которые предстают перед зрителем скорее сказочными Аленушкой и Иванушкой, нежели реальными обитателями русской деревни.

Теодор Руссо, «Гроза, надвигающаяся на Монмартр»

Представители «барбизонской школы» французской живописи были бунтарями – они отвергли идиллические итальянские пейзажи, навязанные академизмом, чтобы писать тяжелый сельский труд и неприглядную природу местных деревень. Теодор Руссо –основатель школы, популяризатор пленэра, стал создателем жанра «интимного пейзажа» - в нем основную роль играет общий колорит, эмоциональный настрой картины, передающий душевное состояние художника. «Гроза, надвигающаяся на Монмартр» - яркий пример жанра. В ней тревожное предчувствие, затаенная печаль, тяжелые мысли находят отражение в свинцовом оттенке низкого неба, робком солнечном свете, поглощенном тучами, и одиноко возвышающемся дереве, словно бы символизирующем потерянную среди мирских бурь душу. Однако Руссо здесь остается истинным художником-реалистом – и в сдержанной, скупой палитре полотна, и в узнаваемых деталях местности.

Гравюры Хасуи Кавасэ

Японец Хасуи Кавасэ, один из пропагандистов и вместе с тем реформаторов традиционной гравюры, создал тысячи работ, посвященных разным состояниям природы. Он много путешествовал по стране, зарисовывая виды городов и сельской местности. Нередко его гравюры представляют одни и те же места в разное время года – здесь и мягко падающий снег, и ликование весны, и шквальные ливни… Здесь – и раннее утро, и темная, пронизанная лишь робким светом фонарей ночь. Творчество Кавасэ не только дало новый толчок развитию японского искусства, но и заставила европейцев по-новому взглянуть на культуру этой загадочной страны.

Исаак Ильич Левитан, «Перед грозой»

В работе Левитана «Перед грозой» главный герой – это набрякшее облако, готовое пролиться на землю живительным дождем. В годы ученичества Левитану нередко приходилось слышать от учителей, что еврею не суждено постичь всей красоты русской природы, и уж тем более –перенести ее на полотно. Однако именно Исаак Левитан, неоднократно изгнанный из столиц из-за своего происхождения, стал культовой фигурой пейзажной живописи. Бесконечные дали, бескрайние небеса, тихие реки и неутолимая печаль – такой предстает в его работах природа Плеса, Костромы, Юрьевца.

Иван Иванович Шишкин, «Перед грозой»

Еще одна живописная работа, посвященная предвестию бури, принадлежит кисти Ивана Ивановича Шишкина – пожалуй, самого популярного отечественного пейзажиста. Каждый листок, каждая травинка на полотне выписаны тщательно и с большой любовью – и все же эта доскональная манера не превращала Шишкина в сухого документалиста. Зритель ощущает здесь и запах озона и трав в воздухе, и звенящую предгрозовую тишину, и тревожное ожидание буйства стихии.

Китагава Утамаро и сцены с зонтиками

Китагава Утамаро – выдающийся художник гравюры периода Эдо. Большая часть его работ посвящена обитателям «веселых кварталов» - гейшам, музыкантам, актерам театра Кабуки. Однако создавал он и пейзажи, и работы, посвященные ремесленному труду, и многочисленные изображения насекомых. Японские красавицы в его гравюрах – живые женщины в своих повседневных заботах. Они наносят макияж, кормят детей, беседуют друг с другом, расчесывают волосы – или вместе с другими персонажами прячутся под зонтиками от внезапно налетевшего дождя.

А. Куинджи. «После грозы»

После грозы, как и после любого другого захватывающе трудного периода, наступает затишье – время, предназначенное для того, чтобы обдумать и прочувствовать пережитый опыт. Небо тогда освобождается от туч и предстает в своей естественной, а потому прекрасной обнаженности. Куинджи мастерски передаёт настроение и цвет послегрозовой погоды с помощью ярких красок. Это позволяет наблюдателю вдохнуть свежесть зелёно-жёлтого луга, покрытого росой, прочувствовать вновь возвращающееся после бушующей грозы спокойствие природы. Пролившиеся тучи отступают, позволяя нам увидеть чистое, ясное небо и солнцу осветить росинки на сочной траве.

