Добро пожаловать, дорогие читатели! Сегодня мы приглашаем вас в мир самых опасных и мрачных легенд Сибири, которые страшат людей на протяжении веков. Устройтесь поудобнее и приготовьтесь к захватывающему путешествию по глубинам таинственных историй, где вас ждут самые страшные и мистические сибирские легенды. Вам не захочется пропустить ни одного слова!

Земли Сибири хранят в себе много тайн и нераскрытых загадок, который по сей день привлекают людей. На протяжении множества столетий землю заселяли малоизвестные государству народы, которые оставили свой след в истории. Каждая область Сибири имеет свою легенду.

Омская область хранит легенду о «Пяти Озерах», одним из которых является знаменитое озеро Окунево в Омской области. «Пупом Земли» является именно деревня Окунево, которая считается энергетическим центром земли. Сама деревня является местом, где периодически происходят паранормальные явления. Кто-то видел здесь всадника без головы, другие рассказывают про, неизвестно от куда взявшийся, хоровод девушек на берегу реки. Легенда рассказывает, что за спинами девушек то появлялись, то исчезали полупрозрачные фигуры огромной высоты. Вокруг деревни расположено пять озер, которые появились при падении пяти метеоритов. Вода, в каждом из озер, считается целебной, местонахождение пятого озера до сих пор находится под загадкой.

В Новосибирской области хранится легенда о хане Кучуме. Считается, что он запрятал свой клад на территории области.

Томская область может похвастаться своей легендой о старце Федоре Кузьмиче. Говорят, что император Александр I инсценировал свою смерть и стал скитальцем Федором.

Кемеровская область считается первым и единственным местом в Сибирском крае, где видели «снежного человека». Также, поговаривают, что на территории Горной Шории хранится клад адмирала Колчака.

По Алтайскому краю ходят легенды о затерянных демидовских шахтах, клад которых, до сих пор не был найден.

В Республике Алтай тоже хранятся свои легенды. Здесь ходят истории о «золотом запасе» адмирала Колчака.

Красноярский край тоже хранит легенды о кладе Колчака, считается, что, когда он проходил по Обь-Енисейскому каналу, то именно там выбрал место для захоронения своего золота. Еще существует легенда о потерянном дворце императора Гаврила Машарова.

За счет большого количества курганов в Республике Хакасия, существует множество нераскрытых тайн, связанных с их происхождением. Рядом с курганами загадочно стоят менгиры - это простые, поставленные вертикально человеком, мегалиты.

Иркутская область тоже присваивает себе клад Колчака, который спрятан в «Дёминском саду».

Республика Бурятия отличается своими легендами от других регионов Сибирского края. Большинство легенд связаны с шаманизмом и буддизмом. Жители республики считают, что могила Чингисхана с его сокровищами хранится в недрах их земель.

Сибирь - место, окруженное мистическими легендами, и одна из самых загадочных и пугающих - Чертово городище. Расположенное на Алтае, это место состоит из скал и ущелий, где, по легенде, жил злой дух, похитивший девушку и удерживавший ее в своем каменном дворце. Ее влюбленный парень сражался с духом и спас свою возлюбленную, заточив злого духа под рухнувшими скалами на вечные времена.

Еще одна страшная легенда связана с озером Таймыр, где, говорят, обитает зловещее чудовище, похожее на змея или дракона. Местные жители уверены, что это существо уносит людей и животных, которые слишком близко подходят к озеру. Тайна этого места продолжает манить исследователей со всего мира.

В горах Сибири скрывается мрачная история о вампире, который терроризировал сибирские селения в XVIII веке. Эта легенда рассказывает о несчастной судьбе мужчины, обреченного на вечную жизнь во тьме и кровавый голод. Местные жители страшились его и укрывались в панике, опасаясь столкнуться с этим таинственным существом.

Сибирские шаманы также являются объектом множества мистических историй и легенд. Их считали могущественными посредниками между миром живых и миром духов. Одна из легенд рассказывает о зловещем шамане, который мог вызвать бурю и даже управлять смертью людей. Во многих историях шаманы использовали свои силы для помощи или наказания людей в зависимости от их поступков.

Легенда о Дятловском перевале - одна из самых пугающих и таинственных историй Сибири. В 1959 году группа из девяти опытных туристов погибла в горах Урала при необъяснимых обстоятельствах. Их тела были найдены в отдалении друг от друга, а некоторые из них имели странные травмы. С тех пор возникло множество теорий о том, что же случилось с группой Дятлова, включая встречу с инопланетянами, тайные военные испытания и даже нападение злых духов.

В самом сердце Сибири расположена зона аномальных явлений, известная как "Бермудский треугольник" России. Это место находится в Красноярском крае и славится своими мистическими явлениями: мигающие огни, необъяснимые звуки, исчезновение людей и транспортных средств. Некоторые полагают, что это место является порталом в другие миры или рубежом, где сталкиваются параллельные вселенные.

Еще одна таинственная легенда Сибири связана с местом, известным как "Колодец ведьм". Согласно преданиям, в этом колодце живут ведьмы, способные проклинать тех, кто нарушит их покой или приблизится к их дому. Люди, осмелившиеся подойти к колодцу, становились жертвами непонятных болезней, несчастных случаев или даже исчезали без следа. Эта легенда до сих пор удерживает многих от посещения этого места, опасаясь пагубных последствий.

Сибирь известна своими глубокими и таинственными пещерами, где таятся мрачные легенды о духах и существах, проживающих в их подземном царстве. Одна из таких легенд гласит о страшном существе, похожем на гигантского червя, который нападает на всех, кто вторгается в его подземный дом. Многочисленные исследования пещер Сибири еще больше укрепляют мистическую атмосферу этого региона.

Наконец, многие легенды Сибири связаны с тайными и мистическими знаниями, которыми владели древние народы этого региона. Одна из таких историй говорит о таинственной книге, содержащей знания о мире духов, исцелении и даже воскрешении мертвых. Считается, что эта книга была утеряна или спрятана, и тот, кто найдет ее, обретет невероятную мощь и знания.

Мы надеемся, что вам понравилось это путешествие в мир самых опасных и мрачных легенд Сибири. Если вам интересно узнать больше о таинственных местах и легендах, подписывайтесь, пишите комментарии и ставьте лайки. Впереди еще много удивительных историй, ждущих своего открытия!

Нет на Земле более загадочных построек, чем лабиринты. Они манят, запутывают, пугают и даже могут довести до отчаяния тех, кто в них оказывается. С лабиринтами связано немало мистических поверий. Взять хотя бы такое: войдя в лабиринт, человек попадает в «мир иной» и может лишиться жизни…

Существует много историй о лабиринтах, из которых невозможно выбраться. И даже если выход был близок, какая-то неведомая сила возвращала жертву к исходной точке… Лабиринт отказывался отпускать своих гостей. В этой статье мы собрали легенды и истории самых известных в мире лабиринтов.

Ученые предполагают, что разгадка кроется в устройстве лабиринта, в его переходах и ловушках. Попадая в них, человек терял ориентацию и тут же впадал в панику! В древности лабиринты использовали, чтобы сводить с ума неугодных людей, а для пущего устрашения переходы «украшали» человеческими костями, изображениями демонов и прочей нечисти.

Самые древние лабиринты

В мифологии лабиринт является символом смерти и возрождения. Он защищает место, наделенное особой силой, и ограничивает доступ к нему. Это место воплощает зону перехода между двумя мирами, а сам лабиринт является символическими вратами.

Первые похожие на лабиринт наскальные рисунки появились на Земле еще в каменном веке. Трудно сказать, что имел в виду доисторический художник, высекая извилистые линии и спирали, но идея передавалась сквозь века, превратившись наконец в глобальный символ — семь линий, закрученных вокруг центра.

Древнейшим из найденных считают знак лабиринта, нацарапанный на стене усыпальницы в Луззанасе на острове Сардиния, возведенной как минимум четыре тысячи лет назад. В последнее время лабиринты, некогда полные сакрального смысла, стали обычным атрибутом парков и аттракционов, меняясь и усложняясь по мере того, как трансформировались представления человека о мироздании, своеобразной моделью которого и был лабиринт.

Одно упоминание о лабиринте рисует в воображении современного человека необычайно сложное, запутанное хитросплетение ходов, узких троп и тупиков, окруженных каменными стенами. Такой привычный для нас образ на самом деле далек от «первоисточника».

Большинство древних «классических» лабиринтов создавалось по одинаковому, вполне определенному шаблону с одной-единственной очень извилистой тропой, ведущей от входа к центру. Таковы сохранившиеся до наших дней петроглифы в виде лабиринтов, обнаруженные в Галисии, на северо-западе Испании, и датируемые 2000 годом до н. э., глиняные таблички с изображением лабиринтов, найденные в греческом городе Пилосе, возраст которых 3 000 лет, рисунки лабиринтов, нацарапанные на руинах в турецком Гордионе, относящиеся к 750 году до н. э.

Строго говоря, не всякий клубок запутанных ходов следует называть лабиринтом. Классический вариант имеет семь концентрических линий, плотно закрученных вокруг центрального ядра. Вход только один. Длинный путь от него обязательно приводит к центру, который, если быть точными, смещен немного к краю.

Соприкасаясь вплотную, дорожки лабиринта нигде не пересекаются и никак не сообщаются друг с другом. Покинуть центр сооружения можно только одним путем — тем же, что привел к цели. Других выходов из лабиринта нет.

Таким образом, забредшему в его недра путнику не приходится ломать голову над решением сложных задач: как быстрее пройти к цели и выбраться наружу. Все что нужно делать — это идти по дорожке, которая приведет к центру и выведет обратно.

Иначе устроены ходы-головоломки, именуемые на английский манер «мейзами» (maze). Мейзы по своему строению более изощренные и запутанные фигуры, нежели лабиринты. Как правило, в таких головоломках заложены несколько дорог к цели, два или более входов и выходов, дорожки сообщаются между собой и образуют развилки. Решить мейз, то есть пройти к его центру или какой-либо цели, не так-то просто.

Создатели выстроили сложные задачи: выбрать правильный вход, угадать направление на развилке или не попасть дважды на одну и ту же дорожку. Идея мейзов восходит к Средневековью и представляет собой результат освоения математической науки, нас же интересует классический лабиринт как наиболее древний культурный символ.

Простейший лабиринт существовал во многих модификациях. Внося небольшие изменения в технику создания базовой модели, его автор легко увеличивал или уменьшал количество дорожек, делал лабиринт квадратным, прямоугольным, получал различные варианты центрального ядра.

Однако все эти модификации происходили из классического образца, который был широко распространен по всему свету и оставался неизменным на протяжении тысячелетий, просуществовав в своем первозданном виде вплоть до Средних веков и эпохи Возрождения.

Египетский лабиринт

Самый древний лабиринт находился рядом с озером Биркет-Ка-рун, расположенным к западу от реки Нил, неподалеку от города Каир. Он был построен еще в 2300 году до нашей эры и представлял собой окруженное высокой стеной здание, где было полторы тысячи наземных и столько же подземных помещений.

Общая площадь лабиринта составляла 70 тысяч квадратных метров. Посетителям не разрешалось осматривать подземные помещения лабиринта, там располагались гробницы для фараонов и крокодилов — священных в Египте животных.

Над входом в египетский лабиринт были начертаны такие слова: «безумие или смерть — вот что находит здесь слабый или порочный, одни лишь сильные и добрые находят здесь жизнь и бессмертие». Много легкомысленных вошло в эту дверь и не вышло из нее. Это бездна, которая возвращает назад лишь смелых духом.

Сложная система коридоров, дворов и комнат в лабиринте была такой запутанной, что без проводника посторонний человек никогда не смог бы найти в нем дорогу или выход. Лабиринт был погружен в абсолютный мрак, а когда открывали некоторые двери, то они издавали ужасный звук, похожий на раскаты грома или рев тысячи львов.

Перед большими праздниками в лабиринте проводили мистерии и приносили ритуальные жертвы, в том числе человеческие. Так древние египтяне выказывали свое уважение богу Себеку — огромному крокодилу. В древних манускриптах сохранились сведения о том, что в лабиринте действительно обитали крокодилы, достигавшие 30 метров в длину.

Критский лабиринт

Самый знаменитый лабиринт находится в Кноссе на острове Крит. Это копия египетского лабиринта, в одну сотую его величины. Построил этот лабиринт афинский скульптор Дедал.

За свою долгую историю критский лабиринт несколько раз разрушался и отстраивался вновь, а в 1380 году до нашей эры был разрушен и заброшен окончательно, пока английский археолог А. Эванс не обнаружил загадочное иероглифическое письмо в Оксфордском музее. В письме говорилось о древнем лабиринте. В 1900 году археолог прибыл на Крит и начал раскопки.

Артур Эванс вел раскопки почти 30 лет и раскопал не город, а дворец, равный по площади целому городу. Это и был знаменитый Кносский лабиринт, который представлял собой сооружение общей площадью 22 тыс. квадратных метров, имевшее как минимум 5-6 надземных уровней-этажей, соединенных проходами и лестницами, и целый ряд подземных склепов. Критский лабиринт оказался не выдумкой древних, а настоящим чудом архитектуры, в котором было что-то непонятное разуму.

Так, попав в критские парки и дворцы, человек даже не подозревал, что вошел в лабиринт, гранитный исполин в это время начинает вытягивать жизненные силы из жертвы. Древние знали, что проводить длительное время в лабиринте нельзя, иначе можно тяжело заболеть.

По легенде в Критском лабиринте обитал Минотавр — человек с головой быка, которому каждый месяц приносили в жертву 7 девушек и 7 юношей. Страшный обряд прервался благодаря храброму Те-сею, который осмелился войти в лабиринт и уничтожил чудовище.

Эванс не нашел следов мифического животного, но кое-что в лабиринте все-таки говорило в пользу древней легенды. Один из залов украшала фреска, изображавшая гиганта с бычьей головой. Под гранитной плитой в этом же зале было найдено множество человеческих костей. Уж не останки ли это жертв минотавра?

Древнегреческий историк Плиний упоминал о лабиринтах на острове Самос и Лемнос в Средиземном море.

— В городе Помпеи, погибшем в результате извержения Везувия в 79 году н. э., тоже находилось два лабиринта. Один из них, «Дом с лабиринтом», известен удивительным мозаичным полом, на котором изображена борьба Тесея с Минотавром.

— Мальчики в Римской империи играли в лабиринтах, выложенных на полях или на мостовых. Считалось, что так закаляются их души и тела. Если ребенка хотели наказать, его бросали в лабиринте на ночь. Выживет — станет настоящим воином. Хочется отметить, что в то время в лабиринтах хватало диких птиц и хищников. Так что закалка у юных центурионов была еще та.

— Были свои лабиринты в Индии — в храме Хапебт в Майсуре, а в Китае лабиринты строились при входе в каждый город и даже дом. Жители Поднебесной верили, что лабиринты спасают от алых духов. Демоны могут летать только по прямой, и если построить вход з дом в виде лабиринтов, можно уберечь свое жилище от злых духов.

— В Скандинавии на побережье Балтийского моря находится более 600 каменных лабиринтов. Многие из них построены местными рыбаками, которые верили, что, проходя через них, обеспечивают себе хороший улов и счастливое возвращение.

В России тоже есть свои лабиринты. Так, на Соловецких островах насчитывается около 30 лабиринтов и более 1000 насыпей-курганов и разнообразных символических узоров из камня. Большинство из них относится ко 11-1 тысячелетиям до н. э.

До сих пор эти сооружения остаются одними из самых загадочных мест на Земле. На них нет никакой растительности, кроме мхов и ягодников. Высаженные растения и деревья погибают, а животные избегают этих мест.

В Европе особенное распространение получили лабиринты из дерна: дерновый холмик в центре и ведущие к нему дорожки в виде неглубоких канавок. Обычно эти лабиринты делались в форме круга диаметром от 9 до 18 метров. Но были и квадратные, и многоугольные дерновые лабиринты, а также те, что имели поистине огромные размеры.

— С конца ХV века лабиринты начали появляться в храмах, на плитках церковного пола. Такие напольные изображения лабиринтов стали неотъемлемой частью наказания, когда раскаивающийся грешник должен был пройти на коленях по всем изгибам и поворотам лабиринта. Такая епитимья налагалась на тех, кто не мог совершить паломничество к святым местам, и называлась «дорога в Иерусалим».

С распространением христианства древний языческий символ лабиринта постепенно изменился и стал восприниматься как аллегорический образ тернистого пути человека к Богу или крестный путь Христа.

Лабиринт в христианской философии и архитектуре становится метафорой материального мира, проходя через который человек должен сразиться с Минотавром — Сатаной. В лабиринте соблазнов и грехов человек, подобно Тесею, может уповать только на собственную стойкость и спасительную нить Ариадны — Веру.

Подобная трактовка символа лабиринта обусловила изменения в его дизайне. К XII веку доминирующим в христианской традиции становится лабиринт с одиннадцатью дорожками — это число для средневекового христианина символизировало понятие «грех». Наложение креста поверх концентрических дорожек привело к утверждению квадрантной формы лабиринтов, хотя зачастую сохранялась и приверженность классической конфигурации.

Именно в этот период подобные изображения появляются на полах церквей и соборов Европы. Великолепные лабиринты, выложенные цветными камнями, керамической плиткой, мрамором, порфиром, украшали полы храмов в Шартре, Павии, Пьяченце, Амьене, Реймсе, Сент-Омере, Риме. Многие из них были декорированы аллегорическими изображениями Тесея и Минотавра, сценами из Священного писания. Назначение большинства церковных лабиринтов остается неясным.

Высказываются предположения, что некоторые из них могли использоваться для правильного определения дня Пасхи. Часть лабиринтов, по-видимому, служила объектом созерцания и дискуссий в богословских беседах.

Известно, что лабиринты в соборах Шартра, Реймса, Арраса и Санса стали своеобразной имитацией паломнического пути в Палестину и порой назывались «Путь в Иерусалим». В те времена для большинства верующих поход на Святую землю был невозможен, и они совершали его в символической форме — проходили весь церковный лабиринт на коленях, читая молитвы.

Искусство создания лабиринтов начало претерпевать значительные изменения с расширением представлений человека о мире. Великие географические открытия, успехи естественных наук, возникновение учения о множественности миров — все это отразилось на философском восприятии лабиринта — символа Вселенной и человеческой жизни.

Постепенно исчезают лабиринты, в которых все заранее предопределено и путь возможен только по одной, раз и навсегда проложенной дорожке. На смену им приходят все более сложные, с многочисленными вариантами проходов, где человек сам выбирает путь среди запутанных тропинок и тупиков.

Подобные лабиринты из живой изгороди стали непременной деталью многих садов и парков Европы, превратившись в весьма популярное развлечение для аристократии.

Многочисленные лабиринты, отличающиеся разнообразием и изысканным вкусом, были устроены во владениях могущественного клана Гонзаго из Мантуи, прогулка по лабиринту, созданному в 1669 году в версальском саду, считалась увлекательным путешествием, а лабиринт, высаженный в 1670 году в саду виллы Альтьери в Риме, стал излюбленной забавой Папы Климента X, которому нравилось наблюдать за попытками своих слуг отыскать выход.

Наибольшего расцвета искусство создания «живых» лабиринтов достигло в Великобритании, превратившись в один из национальных символов королевства. До наших дней сохранился знаменитый лабиринт в Хемптон-Корте, устроенный в 1690 году для Вильгельма Оранского.

По старинным гравюрам был восстановлен великолепный образец лабиринта в саду Тюдоров в Хэтфилд-Хауз в Хетфордшире, по-прежнему поражает извилистостью троп лабиринт из лавровых кустов в Глендерген-Хауз в Корнуолле, высаженный в 1833 году.

Сегодня лабиринты, все более усложняясь, создаются на основе математических моделей и теорий. Устроенные в парках и на туристских маршрутах, они предлагают захватывающее интеллектуальное развлечение, испытание на сообразительность и удачливость.

Главной неразгаданной загадкой древнего символа остается его происхождение. Десятки гипотез, высказанных на этот счет, так и не смогли объяснить возникновение, а затем распространение по всему миру затейливого рисунка извилистой дорожки. Возможно, этот образ был подсказан самой природой — спиралевидные и лабиринтные формы характерны для раковин некоторых моллюсков, различимых в колонии кораллов, подземных ходов муравейников.

Быть может, древние художники, часто рисовавшие простые спирали и извилистые линии, постепенно совершенствуя и усложняя эти геометрические фигуры, тем самым пришли к символу лабиринта. На роль его «прародителей» претендуют и наскальные изображения концентрических колец в виде чаши или углубления, относящиеся к эпохе неолита и распространенные вдоль всего Атлантического побережья Европы.

Ряд исследователей полагают, что эволюция именно этих форм привела к возникновению символа лабиринта. Наконец, высказываются предположения, что лабиринтный рисунок мог появиться при попытках древнего человека изобразить сложное движение солнца и планет.

История лабиринта по-прежнему не закончена. Его дороги, словно бесконечная лента времени, стремятся все дальше, уводя человека к неведомой цели, которая тем желаннее, чем менее предсказуем путь в лабиринте.

Лабиринтовые суеверия

— В древности изображение лабиринта считали прекрасным оберегом. Так, индейские племена тохоно и пима из американского штата Аризона и сегодня, как и тысячи лет назад, плетут корзины из сухих стеблей, корней и листьев растений, растущих в пустыне, и украшают их узором-лабиринтом с целью защитить себя от злых духов.

В Пакистане и Исландии символы лабиринта вырезают на самом высоком дереве в саду, чтобы отпугивать воришек. В Шри-Ланке узор лабиринта вплетают в ткань для одеял и в основу ивовых корзин; в Скандинавии и Индии выкладывают лабиринт из камней в пустынных местах или на побережье, если хотят исполнения своего заветного желания.

Правда, тут есть свое но. Считается, что лабиринт в обмен на исполненную мечту отнимает у человека семь лет жизни.

— Отправляясь в опасное место, можно попробовать нарисовать узор лабиринта на ладони. И беда обойдет вас стороной.

— В лабиринт не берут детей до семи лет и стариков, перешедших 70-летний рубеж. Лабиринт якобы может отнять души тех и других.

— Не ходят в лабиринт и беременные женщины — есть примета, что иначе ребенок может запутаться в пуповине.

— Злых духов, обитающих в лабиринте, можно обмануть, если надеть на себя чужие вещи. Так, если вы заблудились в лабиринте, поменяйтесь со своим спутником одеждой, и выход скоро найдется.

— В переходах лабиринта и на его фоне лучше не фотографироваться, могут начаться неприятности в жизни и проблемы с памятью и зрением.

— Если, стоя в центре лабиринта, загадать желание, а потом быстро найти выход, можете считать, что ваше желание быстро исполнится.

— Чтобы избежать коварства лабиринта, нужно оставить какую-нибудь вещь в дар, например, бросить монетку.

19 декабря христиане празднуют День святого Николая Чудотворца, вся мирская жизнь которого была полна любви к ближнему. Даже смерть не остановила его благородных дел, его чудеса свершаются и сегодня. Кем же он был и что совершил?

Божий младенец

Николай родился в городе Патаре Ликийской области (на южном побережье Малоазийского полуострова), был единственным сыном благочестивых родителей Феофана и Нонны, давших обет посвятить его Богу.

Бытуют легенды, что новорожденный младенец Николай еще в купели крещения встал на ноги и простоял
так три часа, никем не поддерживаемый, воздавая этим честь Пресвятой Троице. Родители, естественно, воспитывали своего сына в христианском духе.

С детских лет Николай преуспевал в изучении Божественного Писания: днем он не выходил из храма, а ночью молился и читал книги. Став священником, юноша горел духом, а опытностью в вопросах веры был подобен старцу (чем вызывал удивление и глубокое уважение верующих).

Великодушие святого

После смерти родителей, Николай унаследовал семейное имение, однако решил отдать его нуждающимся и бедным. По легенде, молодой Николай ходил по городу и раздавал нуждающимся деньги, теплые вещи, лекарства и прочее. Но творил дела свои добрые он ночью и так, чтобы никто этого не заметил, не подумал, что Николай старается ради собственной славы. Говорят, что однажды Николай подбросил золото в каминную трубу и монеты случайно попали в носок, подвешенный для сушки у камина. Так появилась традиция развешивать у камина носки и на утро искать в них подарки.

Епископ Николай

После смерти епископа Иоанна духовенство начало искать нового человека на эту должность. Архиепископу в видении явилось, что новым епископом должен стать первый человек, который утром ступит на порог церкви. Этим человеком оказался Николай. В свою очередь, он рассказал архиепископу, что ему тоже приснился странный сон: Христос передал ему Святое Евангелие, а Матерь Божья – епископский омофор. Проснувшись, он решил пойти в церковь, чтобы понять, в чем смысл этого сна.

Целебное миро

В церковных рукописях упоминаются случаи, когда тяжело больные люди после прикладывания к мощам выздоравливали буквально в тот же день. Целебное миро до сих пор исходит из мощей в кафедральном храме итальянского города Бар.

Спутники святого

В многих европейских странах считается, что верным спутником Николая Чудотворца является ослик с серебристо-серой шерстью. Кроме того, в Германии Николая сопровождает Кнехт Рупрехт - мужчина с длинной бородой, одетый в мех или покрытый гороховой соломой с длинным посохом и мешком с пеплом, который подсыпал непослушным детям. В некоторых частях Австрии, Баварии, Южного Тироля, Словении и Хорватии Николая сопровождает Крампус - устрашающая фигура, раздающая угольки и связки березовых веток. В странах Восточной Европы существует легенда, будто Николая сопровождают ангелы и черти, которые указывают святому, где послушные дети, а где - озорники.