Ю. Клевер «Будет дождь»

Впечатляет своей реалистичностью полотно Юлия Клевера «Будет дождь». Не показав ничего экстраординарного,
художнику удалось очень точно передать капризный характер северной природы.

Карл Брюллов "Дорога в Синано после грозы"

Оптические иллюзии — это обман зрения, когда мы воспринимаем изображения не такими, какие они есть. Наш мозг создает некие образы там, где их на самом деле нет, складывая мозаику из предметов и явлений. Именно в таком жанре пишет свои картины украинский художник Олег Шупляк. Его работы имеют двойной смысл, открывающийся только при внимательном рассмотрении.

Художник Олег Шупляк родился 23 сентября 1967 года в селе Бище, под Тернополем. Рисовать он начал еще до школы, а высшее образование получил во Львовском политехническом институте. Защитив диплом архитектора, он решил посвятить себя обучению детей. Шупляк много лет преподавал живопись в художественной школе города Бережаны.

Среди работ Олега Шупляка есть немало картин в традиционных стилях. Но всемирную славу ему принесли именно работы с оптическими иллюзиями. На своих выставках, которые проходят в Украине и за рубежом, художник представляет картины в стиле ассоциативного символизма, сюрреализма и абстракционизма.

Полотна Олега Шупляка высоко ценятся экспертами и коллекционерами. За заслуги мастера в области искусства, ему присвоили звание заслуженного художника Украины. Но есть у художника еще и хобби, о котором знают не все. В свободное время он занимается церковной росписью, создавая фрески в храмах родной Тернопольщины.

Работы, посвященные прекрасной поре-лету. Когда все цветет и пахнет. когда жизнь ярче и теплее.

Деревенское лето Дмитрия Лёвина

«Есть что-то прекрасное в лете,
А с летом прекрасное в нас»
© Сергей Есенин.

Дмитрий Левин — признанный мастер русского пейзажа, зарекомендовавший себя как талантливый представитель русской реалистической школы. Важнейший источник его искусства — привязанность к природе, которую он нежно и страстно любит и частью которой себя ощущает. Его летние картины рассказывают о том, что близко каждому из нас с самого детства.

Солнечные зайчики Лорана Парселье

«Пришло лето, и ветер был летний — теплое дыхание мира, неспешное и ленивое.
Стоит лишь встать, высунуться в окошко, и тотчас поймешь: вот она начинается,
настоящая свобода и жизнь, вот оно, первое утро лета»
© Рэй Брэдбери

Живопись Лорана Парселье (Laurent Parcelier) — это удивительный мир, в котором нет ни грусти, ни уныния. У него вы не встретите хмурых и дождливых картин. На его полотнах много света, воздуха и ярких красок, которые художник наносит характерными узнаваемыми мазками. Это создает ощущение, будто картины сотканы из тысячи солнечных зайчиков.

Нежное лето Абе Тошиюки

«Я пью лето, как дикие пчелы пьют мед. Собираю огромный ком лета, чтобы его хватило на то время, когда будет уже другая пора» © Астрид Линдгрен.

Абе Тошиюки (Abe Toshiyuki) получил художественное образование и 20 лет посвятил преподаванию, ни на минуту не оставляя мечту стать художником. В 2008 году он наконец забросил учительскую профессию и полностью посвятил себя творческой самореализации. «Я верю в то, что мои акварели способны выразить идеи неуловимой красоты и изменчивости природы. Я стараюсь не изображать на своих картинах места, которые легко узнать, чтобы у зрителя не возник эффект „дежа-вю“. Живопись должна пробуждать живые эмоции из самой глубины сердца».

Южное взморье Юрия Обуховского

«Только суровой зимой я осознаю, что в душе моей — вечное лето»
© Альбер Камю.

Любимые жанры Юрия Обуховского — городской и морской пейзаж в стиле «романтического реализма». Свои картины художник пишет маслом и акварелью. Наполненные солнцем, игрой света, очень оптимистичные и позитивные, его картины переносят зрителя в красивейшие места, уводя от обыденности и повседневности серых будней.

Тенистое лето Малгожаты Шчечинской

«Я буду любить тебя всё лето», — это звучит куда убедительней, чем «всю жизнь» и — главное — куда дольше! © Марина Цветаева

Польская художница Малгожата Шчечинска (Malgorzata Szczecinska) саму себя называет просто «любителем». «Я рисую главным образом для того, чтобы запечатлеть красоту природы. Мне нравится смотреть на нее, и я могу делать это сколь угодно долго. Хочу я или не хочу, но я запоминаю весь это клубок из листьев, ветвей, трав, цветов, света и цвета, и хочу это изобразить».

Неуловимое лето Жан-Клода Папье

«Лето — это время года, когда очень жарко, чтобы заниматься вещами,
которыми заниматься зимой было очень холодно»
© Марк Твен.

Акварелист Жан-Клод Папье (Jean-Claude Papeix) живет и работает во Франции. Главное в его работах — ощущение воздуха, вибрации жизни. Страсть к рисованию художник почувствовал в раннем детстве, когда находился на отдыхе в деревне. Он говорит, что именно в тот момент почувствовал и полюбил эту особую атмосферу раннего июльского утра.

Джозеф Мэллорд Уильям Тёрнер (англ. Joseph Mallord William Turner; 23 апреля 1775, Ковент-Гарден, Лондон, Англия — 19 декабря 1851, Челси) – британский художник, прославившийся изображениями стихии, в особенности, водной, предтеча импрессионистов. Ранний Тёрнер дал волю цвету на своих холстах и сделал свет главным героем картин, поздний же Тёрнер предвосхитил появление абстрактной живописи.

Особенности творчества художника Уильяма Тёрнера: сияющие цвета, предпочтение водных пейзажей сухопутным и бушующей стихии штилю, выведение цвета на ведущие роли. Приступая к работе над картиной, Тёрнер в первую очередь писал стихийное, неуправляемое, потоковое, а после уже появлялись формы, границы, и стихия принимала очертания.

Есть легенда, что последними словами Тёрнера были: «Солнце – это бог». История красивая, хотя ни подтвердить, ни опровергнуть ее не представляется возможным. Но разве так важно, что произнес Уильям Тёрнер на смертном одре, если всей своей жизнью он подтверждал, что его божество – именно солнце?

Живописец стихий

Если бы не Уильям Тёрнер (англ. Joseph Mallord William Turner), не было бы никакого импрессионизма, а значит, вообще всё пошло бы иначе в мировой живописи. Впрочем, никакое «если бы» невозможно. Солнце, воздух, вода и огонь – божества, служению которым Тёрнер посвятил жизнь. Немалых успехов добился он и в топографической живописи.

Ему было 14, когда одну из его акварелей выставили в Королевской академии и разрешили ему свободное посещение академии. К тому времени юный Тёрнер успел поучиться у архитектора Томаса Хардвика и акварелиста Томаса Мелтона. Кстати, впоследствии он говорил, что если бы выбирал путь заново, то предпочел бы архитектуру живописи.

Президентом Королевской академии в те годы был сэр Джошуа Рейнолдс, к которому Тёрнер-художник питал глубочайшее почтение. Нередко бывая у главы академии дома, Уильям любовался подлинниками Рубенса, Пуссена, Рембрандта. В старости он даже обронил, что, пожалуй, счастливейшие свои дни провел именно в общении с Рейнолдсом.

Еще ребенком Уильям пропадал целыми днями на Темзе, которую писал потом всю жизнь. Признание он получил в молодости, а собственную галерею открыл, когда ему и 30 не было. Это его идея фикс – чтобы все картины были собраны в одном месте.

Безусловным авторитетом и богом в живописи для Тёрнера был Клод Лоррен. Лоррен первый поместил на свои полотна сияющее солнце, главное божество Уильяма Тёрнера. По слухам, когда Тёрнер впервые увидел картины Лоррена, то от полноты чувств разрыдался и заявил, что повторить такое никому не под силу (1, 2). Тем не менее, именно ему удалось встать в один ряд со своим кумиром и оказаться достойным преемником, воспевающим солнце.

Начинал художник Тёрнер с акварелей, позже пришли гравюры, иллюстрации книг и наконец – масло. Он был чрезвычайно революционен для своего времени и при этом – востребован и признан. Его темы – стихия, струящийся свет, солнце, вода, огонь. Стихии на его картинах могут быть как спокойными, так и бурными, непокорными. Неизменным остается сияние и тепло, излучаемое его работами. Широко известна история, когда во время шторма он попросил привязать себя к мачте, чтобы наблюдать ураган изнутри. Не факт, что она реальна, но его полная самоотверженность во всем, что касалось живописи, и бесконечная преданность силам природы делают такое вполне возможным.