Покровитель морей

Поскольку Святой Николай считается покровителем моряков, существует версия, что он также был мореплавателем или рыбаком. Вероятно, его семья имела определенное отношение к рыболовству. Поэтому очень часто, когда приближается гроза и начинается шторм в море, религиозные моряки зовут именно Николая себе на помощь. По легенде, святого стали считать заступником путешественников и торговцев после того, как во время своих путешествий по миру он воскресил смертельно раненого моряка.

Чудотворец

Еще при жизни святитель совершал многие чудеса. Из них наибольшую известность доставило святителю избавление от смерти трех мужей, неправедно осужденных корыстолюбивым градоначальником. Святитель смело подошел к палачу и удержал его меч, уже занесенный над головами осужденных. Градоначальник, обличенный святителем Николаем в неправде, раскаялся и просил его о прощении. При этом присутствовали три военачальника, посланные императором Константином во Фригию. Они еще не подозревали, что им вскоре также придется искать заступничества у святителя Николая, так как их незаслуженно оклеветали перед императором и обрекли на смерть. Явившись во сне святому равноапостольному Константину, святитель Николай призвал его отпустить неправедно осужденных на смерть военачальников, которые, находясь в темнице, молитвенно призывали на помощь святителя.

Также после молитв Николая, город Мира был спасен от тяжкого голода. Явившись во сне одному итальянскому купцу и оставив ему в залог три золотых монеты, которые тот обрел в своей руке, пробудившись наутро, святой попросил его приплыть в Миры и продать там партию зерна.

Санта Клаус и Дед Мороз

Всем известный Санта-Клаус - это не кто иной, как святой Николай. Имя Санта-Клаус образовалось вследствие упрощения нидерландского названия Святого Николая - Синтер Клаас. Когда голландцы массово мигрировали в США, они привезли с собой и свои традиции. Святой, который дарит детям подарки, стал там очень популярен. А современный его образ возник после рекламы Coca-Cola, в которой появился добрый дедушка в красном кафтане с белой бородой.

Правда ли, что у Николая Васильевича Гоголя был ужасно длинный нос? Он постоянно болел, а к концу жизни еще и сошел с ума (поэтому и сжег второй том «Мертвых душ»)? А еще он был тайным гомосексуалом? Что из этого правда, а что нет и откуда взялись разные мифы, рассказываем ниже.

«…Гоголю привыкли не верить. Чуть ли не все, что
говорил Гоголь, признавалось не заслуживающей
внимания мистификацией».
Василий Гиппиус

Как в воспоминаниях современников, так и в позднейших исследованиях неизбежно возникает мысль о лживости и неискренности Гоголя, о том, что даже его прямая речь совсем не обязательно правдива и что «все не то, чем кажется».

«Гоголь был лгун. Вершиной романтического искусства считалось стрем­ле­ние открыть перед читателем душу и сказать „правду“. Вершиной гого­лев­ского искусства было скрыть себя, выдумать вместо себя другого чело­века и от его лица разыгрывать романти­ческий водевиль ложной искрен­ности. Принцип этот определял не только творческие установки, но и быто­вое поведение Гоголя. Достаточно просмотреть его письма, чтобы убедить­ся, что он систе­матически мистифицирует своих корреспондентов: то, нахо­дясь в России, пишет как бы из-за границы, то выдумывает несуще­ствую­щие де­тали, превращающиеся потом в мучительные загадки для его биографов» 


Известно несколько примеров таких писем, когда мы точно знаем, что напи­санное в них — ложь. Иногда она напоминает неудержимое хвастовство в духе Хлестакова — например, в письме матери от 4 января 1832 года: «Скажите мошеннику полтавскому почтмейстеру, что я на днях, видевшись с кн. Голицыным, жаловался ему о неисправности почт» 

В комментарии к этому письму отмечено: «О знакомстве Гоголя с кн. Александром Нико­лаевичем Голицыным (1773–1844), занимавшим при Николае I пост главно­управляющего почтовым департаментом, ничего не известно. Возможно, что Гоголь просто решил припугнуть полтавского почтмейстера»

Иногда это продуманный обман. Приехав в 1839 году в Москву, Гоголь пишет матери письмо якобы из Триеста: «Насчет же моей поездки я еще ничего реши­тельно не предпринял. Я живу в Триесте, где начал морские ванны, которые мне стали было делать пользу, но я должен их прекратить, потому что поздно начал, с будущей весной их продолжаю. Если я буду в России, то это будет никак не раньше ноября месяца и то если найду для этого удобный случай и если эта поездка меня не разорит» 


Атмосфера мистификации, сопровождавшая Гоголя, создала прекрасную почву для появления вокруг его фигуры множества мифов.

Легенда 1. У Гоголя был ужасный характер

Вердикт: да, характер у него был не из легких.

Говоря о характере, мы вступаем в сферу субъективных оценок, которые легко могут противоречить друг другу. И все же даже ближайшим друзьям Гоголя, готовым простить ему многое, судя по всему, было непросто в общении с ним. Скрытность писателя, ставшая помехой для его биографов, очень остро вос­при­­нималась близкими ему людьми, потому что подрывала саму идею друж­бы. Вот отрывок из письма друга Гоголя Петра Александровича Плет­нева:

«Но что такое ты? Как человек существо скрытное, эгоистическое, надменное, недоверчивое и всем жертвующее для славы. Может быть, все это и необходи­мо для достижения последнего. Итак, я не назову ни одного из этих качеств пороком: они должны сопутствовать человеку, рожденному для славы. <…> Но как друг что ты такое? И могут ли быть у тебя друзья? Если бы они были, давно высказали бы они тебе то, что ты читаешь теперь от меня». 

Даже в очень прочувствованном, написанном после смерти писателя «Письме к друзьям Гоголя» Сергей Тимофеевич Аксаков не может обойти эту черту:

«Даже с друзьями своими он не был вполне, или, лучше сказать, всегда, откровенен. Он не любил говорить ни о своем нравственном настроении, ни о своих житейских обстоятельствах, ни о том, что он пишет, ни о своих делах семейных. Кроме природного свойства замкнутости, это происходило оттого, что у Гоголя было постоянно два состояния: творчество и отдохно­вение. Разумеется, все знали его в последнем состоянии, и все замечали, что Гоголь мало принимал участия в происходившем вокруг него, мало думал о том, что говорят ему, и часто не думал о том, что сам говорит…». 

В общении с незнакомыми или несимпатичными ему людьми эта замкнутость принимала довольно оскорбительные формы. Согласно воспоминаниям знако­мой писателя Веры Александровны Нащокиной, «обыкновенно разговорчивый, веселый, остроумный с нами, Гоголь сразу съеживался, стушевывался, заби­вался в угол, как только появлялся какой-нибудь посторонний, и посматривал из своего угла серьезными, как будто недовольными глазами или совсем уходил в маленькую гостиную в нашем доме, которую он особенно любил». 

Однажды Гоголя уговорили приехать к Чаадаеву — и Гоголь весь вечер притворялся там спящим. Дмитрий Николаевич Свербеев, дипломат, историк, хозяин московского литературного салона, знакомый и с Чаадаевым, и с Го­голем, вспоминал, что «долго не мог забыть Чаадаев такого оригинального посещения, и, конечно, оно вспоминалось ему при чтении Гоголя, а может быть, и при суждении о его произведениях».

Эти вспышки нелюдимости не всегда имели объяснение. Аксаков описывает, как к нему приезжал писатель Дмитрий Княжевич (все эти разы Гоголь был у него в гостях). В первый раз Гоголь тихонько сбежал из дома, во второй — притворился спящим, а потом тоже сбежал, на третий — вышел навстречу и как ни в чем не бывало «протянул ему обе руки, кажется, даже обнял его, и началась самая дружеская беседа приятелей, не видавшихся давно друг с другом…». «Всякое объяснение казалось мне так невыгодным для Гоголя, что я уже никогда не говорил с ним об этом — в чем раскаиваюсь теперь», — пишет Аксаков. 

Однажды Гоголь сбежал с московской постановки «Ревизора», когда стало понятно, что публика в восторге и хочет видеть автора. «Публика была очень недовольна, сочла такой поступок оскорбительным и приписала его безмер­ному самолюбию автора». 

Потом Гоголь объяснял свое исчезновение тем, что получил некое горестное известие от родных. Но никто ему особо не пове­рил: «Мать Гоголя вскоре приехала в Москву, и мы узнали, что ничего особенно огорчительного с нею в это время не случилось. Отговорка Гоголя признана была нами за чистую выдумку».

Аксаков почти всегда пытался дать поведению Гоголя приемлемое объяснение, но не все были так терпеливы, как он: многие, особенно посторонние наблю­датели, считали Гоголя исключительно капризным: «Трудно представить себе более избалованного литератора и с большими претензиями, чем был в то время Гоголь». 

Петр Иванович Бартенев (в будущем — издатель журнала «Русский архив»), встречавший Гоголя в доме Хомяковых, очень близких друзей писателя, вспоминал:

«Он капризничал неимоверно, приказывая по нескольку раз то приносить, то уносить какой-нибудь стакан чая, который никак не могли ему налить по вкусу; чай оказывался то слишком горячим, то крепким, то чересчур разбавленным; то стакан был слишком полон, то, напротив, Гоголя сердило, что налито слишком мало. Одним словом, присутст­вующим становилось неловко; им только оставалось дивиться терпению хозяев и крайней недели­кат­ности гостя». 

А вот эпизод из воспоминаний Авдотьи Яковлевны Пана­евой о встрече с Гоголем в доме Сергея Аксакова:

«Хозяйка дома потчевала его то тем, то другим, но он ел мало, отвечал на ее вопросы каким-то капризным тоном. Гоголь все время сидел сгорбившись, молчал, мрачно поглядывая на всех, изредка на его губах мелькала саркастическая улыбка, когда о чем-то горячо стали спорить Панаев с младшим Аксаковым».

В общем, характер у великого писателя и правда был не сахар.

Легенда 2. На самом деле его звали не Гоголь, а Яновский

Вердикт: отчасти это правда.

История об имени Гоголя довольно темная и многосоставная. Расскажем несколько важных моментов. В начале XX века были опубликованы иссле­дования, согласно которым прапрадедом Гоголя по отцовской линии был некто Иван Яковлевич, в конце XVII века служивший священником Троицкой церкви в городе Лубны. Сын его Демьян, тоже священник, уже носит фамилию Яновский — очевидно, образованную от имени отца (по-польски Яна). У Демь­яна Яновского будет два сына — Кирилл и Афанасий. Кирилл и его потомки также будут священниками и будут носить фамилию Яновские. Афанасий учился в Киевской духовной академии, но священником не стал: он получил чин полкового писаря, а впоследствии и секунд-майора. В 1780-х годах, дока­зывая свои права на дворянство, он представил в Киевское дворян­ское собрание документы, согласно которым его прапрадедом был могилев­ский полковник Андрей Гоголь. «Предки мои, фамилиею Гоголи, польской нации; прапрадед Андрей Гоголь был полковником могилевским, прадед Прокоп и дед Ян Гоголи были польские шляхтичи…» — утверждал дед Николая Гоголя. Превращение Гоголей в Яновских он объяснил так: «…отец мой Демьян, достигши училищ в киевской академии (где и название по отцу его, Яну, принял Яновского), принял сан священнический и рукоположен до прихода в том же селе Кононовке».

Дворянское собрание было удовлетворено и постановило: «…Рассудили помя­ну­того полкового писаря Яновского с его детьми внесть в родословную дво­рянскую Киевского наместничества книгу, в первую часть, и изготовить гра­моту».

Однако у позднейших исследователей представленные Афанасием доказательства вызвали серьезные сомнения: с одной стороны, в реальности существовал вовсе не Андрей Гоголь, а Евстафий, с другой — отчество Ивана было не Прокопьевич, а Яковлевич. Вероятно, Афанасий Демьянович темнил, чтобы доказать свое право на дворянство. То есть прямых доказательств связи рода Яновских с родом Гоголей нет.

Интересно, что новой фамилией потомки Афанасия пользовались вовсе не всегда. Так, запись в метрической книге о рождении и крещении Николая Гоголя звучит так: «Марта 20-го у помещика Василия Яновского родился сын Николай и окрещен 22-го. Молитствовал и крестил священнонаместник Иоанн Беловольский». Ранние письма родным из Полтавы и Нежина Николай подпи­сывал по-разному: «Николай Гоголь Яновский», «Николай Яновский», «Н. Г. Яновский», «Н. Гоголь», «Н. Гоголь-Янов».

Как же Николай, чаще всего подписывавшийся Гоголем-Яновским, превра­тился в Николая Васильевича Гоголя? Есть версия, что эта перемена может быть связана с польским восстанием 1830–1831 годов.

В начале 1831 года Гоголь был адъюнктом (то есть аспирантом) Санкт-Петербургского универси­тета. Один из его учеников вспоминает, что, увидев в расписании фамилию Гоголь-Яновский, Гоголь сказал: «Зачем называете вы меня Янов­ским? Моя фамилия Гоголь, а Яновский только так, прибавка; ее поляки выдумали».

В своем намерении укоротить фамилию писатель был очень настойчив: он подписывает свои письма «Н. Гоголь» и просит корреспондентов обра­щаться к нему именно так. Шестого февраля 1832 года он пишет матери:

«Ваше письмо от 19 января я получил. Очень жалею, что не дошло ко мне письмо ваше, писанное по получении вами посылки. В пред­отвращение подобных беспорядков впредь прошу вас адресовать мне просто Гоголю, потому что кончик моей фамилии я не знаю, где делся. Может быть, кто-нибудь поднял его на большой дороге и носит, как свою собственность. Как бы то ни было, только я нигде не известен здесь под именем Яновского, и почталионы всегда почти затрудняются, отыскивая меня под этою вывескою».

Или: «Адрес мой: в Малой Морской, в доме под № 97, артиста Лепена; прямо Гоголю, Яновского не называть».

Легенда 3. Гоголь очень любил лечиться

Вердикт: это правда (особенно он любил поговорить о болезнях).

Гоголь был болезненным ребенком. Его одноклассник Василий Игнатьевич Любич-Романович так описывает приезд Гоголя в Нежинскую гимназию:

«Гоголь был привезен родными, обходившимися с ним как-то особенно нежно и жалостливо, точно с ребенком, страдающим какою-то тяж­кою неизлечимою болезнью. Он был не только закутан в различные свитки, шубы и одеяла, но просто-напросто закупорен. Когда его стали разоблачать, то долго не могли докопаться до тщедушного, крайне некрасивого и обезображенного золотухою мальчика. <…> Глаза его были обрамлены красным, золотушным ободком, щеки и весь нос покрыты красными же пятнами, а из ушей вытекала каплями материя. Поэтому уши его были крепко завязаны пестрым, цветным платком, придававшим его дряблой фигуре потешный вид».

В воспоминаниях куда более расположенного к Гоголю Александра Данилев­ского тот выглядит не лучше: «Лицо его было какое-то прозрачное. Он сильно страдал от золотухи; из ушей у него текло…». 


С повязкой на ушах будет позднее вспоминать Гоголя Иван Тургенев, бывший его студентом в 1835 году: «На выпускном экзамене из своего предмета он <Гоголь> сидел, повязанный платком якобы от зубной боли…». 


Из Патриотического института, где Гоголь преподавал, он был уволен в 1835 году на том основании, что, «будучи одержим болезнию, может пробыть в отпуске весьма долгое время и тем поставит институт в затруднение…» 

(Надо заметить, что это было небезосновательное предположение: Гоголь так уже поступил в 1832 году.)

Своих болезней Гоголь не стеснялся, а, напротив, любил при случае на них пожаловаться. В одну из первых встреч с Аксаковым Гоголь счел нужным рассказать о том, что неизлечимо болен:

«Дорогой он <Гоголь> удивил меня тем, что начал жаловаться на свои болезни… и сказал даже, что болен неиз­лечимо. Смотря на него изум­ленными и недоверчивыми глазами, потому что он казался здоровым, я спросил его: „Да чем же вы больны?“ Он отвечал неопреде­ленно и ска­зал, что причина болезни его находится в кишках».

Пересказывая историю о том, как Пушкин подарил ему сюжет «Мертвых душ», Гоголь так передает аргументацию Пушкина, убеждавшего его начать писать роман: «Вслед за этим начал он представлять мне слабое мое сложение, мои недуги, которые могут прекратить мою жизнь рано…» 

О том, сколько Гоголь говорил о своем здоровье, ярко свидетельствует реплика княжны Варвары Николаевны Репниной, вспоминавшей лето 1838 года, когда Гоголь жил на ее даче в Кастелламаре: «…Мы постоянно слышали, как он опи­сывает свои недуги; мы жили в его желудке».

В этих рассказах о здоровье могли появляться самые фантастические (как всегда у Гоголя) подробности. Вот что поэт Николай Михайлович Языков, лично познакомившийся с Гоголем в 1839 году в немецком городке Ганау и впоследствии ставший его близким другом, пишет брату 19 сентября 1841 года:

«Гоголь рассказывал мне о странностях своей (вероятно, мнимой) болезни: в нем-де находятся зародыши всех возможных болезней; также и об особенном устройстве головы своей и неестественном положении желудка. Его будто бы осматривали и ощупывали в Париже знаменитые врачи и нашли, что желудок — вверх ногами!».

Гоголь не только много рассказывал о своих болезнях, но часто и увлеченно лечился. Сестра писателя Ольга Васильевна вспоминает об этом так:

«Он был мнителен: не расхвораться бы; часто лечился. Просил меня делать ему целеб­ные настойки. Мы ходили с братом в степь, и он ука­зывал мне там целебные травы, о которых, впрочем, он и сам знал мало… Указывал желтенькие цветочки, похожие на пуговки, а листья, как у рябины, и говорил: „Это рябинка, полезная трава… Ты сделай мне из нее настойку“».

Объясняя матери свой внезапный отъезд за границу в 1827 году, Гоголь пишет ей:

«Я, кажется, и забыл объявить вам главной причины, заставившей меня именно ехать в Любек. Во все почти время весны и лета в Петербурге я был болен; теперь хотя и здоров, но у меня высыпала по всему лицу и рукам большая сыпь. Доктора сказали, что это следствие золотухи… и присудили пользоваться водами в Травемунде, в небольшом городке, в 18 верстах от Любека…» 
 
Лечение — одно из многих оснований для отъезда; трудно сказать, главное ли, но, несомненно, правдивое. В своих поездках по России и Европе Гоголь будет обязательно посещать местных врачей и лечиться какими-нибудь местными водами. В его письмах можно найти множество подробных рассказов о лече­нии, а также медицинских советов другим людям. Приведем здесь одну восторженную рекомендацию. В отправленном из Рима в 1839 году письме Гоголь советует своей бывшей ученице Марии Петровне Балабиной испро­бовать метод Винценца Присница, рассказывает о собственном здоровье и кра­сочно описывает свое удовольствие от разговоров о здоровье:

«Я бы вам дал совет очень не хуже докторского. Знайте же: ваша болезнь излечима совер­шенно, и со мною согласны все те, которым я давал идею о вашей болезни. Вы должны лечиться холодною водою в Грефенберге. Слышали ли вы о чуде­сах, производимых там медиком, воспитанным одною натурою, без помощи медицинских академий, и проч. и проч.? <…> Но, клянусь, я сам, своими глазами видел такие чудеса… <…> Словом, послушайте слова истины и поезжайте. Кстати о здоровье и болезнях, если о них уже мы заговорили. Говорят, для больного нет большего наслаждения, как встретиться тоже с боль­ным и наговориться с ним досыта о своих болезнях. Они говорят об этом с таким наслаждением, с каким говорят только обжоры о съе­денных ими блюдах. Итак, вследствие этого, скажу вам о своем тоже здоровьи. Здоровье мое non vale un fico, как говорят итальян­цы, — хуже нынеш­ней русской литературы, о которой вы мне доставили в вашем письме известия».

Легенда 4. Гоголь любил шить и вязать

Вердикт: это правда.

Многие не связанные друг с другом мемуаристы вспоминают Гоголя за шить­ем, вязанием и вышиванием. Литературный критик и мемуарист Павел Василь­евич Анненков, вспоминая о лете 1841 года в Риме, где он жил в одной квартире с Гоголем и переписывал под его диктовку первый том «Мертвых душ», расска­зывает:

«Вообще у Гоголя была некоторая страсть к рукодельям: с приближе­нием лета он начинал выкраивать для себя шейные платки из кисеи и батиста, подпускать жилеты на несколько линий ниже и проч., и занимался этим делом весьма серьезно. Я заставал его перед столом с ножницами и другими портняж­ными матерьялами, в сильной задумчивости».

Сам Гоголь упоминает свои познания в ремеслах как возможное средство про­питания, когда в 1828 году перед отъездом в Петербург из родной Васильевки уверяет своего двоюродного дядю Петра Петровича Косяровского в том, что не пропадет в столице. И ремесло портного в этом списке указано первым: «…вы еще не знаете всех моих достоинств. Я знаю кой-какие ремесла. Хороший портной, недурно раскрашиваю стены алфрескою живописью, работаю на кух­не и много кой-чего уже разумею из поваренного искусства; вы думаете, что я шучу, спросите нарочно у маминьки…» 

Зарабатывать деньги шитьем Гоголю не пришлось, и это занятие осталось домашним и очень любимым увлечением. Этой своей страсти он, судя по все­му, несколько стеснялся, о чем свидетельствуют воспоминания детей историка Михаила Петровича Погодина, в доме которого в Москве подолгу жил Гоголь. Дочь Александра упоминала о том, что «Гоголь любил вышивать по канве, но об этом никому не говорил и скрывал это от посторонних», а сыну Пого­дина Дмитрию вообще хорошо досталось от Гоголя за просьбу связать ему чулки:

«Странно было видеть нам, детям, что гениальный русский писатель, каким считали у нас в доме Гоголя, мог проводить за вязаньем по целым утрам на спицах разных шерстяных вещиц, как то: ермолок, шар­фиков и других без­де­лушек, или же за вырезыванием из древесных сучьев дудочек. У меня долго хранилась подаренная им мне дудочка, но когда я однажды попросил его свя­зать мне шерстяные чулки, он рассердился и надрал мне уши».

Легенда 5. Гоголь любил гоголь-моголь

Вердикт: скорее всего, это правда.

В 1893 году в журнале «Исторический вестник» был опубликован следующий мемуар: «Из наиболее любимых Гоголем кушаний было козье молоко, которое он варил сам особым способом, прибавляя туда рому (последний он возил с собой во флаконе). Эту стряпню он называл гоголь-моголем и часто, смеясь, говорил: „Гоголь любит гоголь-моголь“». Напечатанный в самом конце XIX века материал представлял собой пересказ истории, услышанной от гого­левского знакомого Ивана Федоровича Золотарева в 1870-е годы.

Гоголь и Золотарев жили в одной квартире в Риме в 1837 и 1838 годах — речь тут идет как раз о событиях этого времени. Это единственное упоминание о том, что Гоголь любил гоголь-моголь, и доверять ему полностью мы вряд ли можем. Кроме того, козье молоко с ромом — это не гоголь-моголь. Широко известно воспоминание Ивана Пущина, друга и однокашника Пушкина по Царскосель­скому лицею, о том, как поэт готовил гоголь-моголь: «Я <т. е. Пущин> достал бутылку рому, добыли яиц, натолкли сахару — и началась работа у кипящего самовара».

Это как раз правильный рецепт.

Если же говорить о гастрономических пристрастиях Гоголя, то мы точно знаем, что он очень любил макароны (и вообще поесть). «Большой лакомка, он очень любил некоторые блюда, свои, малороссийские, и макароны, которые умел приготовлять сам, как самый искусный неаполитанец», — вспоминала Александра Осиповна Смирнова-Россет, фрейлина и знаменитая красавица того времени.

Михаил Петрович Погодин, посетивший Гоголя в Риме в 1839 году, вспоминает об их совместных итальянских обедах как о настоящих священнодействиях:

«Он садится за стол и приказывает: макарон, сыру, масла, уксусу, сахару, горчицы, равиоли, броккали… Мальчуганы начинают бегать и носить к нему то то, то другое. Гоголь, с сияющим лицом, принимает все из их рук за столом, в полном удовольствии, и распоряжается: рас­кладывает перед собой все припасы, — груды перед ним возвышаются всякой зелени, куча стклянок со светлыми жидкостями, все в цветах, лаврах и миртах. Вот прино­сятся макароны в чашке, открывается крышка, пар повалил оттуда клубом. Гоголь бросает масло, которое тотчас расплывается, посыпает сыром, стано­вится в позу, как жрец, готовящийся совершать жертвоприношение, берет ножик и начинает разрезывать…» 

Легенда 6. Гоголь переживал из-за длинного носа

Вердикт: скорее всего, это неправда.

Только ленивый ничего не сказал по поводу гоголевского носа. Воспоминания современников полны упоминаний о носе как самой характерной черте внеш­ности писателя — нейтральных, ироничных и неприязненных.

Например, Лев Иванович Арнольди, дядя Смирновой-Россет, сдержанно кон­ста­тирует этот факт: «Ровно в 6 часов вошел в комнату человек маленького роста с длинными белокурыми волосами, причесанными a la moujik, малень­кими карими глазками и необыкновенно длинным и тонким птичьим носом. Это был Гоголь!» 

Однако чаще острый и длинный нос упоминается в контексте общего неблаго­приятного впечатления от внешности Гоголя. Например, в воспо­минаниях Ивана Сергеевича Тургенева: «Длинный, заостренный нос придавал физионо­мии Гоголя нечто хитрое, лисье; невыгодное впечатление произво­дили также его одутловатые, мягкие губы под остриженными усами: в их неопределенных очертаниях выражались — так, по крайней мере, мне показа­лось — темные стороны его характера…» 

Некоторые даже пугались: «Но, боже мой, что за длинный, острый, птичий нос был у него! Я не мог на него прямо смотреть, особенно вблизи, думая: вот клюнет, и глаз вон. Вот почему на лекциях его я всегда садился сбоку, чтобы не подвергнуться такому мнимому впечатлению».