Семья и личная жизнь Тёрнера

Мать Уильяма Тёрнера окончила дни в доме для умалишенных. Любые упоминания о ней приводили художника в бешенство. Дело не только в тяжелых воспоминаниях о том, что им с отцом пришлось пережить, но и в опасении, как бы дурная наследственность не сказалась на нем. И действительно, иные язвительные критики, бывало, упрекали его в безумии.

А вот с отцом у художника сложились очень теплые и близкие отношения. Старый Тёрнер был цирюльником, а когда сын обрел независимость, большую часть времени жил с ним. Он стал главным помощником и страстным ценителем работ художника Уильяма Тёрнера. В биографиях Тёрнера смерть его отца (1829 год) обычно выделяют как отдельное значимое событие, что само по себе достаточно показательно.

История личной жизни Уильяма Тёрнера довольно темная, хотя основные персонажи известны. В конце 70-х он сдружился с семейством композитора Джона Денби. А когда тот умер – с его женой. Да так сдружился, что вскоре уже жил с ней. Сара Денби родила ему двух дочерей. Хорошим отцом Тёрнер не был, хотя в завещании дети упомянуты. Племянница Сары, Ханна Денби, с 23 лет служила у Тернера, присматривала за его хозяйством. Отношения их не ограничились рабочей стороной, по всей вероятности, имела место и сексуальная связь. Ханна всю жизнь была глубоко предана Тёрнеру. Судя по рассказам очевидцев, она была слегка не в себе, и с возрастом становилась все более эксцентричной. Она страдала какой-то кожной болезнью, в результате чего все ее лицо и тело оказалось покрыто коркой.

Последняя любовь Тёрнера – снова вдова, София Бут. Художник несколько лет снимал у нее комнату, приезжая в Магрит. По ее воспоминаниям, он никогда не участвовал финансово в их жизни… Соседи его знали как судебного делопроизводителя мистера Бута. Под конец жизни Тёрнер оставил на Ханну дом с галереей, а сам перебрался к Софии Бут. Однажды Ханна решилась, закутавшись с ног до головы, прийти к дому, в котором Тёрнер, тогда уже тяжело болевший, жил с Софией, постояла молча и ушла. У миссис Бут на руках ослабевший художник и скончался на 76-м году жизни. По ее воспоминаниям, даже не вставая с постели, Тёрнер частенько требовал рисовальные принадлежности и делал наброски в блокнотах.

Крутой нрав Уильяма Тёрнера

Большинство современников сходится во мнении, что Тёрнер нрав имел недружелюбный, резкий, и близко с ним лучше бы не сходиться. Он либо молчал, либо был бесцеремонным и язвительным. Впрочем, среди хора возмущавшихся дурным нравом Тёрнера встречаются и иные голоса. Однажды он гостил у одного из своих богатых покровителей и коллекционеров. На вопрос кого-то из домочадцев, почему бы ему не написать автопортрет, Тёрнер ответил: «Какой смысл рисовать такую незначительную фигуру, как я? Это может навредить моим рисункам. Люди скажут, что способен нарисовать такой малыш?». Нередко под броней нелюбезности скрывается застенчивость и стеснительность. Возможно, это в какой-то мере справедливо и в отношении Уильяма Тёрнера? Росту он был невысокого, сложения – крепкого, приземистого, грубоватым лицом напоминал бульдога, руки вечно обветрены, а пальцы – перемазаны краской. Нет, не денди лондонский скрывался за личиной академика, художника Тёрнера. Его сравнивали с моряком, крестьянином, извозчиком. Он и сам признавал, что не аристократ, а трудяга, в качестве своего «секрета» называя тяжелый ежедневный труд: «Не знаю другого гения, кроме гения упорной работы».