И таких некомплиментарных отзывов очень много. Стеснялся ли Гоголь своего носа? Некоторые мемуаристы утверждают, что да:

«О портрете работы Моллера слышал я, что он заказан был Гоголем для отсылки в Малороссию… Гоголь, по-видимому, думал тогда, как бы сняться покрасивее; надел сюртук, в каком никогда его не видали ни прежде, ни после; растянул по жилету невероятную бисерную цепочку; сел прямо, может быть для того, чтоб спрятать от потомков сколь возможно более свой длинный нос, который, впрочем, был не особенно длинен».

Впрочем, это поздние (опубликованы в 1872 году) воспоминания человека, не принадлежавшего к ближайшему кругу общения Гоголя.

Если судить по записи, сделанной Гоголем в альбом своей московской знакомой Елизавете Григорьевне Чертковой в конце мая 1839 года перед ее отъездом из Рима в Москву, он точно считал свой нос смешным:

«Наша дружба священна. Она началась на дне тавлинки. Там встретились наши носы и почувствовали братское расположение друг к другу, несмотря на видимое несходство их характеров. В самом деле: ваш — красивый, щегольской, с весьма приятною выгнутою линиею; а мой решительно птичий, остроконечный и длинный, как Браун, могущий наведываться лично, без посредства пальцев, в самые мелкие табакерки (разумеется, если не будет оттуда отражен щелчком) — какая страшная разница! только между городом Римом и городом Клином может существовать подобная разница. Впрочем, несмотря на смешную физиономию, мой нос очень добрая скотина…» 

Вероятнее всего, причиной мифа о том, что Гоголь стеснялся своего носа, послужили не факты, а тексты Гоголя, действительно удивляющие исклю­чительным вниманием к носам, сама форма гоголевского носа и манера общения писателя, о которой уже шла речь выше.

Легенда 7. Гоголь был плохим поэтом

Вердикт: это правда.

Первым опубликованным текстом Гоголя было именно стихотворение. Оно вышло без подписи в журнале «Сын отечества и Северный архив» за 1829 год, вскоре после приезда Гоголя в Санкт-Петербург. Называлось оно «Италия». Приведем здесь небольшой отрывок, чтобы составить представление об авторском стиле.

…Земля любви и море чарований!
Блистательный мирской пустыни сад!
Тот сад, где в облаке мечтаний
Еще живут Рафаэль и Торкват!
Узрю ль тебя я, полный ожиданий?
Душа в лучах, и думы говорят,
Меня влечет и жжет твое дыханье, —
Я в небесах, весь звук и трепетанье!..

Гоголь очень торопился опубликовать это стихотворение и возлагал серьезные надежды на свое творчество, которое на тот момент было преимущественно стихотворным. Этих текстов сохранилось очень мало. Соученик Гоголя по Нежинской гимназии Александр Данилевский вспоминал, что «сначала он [Гоголь] писал стихи и думал, что поэзия — его призвание».

О том же говорит и сам Гоголь в «Авторской исповеди»: «Первые мои опыты, первые упражненья в сочиненьях, к которым я получил навык в последнее время пребыванья моего в школе, были почти все в лирическом и сурьезном роде».

Впрочем, славу из рук вон плохого поэта явно создали не школьные стихи. В июне 1829 года Гоголь издает под псевдонимом В. Алов поэму («идиллию в картинах») «Ганц Кюхельгартен». Первые отзывы на нее очень неблаго­склонны. Издатель «Московского телеграфа» Николай Алексеевич Полевой пишет в своем журнале:

«Издатель сей книжки говорит, что сочинение г-на Алова не было предназначено для печати, но что важные для одного автора причины побудили его переменить свое намерение. Мы думаем, что еще важнейшие причины имел он не издавать своей идиллии. Достоинство следующих пяти стихов укажет на одну из сих причин:

Мне лютые дела не новость,
Но дьявола отрекся я,
И остальная жизнь моя —
Заплата малая моя —
За прежней жизни злую повесть…

Заплатою таких стихов должно бы быть сбережение оных под спудом».

Рецензия «Северной пчелы» звучит не лучше: «В „Ганце Кюхельгартене“ столь много несообразностей, картины часто так чудовищны и авторская смелость в поэтических украшениях, в слоге и даже в стихосложении так безотчетлива, что свет ничего бы не потерял, когда бы сия попытка юного таланта залежа­лась под спудом».

Были и другие, более положительные отзывы, но Гоголь не стал дожида­ться — вместе со своим слугой Якимом он скупил и сжег все еще не проданные экземпляры. Но несмотря на то, что несчастный автор стихов сделал все, чтобы эта история оказалась навсегда забытой, после его смерти тот же Яким и быв­ший соученик писателя Николай Яковлевич Прокопович, живший с ним когда-то в одной квартире, рассказали о ней прессе. Так возник миф о том, что «Ганц Кюхельгартен» был настолько плох, что его пришлось скупить и сжечь.

Легенда 8. Сюжет «Ревизора» придумал Пушкин и подарил Гоголю

Вердикт: это правда.

Эта история преподносится как общеизвестный факт, хотя нам неизвестны письменные свидетельства, прямо говорящие о дарении сюжета. В уже по­смертно опубликованной «Авторской исповеди» Гоголь упоминает это мимо­ходом: «…И, в заключенье всего, <Пушкин> отдал мне свой собственный сюжет… Это был сюжет „Мертвых душ“. (Мысль „Ревизора“ принадлежит также ему)».

Сохранилось также письмо Гоголя, в котором он действительно выпрашивает у Пушкина сюжет для комедии: «Сделайте милость, дайте какой-нибудь сюжет, хоть какой-нибудь смешной или не смешной, но русской чисто анекдот. Рука дрожит написать тем временем комедию. <…> Сделайте милость, дайте сюжет, духом будет комедия из пяти актов, и клянусь, будет смешнее чорта. Ради бога».

Это письмо было написано 7 октября 1835 года. Пушкин в это время находился в Михайловском; в Петербург он вернется только в конце октября. Что на это ответил Пушкин и ответил ли вообще — неизвестно. Зато известно, что уже в начале декабря Гоголь пишет Погодину, что у него есть готовая комедия для постановки на сцене, а в начале января читает «Ревизора» на вечере у Жуковского. Время, прошедшее с момента просьбы о сюжете до появления готового текста, фантастически, подозри­тельно короткое.

Что же до Пушкина, то он не упоминает о своем подарке нигде, но при этом пишет в дневнике, что Гоголь по его совету начал в 1834 году работать над историей русской критики (так и не осуществленной). Недостаток прямых свидетельств компенсируется мемуаристами, очень уверенно излагающими эту историю. Павел Анненков, первым опубликовавший процитированный выше фрагмент из «Авторской исповеди» в «Материалах для биографии А. С. Пуш­кина» (1854), особенно подчеркивает момент преемственности: «…По сознанию самого Гоголя, и „Ревизор“ и „Мертвые души“ принадлежали к вымыслам Пушкина». Спустя два года в своих воспоминаниях «Н. В. Гоголь в Риме летом 1841 года» он будет говорить о событии дарения как о хорошо известном факте: «Известно, что Гоголь взял у Пушкина мысль „Ревизора“ и „Мертвых душ“, но менее известно, что Пушкин не совсем охотно уступил ему свое достояние. Однако ж в кругу домашних Пушкин говорил, смеясь: „С этим малороссом надо быть осторожнее: он обирает меня так, что и кричать нельзя“». В историю входят якобы пушкинские реплики, но непонятно, откуда они известны Анненкову и к какому источнику он апеллирует.

В мемуарах графа Владимира Александровича Соллогуба, опубликованных в 1865 году в «Русском архиве», история дополняется новыми подробностями. Там рассказывается о том, откуда этот сюжет взял сам Пушкин:

«Пушкин познакомился с Гоголем и рассказал ему про случай, бывший в г. Устюжне Новгородской губернии, о каком-то проезжем господине, выдавшем себя за чиновника министерства и обобравшем всех городских жителей. Кроме того, Пушкин, сам будучи в Оренбурге, узнал, что о нем получена гр. В. А. Перов­ским секретная бумага, в которой последний предостерегался, чтоб был осторожен, так как история пугачевского бунта была только предлогом, а поездка Пушкина имела целью обревизовать секретно действия оренбургских чиновников. На этих двух данных задуман был „Ревизор“, коего Пушкин называл себя всегда крестным отцом».

Также издатель «Русского архива» Петр Бартенев публикует обширное и красочное анонимное свидетельство, рассказывающее в подробностях, как эта история произошла с Пушкиным, и еще более категорично высказывает мысль о том, что «Ревизор» — это его задумка:

«Из Нижнего Пушкин поехал прямо в Оренбург, где командовал его давнишний приятель гр<аф> Василий Алексеевич Перовский. Пушкин у него и остановился. Раз они долго сидели вечером. Поздно утром Пушкина разбудил страшный хохот. Он видит: стоит Перовский, держит письмо в руках и заливается хохотом. Дело в том, что он получил письмо от Б<утурлина> из Нижнего, содержания такого: „У нас недавно проезжал Пушкин. Я, зная, кто он, обласкал его, но, должно признать­ся, никак не верю, чтобы он разъезжал за документами об пугачевском бунте; должно быть, ему дано тайное пору­чение собирать сведения о неисправностях. Вы знаете мое к вам расположение; я почел долгом вам посоветовать, чтоб вы были осторожнее, и пр.“. Тогда Пуш­кину пришла идея написать комедию: „Ревизор“. Он сообщил после об этом Гоголю, рассказывал несколько раз другим и собирался сам что-то написать в этом роде. (Слышано от самого Пушкина.)».

Однако, как убедительно доказывает литературовед Олег Проскурин, эта удивительная история никак не могла случиться с Пушкиным, и вот почему. Пушкин был в Оренбурге две ночи. Первую он действительно провел в доме Перовского, но уже ранним утром был в Бердской слободе, где собирал сведе­ния о Пугачеве. До отъезда он успел написать письмо жене, где ни словом не упомянул эту комическую историю. Вторую же ночь он провел в доме Владимира Ивановича Даля, служившего тогда чиновником особых поручений при Перовском. В общем, не было такого позднего утра, когда Перовский мог разбудить Пушкина своим хохотом и рассказать интересующий нас анекдот. Не говоря уже о том, что Пушкин был в Оренбурге с понедельника по среду, а почта приходила в Оренбург в четверг.

Сохранились воспоминания современников о вечере в доме Сергея Аксакова в конце октября 1851 года, где Гоголь рассказывал историю дарения сюжета «Ревизора». Ученый-славист Осип Максимович Бодянский записывает в дневнике 31 октября:

«…Гоголь… заметил, что первую идею к „Ревизору“ подал ему Пушкин, рассказав о Павле Петровиче Свиньине, как он в Бессара­бии выдавал себя за какого-то петербургского важного чиновника и, только зашедши уж далеко (стал было брать прошения от колодников), был останов­лен. „После слышал я, прибавил он, еще несколько подобных проделок, напр. о каком-то Волкове“».

Платон Григорьевич Волков — петербургский литератор, с которым как раз и случилась упомянутая выше история в Устюжне, а история, пересказанная Пушкиным, произошла, согласно этому мемуару, с Павлом Петровичем Свиньиным, первым редактором «Отечественных записок».

Из всего сказанного выше понятно, что Гоголь не раз в той или иной форме упоминал о том, что идею «Ревизора» подал ему Пушкин. Cвет на эту таин­ственную историю проливает обнаруженный в начале XX века автограф Пушкина. Он нашелся среди бумаг, купленных Императорской публичной библиотекой за границей в 1910 году, и был впервые опубликован историком литературы Петром Осиповичем Морозовым в 1913-м. Автограф начинается словами: «[Свиньин] <зачеркнуто> Криспин приезжает в губернию…» 

Этот набросок стал свидетельством того, что Пушкин точно знал этот сюжет (причем именно как историю, случившуюся со Свиньиным) и собирался его разрабатывать (хотя, очевидно, не очень далеко продвинулся).

Легенда 9. Гоголь хотел жениться на графине Анне Виельгорской

Вердикт: это неизвестно.

Гоголь не был женат и, по замечанию историка литературы Алексея Нико­лаевича Веселовского, не испытал «ни одной сильной привязанности к жен­щине».

Пожалуй, сватовство к Виельгорской (если оно и правда произо­шло) — единственное и удивительное исключение из этого правила. Анна Виельгорская — сестра Иосифа Виельгорского, адъютанта и соученика наследника престола Александра Николаевича. Иосиф Виельгорский умер в Риме от туберкулеза в 1839 году. Гоголь был очень близок с ним в последние полгода его жизни. Теплое общение Гоголя со всей семьей Виельгорских продолжилось и после смерти Иосифа.

Впервые историю о том, что Гоголь сватался к Анне Виельгорской, озвучил биограф Гоголя Владимир Иванович Шенрок, опираясь на «категорические сообщения родственников Виельгорских», — сперва в статье «Н. В. Гоголь и Виельгорские в их переписке», вышедшей в 1889 году в «Вестнике Европы», а впоследствии в «Материалах для биографии Гоголя». Речь шла не об офи­циальном предложении, но о некоторых предварительных переговорах, которые велись через Алексея Владимировича Веневитинова, женатого на Аполлонии Михайловне Виельгорской, сестре Анны. Если верить Шенроку, Виельгорские, давно и много общавшиеся с Гоголем и восхищавшиеся им как писателем, сочли этот брак мезальянсом: «Виельгорские, при всем располо­жении к Гоголю, не только были поражены его предложением, но даже не могли объяснить себе, как могла явиться такая странная мысль у человека с таким необыкновенным умом». 

Родственникам Гоголя эта история показалась совершенно невозможной, а публикация ее — возмутительной. «…Меня также очень огорчил Шенрок, хотя еще не читала его статьи, но из его писем узнала и писала ему, что это сватовство невероятно! Возвратясь из Иерусалима, он не в таком был настрое­нии… Мне кажется, он не думал о женитьбе, всегда говорил, что он не способен к семейной жизни!» — пишет Анна Васильевна Гоголь Антонине Михайловне Черницкой, исследовательнице биографии писателя.

Или в другом письме к ней же: «…Пишет <Шенрок>, что ему предлагает Берг напи­сать статью: „Сва­товство Гоголя“! Я в негодовании, как ему могут это предла­гать! Берется писать его био­графию и совсем его не знает. Он не был сообщи­телен, тем более в та­ком деле, не рассказывал бы Веневи<тиновым> или кому бы то ни было; из его писем видно, что он желал, чтоб она вышла за Апраксина!» 

К аналогичным аргументам прибегает и современный противник гипотезы о сватовстве литературовед Владимир Алексеевич Воропаев. Во-первых, Гоголь многократно писал о том, что «теперь больше годится для монастыря, чем для жизни светской».

И действительно, эта история, казалось бы, противоречит всему, что мы знаем о Гоголе. Во-вторых, судя по многолетней переписке с Анной Виельгорской, Гоголь «мыслил себя [ее] духовным наставником и учи­телем».

Это в целом тоже справедливо. Даже Шенрок указывает на то, что лишь одно письмо (и то не прямо) свидетельствует о случившемся, то есть доказательств почти нет.

Что же это за письмо? Письмо очень неопределенное, «исполненное редкого трагического чувства» (по замечанию современного исследователя Юрия Владимировича Манна), полное намеков на нечто известное обоим адресатам, на нечто касающееся семейства Виельгорских и отношений Анны Виельгорской и Гоголя:

«…Я много выстра­дался с тех пор, как расстался с вами в Петербурге. Изныл весь душой, и состоянье мое так было тяжело, так тяжело, как я не умею вам сказать. Оно было еще тяжелее оттого, что мне некому было его объяснить, не у кого было испросить совета или участия. Ближайшему другу я не мог его поверить, потому что сюда замешались отношенья к вашему семейству; все же, что относится до вашего дома, для меня святыня. Грех вам, если вы станете продолжать сердиться на меня за то, что я окружил вас мутными облаками недоразумений. <…> Чем-нибудь да должен же я быть относительно вас: бог недаром сталкивает так чудно людей. Может быть, я должен быть не что другое в отношении <вас>, как верный пес, обязанный беречь в каком-нибудь углу имущество господина своего. Не сердитесь же; вы видите, что отношенья наши хотя и возмутились на время каким-то налетным возмущеньем, но все же они не таковы, чтобы глядеть на меня как на чужого человека». 

Гипотеза о неудачном сватовстве как будто бы довольно удачно объясняет эти намеки, но тем не менее в письме не сказано ничего конкретного. Кроме того, оно не датировано — и это дополнительный аргумент против для Воропаева, датирующего письмо не весной 1850 года (как это принято), а маем 1849-го, таким образом отказывая ему в статусе последнего и прощального.

С другой стороны, Саймон Карлинский в своей книге «The Sexual Labyrinth of Nikolai Gogol» совсем в другой перспективе доказывает несостоятельность этой легенды. Он указывает на чрезмерность реакции семейства Виельгорских: все семейство прервало общение с Гоголем. Карлинский, интерпретирующий творчество и жизнь Гоголя в свете теории о его подавленной гомосексуаль­ности, высказывает предположение, что драматическим моментом, повлекшим разрыв со всем семейством Виельгорских, была каким-то образом открывшаяся правда о гомосексуальной подоплеке связи Гоголя и покойного Иосифа Виель­гор­ского. Легенда же о сватовстве могла быть придумана, чтобы дать этому разрыву приемлемое объяснение.

Легенда 10. Гоголь страдал депрессиями и психическими заболеваниями и из-за этого умер

Вердикт: скорее всего, это правда.

Слухи о сумасшествии Гоголя распространились еще при его жизни — так современники, в том числе и близкие писателю люди, объясняли несимпа­тичный им религиозный перелом в его духовной жизни и творчестве, публич­но выразившийся в публикации «Выбранных мест из переписки с друзья­ми». «Если б я не имел утешения думать, что он на некоторых предметах помешал­ся, то жестким бы словом я назвал его. Я вижу в Гоголе добычу сатанинской гордости, а не христианское смирение», — пишет Сергей Аксаков сыну Ивану в январе 1847 года.

А вот что пишет литературный критик Василий Петрович Боткин: «Можете представить себе, какое странное впечатление произвела здесь книга Гоголя; но замечательно также и то, что все журналы отозвались о ней как о произведении больного и полупомешанного человека…» 

Впоследствии мысль о сумасшествии Гоголя станет общим местом и будет сопряжена с оценкой его творчества или его религиозности. Что же говорили врачи? Одним из ключевых источников сведений о последних днях Гоголя являются воспоминания Алексея Терентьевича Тарасенкова. Он, врач и сви­детель происходящего, не берется ставить однозначный диагноз. Тарасенков пишет о сложной природе болезни Гоголя и о духовной составляющей, лежа­щей в ее основе, но уверенно отвергает ряд возможных причин, в том числе и сумасшествие. Поразительно, но многие сделали из его текста выводы прямо противоположные, и Тарасенков был вынужден писать дополнительные объяснения и опровержения.

К спору о психическом здоровье Гоголя исследователи будут возвращаться снова и снова, ведь многое так и оставалось необъясненным. Так, Владимир Шенрок пишет в своем труде «Материалы для биографии Гоголя»:

«Последнее десятилетие жизни Гоголя представляет печальную картину медленного, но тяжелого и упорного процесса физического разрушения наряду с явным упадком таланта и болезненным напряжением религиозного экстаза. Нелепо было бы повторять избитую легенду о сумасшествии Гоголя, так долго держав­шуюся в публике, но нельзя в то же время отрицать несомненное нарушение в нем за последние годы, в связи с физическим расстройством, и душевного равновесия».

Нелепо повторять, но и невозможно отрицать.

В XX веке к вопросу обратились профессиональные психиатры, пытавшиеся поставить диагноз в парадигме современной науки. Первой работой в этом ключе был доклад «Болезнь и смерть Гоголя» Николая Николаевича Баженова, который на основании доступных биографических материалов делал вывод о том, что Гоголь «в течение всей второй половины своей жизни страдал той формой душевной болезни, которая в нашей науке носит название периодиче­ского психоза, в форме так называемой периодической меланхолии». Этот диагноз не будет однозначно принят коллегами Баженова. Будут те, кто согласится с его направлением мысли (Владимир Федорович Чиж), будут и противники (Григорий Яковлевич Трошин), но очень важно, что перед нами профессиональное мнение, а не расплывчатое обвинение в сумасшествии скорее морального, чем медицинского толка.

Крупный психиатр середины XX века Дмитрий Евгеньевич Мелехов не взялся однозначно ставить диагноз ввиду недостатка информации, но все же не сом­невался в том, что речь идет о психическом заболевании:

«Болезнь и смерть Гоголя — типичный случай, когда врачи еще не умели распознавать это заболе­вание, которое еще не было описано в медицинской литературе, а духовник тоже не знал биологических законов развития этого заболевания, толковал его односторонне, духовно-мистически, а не в аспекте широкого горизонта чело­веческой личности, единства в ней биологического, психоло­гического и духов­ного в их сложных взаимоотношениях. Таковы результаты недоста­точной компетентности врачебного и (позволим себе сказать) духов­ного диагноза, которые в наше время уже непростительны: избежать их в таких случаях можно только объединенными усилиями врача и духовника, верую­щий больной нуждается в помощи их обоих».

Впрочем, и его исследование не положило конец разговорам о том, был ли Гоголь болен. 

Легенда 11. Гоголь сжег второй том «Мертвых душ» случайно

Вердикт: это неизвестно.

Сведения о том, что Гоголь не собирался сжигать второй том «Мертвых душ», а уничтожил его по ошибке, восходят к свидетельству графа Александра Петро­вича Толстого, у которого перед смертью жил Гоголь. В некрологе Михаила Погодина «Кончина Гоголя» рассказывается, что наутро Гоголь сказал Толсто­му: «Вообразите, как силен злой дух! Я хотел сжечь бумаги, давно уже на то опре­деленные, а сжег главы „Мертвых душ“, которые хотел оставить друзьям на память после своей смерти».

Та же подробность упоминается и в воспоминаниях Тарасенкова:

«…он долго еще сидел, задумавшись, потом заплакал и велел пригласить к себе графа. Когда тот вошел, он показал ему догорающие листы бумаг и с горестью сказал: „Вот что я сделал! Хотел было сжечь некоторые вещи, давно на то приготовленные, а сжег все! Как лукавый силен — вот он к чему меня подвигнул! А я было там много дельного уяснил и изложил. Это был венец моей работы; из него могли бы все понять и то, что неясно у меня было в прежних сочинениях…“». 

Известно, что Толстой сомневался в том, следовало ли публиковать упоми­нание о злом духе:

«Это сказано было мне одному без свидетелей: я мог бы об этом не говорить никому, и, вероятно, сам покойный не пожелал бы сказать это всем. Публика не духовник, и что поймет она об такой душе, которую и мы, близкие, не разгадали. Вот и еще замечание: последние строки портят всю трогательность рассказа о сожжении бумаг». 

Впоследствии филолог Василий Васильевич Гиппиус, склонный верить в то, что второй том был уничтожен случайно, писал, что публике нужен трога­тель­ный рассказ, поэтому все предпочитают верить в то, что Гоголь созна­тельно уничтожил рукопись. Дискутировал Гиппиус с точкой зрения другого историка литературы — Николая Саввича Тихонравова, который считал сож­жение рукописи осознанным поступком. Аналогичным образом интерпрети­рует уничтожение рукописи Манн, а именно как «результат психической и душевной деятельности художника», а не «дело случая». 

Что же нам известно помимо реплики Гоголя, пересказанной Толстым? Что служит дополнительным аргументом в этом споре? Единственным непосредст­венным свидетелем сожжения Гоголем второго тома был его слуга Семен. И в его рассказе (известном нам, естественно, тоже лишь в пересказах) пытают­ся найти подтверждение или опровержение того, что Гоголь сжег рукопись случайно. Вот как пересказывает этот рассказ Погодин:

«Ночью во вторник он долго молился один в своей комнате. В три часа призвал своего мальчика и спросил его, тепло ли в другой половине его покоев. „Свежо“, — отвечал тот. „Дай мне плащ, пойдем: мне нужно там распорядиться“. И он пошел с свечой в руках, крестясь во всякой ком­нате, через которую проходил. Пришел, велел открыть трубу как можно тише, чтоб никого не разбудить, и потом подать из шкафа портфель. Когда портфель был принесен, он вынул оттуда связку… Мальчик, догадавшись, упал перед ним на колени и сказал: „Барин, что вы это, перестаньте!“ „Не твое дело“, — отвечал он, молясь. Мальчик начал плакать и просить его. Между тем огонь погасал, после того как обго­рели углы у тетрадей. Он заметил это, вынул связку из печки, развязал тесемку и уложил листы так, чтобы легче было приняться огню, зажег опять и сел на стуле перед огнем, ожидая, пока все сгорит и истлеет. Тогда он, перекрестясь, воротился в прежнюю свою комнату, поцеловал мальчика, лег на диван и заплакал». 

Юрий Манн пишет, что «ненужные бумаги так не уничтожают», и это звучит убедительно. Гиппиус обращает внимание на другие подробности: тетради были перевязаны тесемкой, и Гоголь не видел, что он жжет. И это тоже убеди­тель­но. При этом и то и другое — некая психологическая реконструкция на ос­но­вании одного и того же текста.

По Гиппиусу, признание Гоголя в том, что он случайно сжег рукопись, заслу­живает доверия, потому что оно не опровергнуто никакими фактами. Смущает лишь то, что знаем мы о нем из третьих уст (Гоголь сказал Толстому, Толстой пересказал Погодину, а тот уже напечатал) и смысл его мог исказиться в пере­сказах.