Когда Тёрнер писал, он приходил в неистовство. Уолтер Фокс, богатый коллекционер, с удовольствием покупавший картины Тернера, вспоминал, что тот начинал с того, что заливал жидкой краской бумагу, пока она не становилась совсем мокрой. Нередко он работал сразу над несколькими картинами – пока одна сохла, занимался следующей, затем переходил к другой, после чего возвращался к первой. Когда лист просыхал, художник, словно в исступлении, принимался рвать, скрести и тереть бумагу, причем эти движения казались лишенными какой бы то ни было системы, хаотичными. Но постепенно проявлялось изображение. Метод Тёрнера был противоположен классическому подходу с его строгой заданностью форм и фона. Тёрнер же сначала проявлял текучее, стихийное пространство, в котором работал, из которого под движениями его кисти, а нередко и пальцев рождались свет, цвет, сияние, солнце, вода, огонь. Последние правки перед выставками художники, случалось, вносили в уже развешанные в Академии картины. В исполнении Тёрнера это было совершенно дикое действо, он мог растереть краску плевком, подправить пальцем, а ярость, с которой он работал над картиной, заставляла тревожиться о целостности холста.

Уильям Тёрнер был отличным финансистом, умел распоряжаться деньгами. Сохранилась история о том, как Вальтер Скотт пытался привлечь его к иллюстрированию «Шотландских провинциальных древностей». В одном из писем издателю Скотт заявляет: «Ладонь Тёрнера столь же вызывает зуд, сколь талантливы его пальцы, и он, поверь мне на слово, ничего не сделает без наличных, причем за них – все, что угодно. Изо всех, кого я знаю, он почти единственный человек с дарованием, который так низок в этих вопросах». К деньгам Тёрнер относился с жадностью, но при этом после его смерти выяснилось, что с неимущего постояльца, снимавшего жилье в принадлежащем ему доме, много лет не брал деньги.

В общении с коллегами художник Тёрнер деликатностью тоже не отличался, а уж когда был произведен в академики в 1802 году, то и вовсе многие стали упрекать его в заносчивости и высокомерии. Тем не менее, его замечания коллеги чрезвычайно ценили, он мог с первого взгляда точно сказать, что стоит подправить в работе, и всегда это оказывалось правильным решением. Несмотря на далеко не легкий характер, работы его получили признание и в академии, и в домах богатых коллекционеров. Художник Бенджамин Уэст назвал Тернера величайшим живописцем современности и в весьма изящной формулировке признал его заслуги: «Рембрандт хотел бы так писать!.. Если б мог».

А вот преподавание оказалось слабой стороной Тёрнера. Речь его, профессора перспективы в Королевской академии, была скучна и сбивчива, хотя студенты все равно любили его лекции и приходили на занятия. Самое интересное начиналось, когда он, отбросив попытки читать лекцию, начинал показывать, что такое живопись, и каково оно – написать картину.

Сын богатого виноторговца Джон Рёскин встретил Тёрнера, когда художнику было 65 лет, Рёскину же – 21. Рёскин стал самым воинствующим поклонником искусства Тёрнера и яростным борцом за его репутацию. Искусствоведы к его фигуре относятся двояко, есть мнение, что Рёскин был пошловатым богатым франтом. Но кем бы он ни был, во многом благодаря его стараниям исполнена последняя воля Тёрнера – о том, чтобы его картины были по возможности собраны и выставлены в одном месте. С 1949 года – это лондонская галерея Тейт, официальная обитель работ Тёрнера.

Путешествия Тёрнера

Темза – страсть, любовь, главный объект, который он писал всю жизнь. Еще в молодости Тёрнер построил лодку и сплавлялся по реке, жадно впитывая сюжеты для будущих картин. В странствия он вообще отправлялся с одной целью – наполниться впечатлениями, отыскать новые темы и новые цвета.

В юности Тёрнер бродил по горным районам Уэльса, позже осваивал центр, север и юг Англии. С 1800-х он путешествует по Европе. Франция, которая еще не стала художественной меккой, Швейцария, Шотландия, Германия… Италия! Вот куда он рвался. Увидеть Рим, Турин, Милан, Верону, сделать бесчисленное множество эскизов и рисунков... Но главное – Венеция. Венеция Тёрнеру, так тонко чувствующему игру света, движение воды, солнечные блики, вероятно, показалась раем. Что он ощутил, впервые оказавшись в этом месте? В этот рай он приедет еще не раз. Кажется, что в венецианских пейзажах Тернеру удалось за холст поместить солнце, и именно его лучи делают картины такими сияющими. Это солнце он не потеряет уже никогда.