В аргументации Манна привлекает мысль о том, что произошедшее должно быть осмыслено «исходя из общей логики гоголевской творческой судьбы и ее трагического финала». Например, мы точно знаем, что Гоголь много­кратно сжигал свои тексты, сочтя их несовершенными. В том числе второй том «Мертвых душ» в 1845 году (а также трагедию из истории Запорожской Сечи, потому что Жуковский задремал при ее чтении, повесть «Братья Твердисла­вичи», написанную еще в гимназии; уже упоминавшуюся поэму «Ганц Кюхель­гартен»). Постфактум рассуждая о неудаче «Выбранных мест…», Гоголь гово­рил, что лучше бы он их сжег: «…Если б можно было воротить назад сказанное, я сжег бы и уничтожил свою переписку с друзьями». Таким образом, сжигая перед смертью второй том «Мертвых душ», Гоголь поступил вполне обычно, и лишь трагедия его смерти заставляет нас взглянуть на это событие по-друго­му.

Легенда 12. Гоголь боялся, что его похоронят заживо, и так и произошло

Вердикт: это очень маловероятно.

Гоголь действительно боялся, что его похоронят заживо, и упомянул об этом в первом пункте своего «Завещания», опубликованного им при жизни в самом начале «Выбранных мест из переписки с друзьями» (1847):

«Завещаю тела моего не погребать по тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения. Упоминаю об этом потому, что уже во время самой болезни находили на меня минуты жизненного онемения, сердце и пульс переставали биться… Будучи в жизни своей свидетелем многих печальных событий от нашей неразумной торопливости во всех делах, даже и в таком, как погребение, я возвещаю это здесь в самом начале моего завещания, в надежде, что, может быть, посмертный голос мой напомнит вообще об осмотрительности».

Завещание это было живо в памяти многих к моменту смерти Гоголя. Скульп­тор Николай Александрович Рамазанов свидетельствует, что действи­тельно видел следы разложения на лице Гоголя, прежде чем стал снимать маску:

«Улыбка рта и не совсем закрытый правый глаз его породили во мне мысль о летаргическом сне, так что я не вдруг решился снять маску; но при­готовлен­ный гроб, в который должны были положить в тот же вечер, его тело, наконец, беспрестанно прибывавшая толпа желавших проститься с дорогим покойни­ком заставили меня и моего старика, указывавшего на следы разрушения, поспешить снятием маски…» 

Толчком для распространения слухов о том, что Гоголя похоронили живым, было состоявшееся 31 мая 1931 года перезахоронение его праха с кладбища Данилова монастыря на Новодевичье кладбище. Источником их, судя по всему, был присутствовавший при эксгумации писатель Владимир Германович Лидин. Рассказ его существует в двух вариациях. Первая версия — пересказ устных свидетельств Лидина. Там утверждается, что скелет лежал в гробу в неестественной позе, в частности череп его был повернут набок (знак того, что Гоголя все же похоронили живым). Вторая версия — опубликованные в 1991 году воспоминания Лидина. В них эксгумация описывается иначе:

«Вот что представлял собой прах Гоголя: черепа в гробу не оказалось, и останки Гоголя начинались с шейных позвонков… <…> Когда и при каких обстоятель­ствах исчез череп Гоголя, остается загадкой. При начале вскрытия могилы, на малой глубине, значительно выше склепа с замурованным гробом, был обнаружен череп, но археологи признали его принадлежавшим молодому человеку». 

Как возникли различия между двумя этими версиями — непонятно. То ли рассказы Лидина действительно разнились, то ли смысл его рассказа исказился при пересказе. История об отсутствующем черепе сопровождается красочной легендой в пересказе того же Лидина:

«Мне пришлось впоследствии слышать такую легенду: в 1909 году, когда при установке памятника Гоголю на Пре­чистен­­ском бульваре в Москве производилась реставрация могилы Гоголя, Бахрушин подговорил будто бы монахов Данилова монастыря добыть для него череп Гоголя и что, действительно, в Бахрушинском театральном музее в Москве имеются три неизвестно кому принадлежащие черепа: один из них по предположению — череп Щепкина, другой — Гоголя, о третьем ничего не известно».

Воспоминания Натальи Петровны Сытиной, дочери историка Петра Василь­евича Сытина, также присутствовавшей на эксгумации, опровергают неко­торые подробности мемуара Лидина, в частности наличие хорошо сохранив­шегося гроба: «Гроба как такового не было, и известью ничего не было залито. Археологи с трудом своими инструментами расчищали распавшийся скелет».

В общем, легенда о похищенной голове Гоголя остается в сфере догадок, но звучит очень сомнительно. Легенду же о том, что Гоголя похоронили жи­вым, также следует признать маловероятной. К этой мысли подводят и свиде­тельства Рамазанова, и то, что за болезнью Гоголя наблюдал целый консилиум врачей. Тарасенков (в уже упоминавшейся работе «Последние дни жизни Гоголя») без малейшего сомнения пишет: «В десятом часу утра в четверг 21 февраля 1852 года я спешу приехать ранее консультантов, которые назна­чили быть в десять (а Овер в 1 час), но уже нашел не Гоголя, а труп его».

Автор: Евгения Шрага

Источники и литература

Анненков П. В. Материалы для биографии А. С. Пушкина. М., 1984.
Вересаев В. Гоголь в жизни. Харьков, 1990.
Виноградов И. А. Гоголь в воспоминаниях, дневниках, переписке современников. В 3 т. М., 2011.
Воропаев В. А. Сватался ли Гоголь к графине Виельгорской? Московский журнал. № 2. С. 43–45. 1999.
Гиппиус В. В. Гоголь. Воспоминания. Письма. Дневники. М., 1991.
Гиппиус В. / Зеньковский В. Гоголь / Н. В. Гоголь. Л., 1994.
Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений. В 14 т. М.; Л., 1937­–1952.
Кошелев В. А. Пушкинская «мысль „Ревизора“». Литература (Первое сентября). № 14. 2005.
Лотман Ю. М. О «реализме» Гоголя. Лотман Ю. М. О русской литературе. СПб., 1997.
Манн Ю. В. Гоголь. Кн. 1–3. М., 2012–2013.
Манн Ю. В. В поисках живой души. М., 1987.
Мелехов Д. Е. Психиатрия и проблемы духовной жизни. Психиатрия и актуальные проблемы духовной жизни. М., 2011.
Проскурин О. Путешествие Пушкина в Оренбург и генезис комедии «Ревизор». М., 2008.
Сироткина И. Классики и психиатры: Психиатрия в российской культуре конца XIX — начала XX века. М., 2008.
Шокарев С., Ястржембский Д. Тайна головы Гоголя. Гоголь в Москве. М., 2011.
Н. В. Гоголь в воспоминаниях современников. М., 1952.
Karlinsky S. The Sexual Labyrinth of Nikolai Gogol. Cambridge, 1976.

Правда ли, что Достоевский был страстным игроком? Его действительно приговорили к смертной казни и едва не расстреляли? А еще он был педофилом и к тому же шизофреником? Что из этого - правда, а что - миф, вы узнаете из этой статьи.

О Достоевском написано так много, что можно не только прояс­нить особенности его творчества и хитросплетения биографии, но и всех запутать. Любил ли Достоевский азартные игры? Был ли религиозным фанатиком, эпилептиком и педофилом? Разберемся, какие из этих мифов правда, а какие — выдумка. Что-то придумали его враги и соперники, а что-то — друзья и близкие, надеясь сделать образ писателя более правильным.

Легенда 1. Достоевский был страстным игроком

Вердикт: это правда.

Достоевский сам признавался, что играет на рулетке. В 1862–1863 годах писа­тель впервые поехал в Европу, сильно проигрался и завалил знакомых прось­бами прислать денег. Ему не хватало на игру, на поездку в другой город, даже на еду. Мария Дмитриевна, его жена, получила от Достоевского тревож­ное письмо о том, что добраться из Турина в Рим он сможет, только заложив часы. Из Гомбурга в Дрезден он доехал за чужой счет: его подруге и любовнице Аполлинарии Прокофьевне Сусловой пришлось заложить цепочку и часы.

Отправившись в следующую поездку за границу уже со второй женой, Анной Григорьевной, он так часто и неудачно посещал казино, что заложил ее одеж­ду, украшения, а несколько раз — даже обручальное кольцо. Свое он заклады­вал и выкупал восемь раз. 

Считается, что страсть к азартным играм внезапно появилась у Достоевского в 1860-е годы. Но писатель начал играть намного раньше. Больше всего документальных свидетельств сохранилось о его пристрастии к рулетке, но нес­колько писем указывают на то, что он и в юности был азартен. В 1843 году, проигравшись на бильярде, Достоевский набрал столько долгов, что на их вып­лату ушло около тысячи рублей. 

Легенда 2. Поэтому Достоевский был практически нищим

Вердикт: это почти правда.

В XIX веке многие писатели бедствовали: голодали, жили на улице, попадали в долговую тюрьму, обращались за деньгами в общества помощи. С Достоев­ским такого не происходило, он умел останавливаться за шаг до катастрофы — успевал взять деньги в долг или договаривался с редактором об авансе за пуб­ликацию.

До бедности он довел себя не только азартными играми. Большие долги начали копиться у него с середины 1860-х годов. Тогда братья Федор и Михаил Достоевские начали издавать журнал «Время», потратив на это солидную сумму. В 1863 году журнал закрыли из-за неблагонадежной статьи «Роковой вопрос» — долгов резко стало больше. Вскоре Михаил умер, и Федору пришлось одному разби­раться с финансовыми трудностями и заботиться об овдовевшей невестке и племянниках.

Достоевский совсем не умел зарабатывать — здесь он был похож на своих героев, неспособных жить на жалованье, пансион или хотя бы разумно копить деньги. Он жил писа­тельским трудом, а его гонорары за публикации в журна­лах были очень скромные. До середины 1870-х годов Достоевский получал за печатный лист 150 рублей. Для сравнения: графу Льву Толстому платили 500 рублей. 

Считается, что положение Достоевского улучшилось, когда он женился второй раз. Анна Григорьевна вела приходно-расходный журнал и пыталась организовать семейный бюджет, но у нее не всегда получалось. В июле 1873 года Достоевский — на тот момент редактор журнала «Гражданин» — жаловался жене, что не может приехать из Петербурга к семье в Старую Руссу. Денег нет, и он по старой традиции собирается заложить часы. 

Кстати, дом в Старой Руссе Достоевские купили не сами. Средств было мало, а долгов много, поэтому дом на свое имя приобрел брат Анны Григорьевны.

Легенда 3. Достоевский был шизофреником

Вердикт: это неправда.

В интернете можно найти подборки «Главные тайны Достоевского», «Чем болел Достоевский» — там обычно пишут, что у писателя были симптомы шизофрении или раздвоения личности. В подтверждение ссылаются на рассу­ждения немецкого исследователя Райнхарда Лаута о том, что Достоевский заставлял своих героев совершать преступления, потому что сам не мог, хотя очень хотел. Но Лаут не писал ничего подобного: он анализировал философию Достоевского, а не психику. 

О ментальном здоровье Достоевского (если использовать современную терми­нологию) начали говорить еще его современники. Тургенев даже за глаза называл его сумасшедшим. Однако не стоит слепо верить знакомым писа­теля, которые, во-первых, могли его недолюбливать, а во-вторых, не разбира­лись в психиатрии.

Первые психиатры, рассмотревшие творчество Достоевского с профессио­нальной точки зрения, предполагали, что он мог использовать собственный опыт, когда описывал душевнобольных. 

Специалисты XX–XXI веков ставили героям романов психиатрические диагнозы, чаще всего шизофрению. Но ментальное состояние самого автора оценивали очень осторожно.

«Проблема шизофренических отклонений, на наш взгляд, — наиболее важная и первостепенная в типологии героев Достоевского. Она вызывает как интерес, так и сомнения, обеспокоенность. <…> При этом важно, что, опережая научную психиатрию, задолго до описания шизофрении как единого заболевания Достоевский в образах своих героев раскрыл основные проявления специфики психопатологии, оказавшиеся ключевыми для выделения ее в самостоятельную форму».
О. Н. Кузнецов, В. И. Лебедев. Достоевский над бездной безумия (2003)

Эти же авторы утверждали, что явный симптом шизофрении героев Достоев­ского — это «потеря способности эмоционального сопереживания… способно­сти налаживать нормальные отношения с людьми», а также различать добро и зло. Но специалисты видят эти проблемы у персонажей — у Ставрогина («Бесы») и Версилова («Подросток»), — а не у писателя. 

Легенда 4. Достоевский ненавидел женщин и при их виде падал в обморок

Вердикт: это полуправда.