Автор: Алена Эсаулова

Альберт Бирштадт (Albert Bierstadt) — один из наиболее известных художников-неоромантиков XIX века. На своих картинах изображал Дикий Запад, индейцев и пейзажи Европы и Америки. В пейзажах Альберт Бирштадт (Бирстадт) умело использовал эффект игры света и тени. Художник принадлежал к Школе реки Гудзон, для которой характерно изображение нетронутых человеком ландшафтов и коренных жителей Америки. Также Альберт Бирштадт относят и к Дюссельдорфской школе, так как его художественная биография начинается с профессионального обучения в Германии.

Некоторое время Albert Bierstadt пользовался значительной популярностью. Так, одна из его картин, «Скалистые горы, пик Лендера», ещё при жизни была продана за $25000. Но, позднее, утратил былую популярность и имя, так как стал изготавливать низкокачественные копии своих наиболее известных ранее созданных работ.

Альберт Бирштадт родился 7 января 1830 г. в г. Золинген, Германия. В 1831 г. семейство перебралось в США, штат Массачусетс, где и прошло его детство. Брат Альберта Бирштадта стал знаменитым фотографом, а сам он с ранних лет проявлял талант к рисованию. В 1853 г. Альберт Бирштадт отправился в Европу и несколько лет изучал живопись в Дюссельдорфской академии художеств, а также побывал в Италии.

Альберт Бирштадт вернулся в США в 1857 г. и поселился в г. Нью-Бедфорд где стал считаться лучшим художником города, а через год он приобрел более широкую известность и успех благодаря участию в национальной выставке.

В 1859 г. участвовал в геодезических измерениях в составе экспедиции Инженерного корпуса армии США, и впервые посетил Скалистые горы. Во время экспедиции выполнил множество рисунков и дагерротипов, которые позднее использовал как заготовки для создания своих пейзажей.

После окончания путешествия Альберт Бирштадт открывает студию в Нью-Йорке, и выставка 1860 г. приносит ему всемирную известность.

В 1863 г., вместе с политиком Уильямом Байерсом, стал первым покорителем горы в Колорадо высотой 4348 метров, которой дал имя Розали[, в честь жены журналиста и писателя Фитца Хью Ладлоу, которая после ранней смерти мужа стала женой Бирстадта (в 1895 г. название горы Розали было изменено на Эванс). В том же 1863 году впервые покорил близлежащую гору чуть меньшей высоты (4287 метров), которая до сих пор носит его имя — Бирстадт. Также его именем было названо и рядом находящееся озеро.

В 1865 г. его работа «Скалистые горы, пик Лендера» была продана за $25.000. В этот же период Альберт Бирштадт становится членом Национальной академии дизайна.

Успех и финансовое благополучие позволил художнику путешествовать по Европе, в особенности по Италии, где он также сделал множество рисунков Альп. Имея имя он смог встречаться с высокопоставленными особами, в том числе с королевой Викторией в Лондоне, и жить в роскошном особняке на речном берегу, со своей женой Розали Лудлоу (Rosalie Ludlow).

В начале 1880-х наступила темная полоса в жизни художника. Сначала пожар в его студии уничтожил многие картины, а вскоре его жена умерла от чахотки. В творчестве Альберт Бирштадт также потерпел фиаско, и его масштабные панорамы, ранее пользовавшиеся восторгом у публики, перестали пользоваться спросом. Потеря имени и популярности было связано с тем, что для заработка он стал делать низкокачественные копии собственных прославленных произведений.

Albert Bierstadt умер 18 февраля 1902 г. в г. Нью-Бедфорд США, и был забыт на полстолетия. Лишь в 1960-х, на волне интереса к сохранению уникальной природы Северной Америки, его творчество вновь обрело популярность. В настоящее время многие работы художника хранятся в музее Хэггин, а также в других лучших музеях США и многочисленных частных коллекциях.

Датчанин Петер Мёнстед потрясает прежде всего реалистичностью. Его учителем был Бугро, а также на его творчество повлияли импрессионисты: Мёнстед по их примеру уделял большое внимание переменчивости свето-воздушной среды, работал на пленэре. Кстати, совместные вылазки на природу он делал в компании Великой княгини Ольги Александровны Романовой: младшая сестра императора Николая II, с детства увлекавшаяся живописью, после революции оказалась в Дании и подружилась там с этим популярным художником. Как и всякий автор понятных и эффектных работ, Мёнстед был очень известен и богат.

Ричард Савойя. Красный велосипед. 2019

Автор — из двуязычной Канады, так что его имя Richard Savoie в публикациях на русском языке можно встретить в двух вариантах — Ричард Савойя и Ришар Савуа. В любом случае, пушистый снег и тёплые ночные огни Квебека вы наверняка запомните. «А это вообще законно — писать такие красивые пейзажи?» — спрашивают художника в соцсетях его поклонники.

Бруно Лильефорс. Зимний пейзаж со снегирями. 1891

Шведского анималиста Бруно Лильефорса интересовали не только животные и места их обитания, но и живопись. Художник, работающий в этом жанре, мог бы ограничиться реалистичностью, достоверностью, однако Лильефорс присматривался к новым веяниям в искусстве, перенимал опыт импрессионистов и художников, работавших в стиле модерн. Неудивительно, что в результате он приобрёл не только собственный стиль, но и славу.

Александр Бенуа. Никольский собор зимой. 1923

Собор едва виден за покрытыми снегом ветвями на этой небольшой, чуть больше альбомного листа, акварели. Но сквозь деревья и снег вполне просматривается то величие, о котором писал Александр Бенуа в своих воспоминаниях о жизни в Петербурге:

— Каждая из диковин нашего околотка значила для меня очень много, но надо всем господствовала сверкающая золотыми куполами Никольская церковь. Она была одним из самых роскошных и самых внушительных среди петербургских храмов. В раннем детстве, однако, мое отношение к ней было какое-то смешанное, складывалось оно из любования, почитания и из жути. Я не мог отделаться от впечатления, что вся эта группа из пяти вышек составляла какую-то семью богатырей, чела коих были украшены шлемами, и что старший из них, стоявший в середине, и есть «Сам Боженька», что на его лице написано скорбно-строгое выражение. Когда я себя чувствовал в чем-либо виноватым, то именно этот Боженька, казалось, глядел на меня с особой укоризной, а то и с гневом. Нижняя часть Николы Морского была несравненно приветливее. В многоугольном плане его стен, в кудрявых капителях, в бесчисленных херувимах, которые барахтаются в пухлых облаках над окнами и дверями, в узорчатых, частью позолоченных балконах, в лепном сиянии, окружающем среднее овальное окно — выражено нечто радостное, всё приглашает не столько к посту и покаянию, сколько к хвале Господа, к празднованию Его великих благодеяний. Я не уставал все эти подробности разглядывать и, вероятно, от этого «интимного» знакомства с чудесным произведением XVIII века родилось мое восторженное отношение к искусству барокко. Очень уважал этот шедевр и мой папа, от которого я и узнал замысловатое, но хорошо усвоенное имя строителя Никольского собора — Саввы Чевакинского. Благодаря примеру моего же отца, который, будучи ревностным католиком, всё же относился с величайшим благоговением и к православному вероисповеданию, я мог относиться к Николе Морскому, как к нашей церкви — и это тем более, что папа носил то же имя, как и великий Святитель, именем которого наречен собор и что Храмовой Праздник Николы, 6-го декабря, совпадал с празднованием папиных именин. Самый адрес нашего обиталища тогда, когда еще действовал старомодный обычай давать адреса в несколько описательной форме звучал так: «Дом Бенуа, что у Николы Морского».

Алексей Саврасов. Зимний пейзаж. 1871

Грачей не видно и ещё нескоро прилетят, но Саврасов — тот самый: заразительно влюблённый в самое обычное и неказистое. Дым из трубы, свет в окошках — и неказистое уже кажется волшебным: в таком небе вполне может промелькнуть Вакула верхом на чёрте, направляясь за черевичками для Оксаны — «в Петембург, прямо к царице!»

5. Иван Айвазовский. Зимний пейзаж. 1880-е

В 2008 году на аукционе «Сотби» этот пейзаж был продан за 553 тысячи фунтов стерлингов (тогда это было чуть больше 1 млн долларов), а в описании лота была сделано предположение, что две тёмные фигуры на аллее могут быть изображением членов царской семьи в трауре — после убийства императора Александра II в 1881 году.

«Я предпочитаю день жизни в Италии месяцам на севере», — признавался Айвазовский, который, приобретя образование, известность и связи в холодном Петербурге, всё время старался улизнуть на свою южную родину, в Федосию, а после и вовсе осел там. Окружающие к мёрзнущему в северной столице гению относились с сочувствием. Осенью 1836-го, незадолго до своей гибели, на выставку талантливых учеников Академии художеств заглянули Пушкин с супругой. Айвазовскому только 19-лет, но его успехи уже таковы, что он был представлен Пушкину. И вот что рассказывал о той мимолётной беседе двух гениев Айвазовский много лет спустя: «Узнав, что я крымский уроженец, великий поэт спросил меня, из какого города, и если я так давно уже здесь, то не тоскую ли я по родине и не болею ли на севере».

Он и тосковал, и болел... Как объяснить то, что теплолюбивый южанин Айвазовский, прославившийся изображениями воды вовсе не в кристаллическом состоянии, вдруг оказался лидером по числу номинаций в снежном голосовании и захватил верхушку списка? Похоже, здесь сочетание факторов. С одной стороны, безусловная уже любовь публики к одному только имени Айвазовского. А с другой — удивление: «Как?! Он ещё и зиму может? И даже без моря, с одной только сушей?» Ещё как может.

Клод Моне. Сорока. 1869

Шедевр импрессионизма, созданный за 5 лет до Первой выставки импрессионистов. В отличие от Айвазовского, Моне писал снег на природе — порой приходилось надевать сразу три пальто. Картину эту, конечно, высмеяли — за снег в разноцветных пятнах. И не приняли на выставку Салона. Разумеется, пёстрый от солнечного света и теней снег станет одним из открытий и достижений импрессионизма. Станет трендом, которым, выкрутив яркость на максимум, воспользуется и художник, занявший следующую строчку в этом топе снежных пейзажей.

3. Игорь Грабарь. Иней. 1904

Этот «Иней» написан на картоне и хранится в Вятском художественном музее, в отличие от версии 1905 года из Ярославского художественного музея, написанной на холсте — она больше и ярче.

Цветной импрессионистский снег, отливающий синим, фиолетовым, золотым, коралловым, стал визитной карточкой Игоря Грабаря. Художник охотился за снегом (и окрашивающим его в праздничные оттенки солнцем) круглый год: у него есть картины с мартовским снегом и даже с сентябрьским. А этюд знаменитой картины «Февральская лазурь» художник писал из специально прорытой в снегу траншеи.

2. Хендрик Аверкамп. Зимний пейзаж с конькобежцами. 1608

У нидерландца Хендрика Аверкампа снег ещё серебристо-белый, но его зимние пейзажи тоже очень яркие: за счет домов, одежды многочисленных персонажей, предметов для игр и веселья, царящего на картинах. Веселье это, впрочем, небезгранично — достаточно присмотреться к людям, которым не до катания на коньках, и найти в нижнем левом углу мёртвую лошадь, которой лакомятся пёс и вороны. Художник смотрит за зимними развлечениями сверху, заняв брейгелевскую позицию, пристально и беспристрастно — от его взгляда не укроется ничего.

Питер Брейгель Старший. Охотники на снегу. 1565

Когда в 2018-м году в столице Австрии проходила его невиданная по масштабам ретроспектива, создавалось впечатление, будто все толпящиеся в выставочных залах говорят по-русски, а все летящие из Москвы в Вену — направляются именно на Брейгеля. Самая любимая картина — конечно, «Охотники на снегу», знакомые по фильмам Тарковского, потрёпанным художественным альбомам и современным цифровым репродукциям, которые можно увеличивать если не бесконечности, то до того состояния, когда с чистым сердцем можно утверждать: мол, знаю у Брейгеля «речку, поле, и лесок, в поле — каждый колосок».

На переднем плане «Охотников» усталые мужчины возвращаются домой. На среднем — суета, должно быть, шумная. Но взгляд взгляд несётся дальше — к изображённому на заднем плане белому безмолвию: бесконечному, величественному, обнуляющему ежедневные хлопоты. Снежная медитация, за которой не нужно отправляться в Непал. И даже в Вену не обязательно. Просто открываешь любой фрагмент этой картины — и всё, что нужно для перезагрузки, у тебя под рукой.