Достоевский не любил нигилисток и эмансипе. Об этом рассказывали Апол­линария Суслова и Анна Достоевская — обе спорили с ним из-за женского вопроса. Писателя смущало в женщинах «отрицание всякой женственности, неряшливость, грубый напускной тон». Но хотя разговоры о женских правах и образовании его раздражали, публично он не высказывался резко.

Судя по творчеству Достоевского и по его выбору женщин, ему нравились либо кроткие и духовно богатые девушки, либо яркие красавицы. В 1846 году в вели­косветском салоне Достоевского представили одной такой красавице, и он был так поражен, что потерял сознание. Очевидцем обморока был Иван Панаев, друг Некрасова и автор «Современника». Позже он повторял эту историю в своих фельетонах, собирался пересказать ее в «Литературных воспомина­ниях» и написал об этом два издевательских четверостишия в шуточном «Послании Белинского к Достоевскому», в создании которого также участ­во­вали Тургенев и Некрасов:

…Ставши мифом и вопросом,
Пал чухонскою звездой
И моргнул курносым носом
Перед русой красотой,

Как трагически недвижно
Ты смотрел на сей предмет
И чуть-чуть скоропостижно
Не погиб во цвете лет 

Легенда 5. Достоевский плохо себя вел с женой, ходил в бордели и подцепил сифилис

Вердикт: это частично правда.

У Достоевского было две жены, как мы уже говорили. С первой, Марией Дмитриевной Исаевой, он действительно вел себя не лучшим образом. Перед свадьбой не сказал ей, что с ним случаются приступы падучей (эпилепсии). А потом завел любовницу и уехал с ней за границу, бросив жену умирать от чахотки. И это не считая мелких бытовых скандалов.

Во втором браке ситуация была вроде бы лучше. Новая супруга, в девичестве Анна Григорьевна Сниткина, явно старалась показать, что у них все было хорошо. Расшифровывая свой записанный стенографическими знаками дневник за 1867 год, она значительно сократила и смягчила описания ссор с мужем. Но ни измен, ни обманов в их жизни не было.

В бордели Достоевский ходил только в юности. В письме к брату 1845 года есть исчерпывающее свидетельство: «Минушки, Кларушки, Марианны и т. п. похо­рошели донельзя, но стоят страшных денег. На днях Тургенев и Белинский разбранили меня в прах за беспорядочную жизнь». На сифилис, впрочем, он тогда не жаловался, только на геморрой и расстройство нервов.

Легенда 6. Достоевский был педофилом

Вердикт: это неправда.

Главный источник этой сплетни — литературный критик Николай Страхов, который считался другом Достоевского. В письме ко Льву Толстому от 23 ноя­бря 1883 года он жаловался, что ему сложно написать хвалебный текст о Досто­евском, ведь он знает про него всякие мерзости: «Его тянуло к пакостям, и он хвалился ими. Висковатов стал мне рассказывать, как он похвалялся, что соблудил в бане с маленькой девочкой, которую привела ему гувернантка».

Толстой на это никак не отреагировал. После его смерти переписка была опубли­кована, в том числе скандальное письмо Страхова. Начались обсужде­ния, вдова Достоевского писала гневные разоблачения. По ее словам, история совращения маленькой девочки, которую привела в баню гувернантка, была только в черновых материалах к роману «Бесы». Этот сюжет Достоевский хотел использовать в главе «У Тихона», в которой Ставрогин соблазняет совсем юную Матрешу. Если это так, то почему Страхов решился оговорить одного великого писателя в переписке со вторым?

После смерти Достоевского в 1881 году Страхова пригласили разбирать его архив для подготовки собрания сочинений. В одной из записных тетрадей писателя Страхов мог прочитать оскорбительную запись о себе:

«Никакого гражданского чувства и долга, никакого негодования к какой-нибудь гадости, а напротив, он и сам делает гадости; несмотря на свой строго нравственный вид, втайне сладострастен и за какую-нибудь жирную грубо-сладострастную пакость готов продать все и вся, и гражданский долг, которого не ощущает, и работу, до которой ему все равно, и идеал, которого у него не бывает, и не потому, что он не верит в идеал, а из-за грубой коры жира, из-за которой не может ничего чувствовать». 

Как отметила исследовательница Лия Розенблюм, Страхов понимал, что этот текст рано или поздно будет опубликован, как и переписка Толстого. 

Чтобы отомстить Достоевскому, он решился на долгосрочную диверсию и не прога­дал: письмо действительно было опубликовано в 1910-х годах, а записная книжка сильно позже — только в 1970-х. Целых 60 лет никто не мог подозре­вать Страхова во лжи, потому что считалось, что у него нет мотива.

Легенда 7. А также православным фанатиком

Вердикт: это почти правда.

Достоевский действительно был религиозным человеком, много размышлял о право­сла­вии и писал о нем как о глобальной идее в художественной прозе и публици­стике. Но некоторые исследователи считают, что у него была своя собственная концепция православия.

Достоевский придавал особое значение фигуре Христа — называл его «идеалом человека во плоти» и писал, что если люди начнут следовать этому идеалу, то достигнут рая на земле. 

Это противоречит ортодоксальной христианской идее, что рай на земле невозможен. Поэтому в научных работах встречаются комментарии-оправдания, что писатель говорил образно или вообще подра­зумевал тысячелетнее царство. 

Идеологические споры затрагивают и биографию писателя. Все согласны, что с каторги Достоевский вернулся религиозным человеком, но как он относился к христианству в юности — об этом не могут договориться. Одна версия сос­тоит в том, что он серьезно увлекался социалистическими идеями, а не ре­ли­гией. 

Другая — что он с детства был религиозен, а в 1840-е годы даже спорил о христианстве с Белинским и с петрашевцами. Эту версию подтвер­ждают воспоминания современников, правда написанные посмертно, когда Досто­евского уже считали великим писателем и религиозным мыслителем.

Однако даже если признать Достоевского православным идеологом, то его все равно нельзя назвать хрестоматийным фанатиком, который всегда следует дог­мам. Не считая очевидного прегрешения, когда он завел любовницу и отпра­вил­ся с ней в путешествие, в его жизни были и другие случаи поверхностного отношения к христианским нормам.

Во второй половине 1860-х, во время работы над романом «Идиот», он был вовсе равнодушен к Церкви. Во время поездки по Европе его вторая жена записала в дневнике, что в каждом городе находила православную церковь и считала необходимым ее посещать, а Достоевский не сопровождал ее и был недоволен таким рвением — однажды сурово встретил по возвращении из церкви и отругал за то, что она не успела прибрать дома. Переписав эту сцену позднее, она смягчила описание, объясняя раздражение мужа его любовью к порядку. 

Легенда 8. Достоевский ненавидел евреев (и поляков)

Вердикт: это полуправда.

О проблемном отношении Достоевского к евреям первыми начали говорить его читатели в 1870-е годы, когда он работал в журнале «Гражданин» и публиковал там главы из своего «Дневника писателя». Собрав негативные отзывы, он напи­сал текст «Еврейский вопрос», чтобы разъяснить свою позицию. Он считал, что евреи высокомерно, со «скорбной брезгливостью» относятся к «коренному населению» — так он называл русских. Ему не нравилась «жидовская идея» накопительства, и он не мог думать о проблемах еврейского народа, когда слишком многие люди в стране находились в таких же, а то и в худших усло­виях. Статью он закончил пожеланием «полного расширения прав еврейского племени», но при обязательном условии: евреи должны доказать свою способ­ность «принять и воспользоваться правами этими без ущерба коренному населению». 

Резкие выражения, в которых Достоевский сформулировал эту идею, смущают исследователей, и споры о его отношении к евреям до сих пор продолжаются. В дискуссиях возникали и оправдания в стиле «не мог он быть антисемитом, он сдавал дачу еврейской семье», и лаконичные оценки: «бытовой антисе­митизм» и «газетный антисемитизм». 

Оценивая позицию Достоевского, надо понимать, что в его время были совсем другие представления о мире и этике: сейчас кажется совершенно недопу­сти­мым, что евреев называли «жидами» и разрешали им селиться только в отдель­ных местах (черта оседлости). А в Российской империи это было негласной нормой.

Впрочем, Достоевский не любил и другие народы, например поляков. В «Днев­нике писателя» он объяснял это тем, что поляки первые начали не любить русских и этим испортили впечатление о себе.

Однозначно Достоевский относился с любовью только к «русскому народу-богоносцу». 

Осталь­ные нации он сводил к неприятным стереотипам, чтобы все они оказывались в разы хуже «русских». Если считать писателя великим гумани­стом, то эта позиция, конечно, по современным представлениям, очень сомнительна.

Легенда 9. Достоевский был приговорен к смертной казни, но его помиловали на эшафоте

Вердикт: это правда.

Достоевского приговорили к смертной казни за участие в кружке петрашевцев. Главу этого объединения Михаила Буташевича-Петрашевского обвинили в «замысле на ниспровержение государственного устройства». 

Самого Досто­евского — в том, что он распространял копии письма Белинского к Гого­лю, где критик, как указано в материалах уголовного дела, «разбирая положение Рос­сии и народа, сперва говорил о православной религии в непри­личных и дерзких выражениях, а потом о судопроизводстве, законах и вла­стях». Достоевский так­же оказался виноват в том, что не донес о собрании, где другой петрашевец, Николай Григорьев, читал свое сочинение «Солдатская беседа» с рекомендаци­ями, как свергнуть царя. 

В итоге и Буташевичу-Петрашевскому, и Достоев­скому, и еще 19 участникам кружка вынесли смертный приговор.

Осужденных привезли на площадь, где их должны были расстрелять. По про­цедуре к столбам их выводили по трое. Уже было готово императорское поми­лование и решение заменить казнь на другие виды наказания, но петра­шевцам об этом не сообщали. Власти решили разыграть маленький спектакль и как будто действительно провести расстрел.

Достоевский после вспоминал, что был в списке шестым. В сериале Владимира Хотиненко «Достоевский» допущена неточность: писателя вместе с Буташевичем-Петрашевским и еще одним членом кружка первыми выводят на расстрел и надевают мешок на голову, будто они главные преступники и заговорщики. А в реальности Достоевский наблюдал за казнью со стороны, просто зная, что он следующий. Другие осужденные вспоминали, что в этот день он вел себя очень восторженно — впечатлений от ожидания казни ему хватило на всю жизнь. А вот Николай Григорьев, который на самом деле был в первой тройке и ждал выстрелов с мешком на голове, сошел с ума.

Легенда 10. Достоевского ненавидели другие писатели

Вердикт: это полуправда.

Многие знакомые с Достоевским писатели его не любили — не из-за художе­ственных разногласий или идейного несовпадения, а из-за его поведения.

Еще в 1840-е годы молодой Достоевский, только-только написавший «Бедных людей», попал в кружок Белинского и не смог сдружиться с Тургеневым, Некра­совым и Панаевым. Они начали издеваться: в упомянутом выше «Посла­нии Белинского к Достоевскому» назвали его прыщом на носу литературы, а Тургенев распространил слух о том, что Достоевский требовал выделить «Бедных людей» в «Петербургском сборнике» золотой каймой. 

Это был вымысел, но он казался правдоподобным. У всех насмешек был общий сюжет: Достоевский считает себя лучше остальных писателей и требует к себе особого отношения.

Зародившаяся тогда вражда с Тургеневым сохранилась на долгие годы, хотя их экономическим отношениям это как будто не мешало: Тургенев печатался у Достоевского в журнале в 1860-е годы, а Достоевский позже брал у него деньги в долг.

Чтобы не поссориться с Достоевским, можно было с ним не знакомиться и только читать его статьи и романы. Так сделал Лев Толстой: не встречался с писателем лично, но ценил его тексты.

Легенда 11. Достоевский постоянно пил чай

Вердикт: это правда.

Догадаться о большой любви Достоевского к чаю можно по его книгам. Это любимый напиток его героев. Обычно чай оказывается на столе в спокойные и — насколько это возможно в романах Достоевского — комфортные моменты. Главный герой его «Записок из подполья» даже оставил в русской литературе мем: «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить?».

Знакомые Достоевского в разные годы вспоминали, как он любил вести долгие разговоры за чаем. Михаил Александров упоминал, что Достоевский выпивал по несколько стаканов очень крепкого и сладкого чая. По словам корректора журнала «Гражданин» Варвары Тимофеевой, Достоевского приводили в такой восторг описания чаепития в чужих текстах, что его самого тянуло к самовару. Анна Достоевская писала, что муж очень любил сам заваривать и разливать чай, а во время их заграничного путешествия они в каждом новом городе искали чайную лавку.

Легенда 12. Достоевский работал по ночам

Вердикт: это правда.

Один из наиболее распространенных сюжетов для портретов Достоевского: писатель, ночь, свеча. У такого изображения есть символическое значение (мысль писательская как свет во тьме), но это еще и чистая правда — Достоев­ский засиживался за работой допоздна.

По ночам он делал наброски для будущих произведений, ложился на рассвете и спал до 11 утра. Анна Григорьевна вставала на два-три часа раньше и отправ­лялась за покупками или гулять по городу. Когда она возвращалась домой, писатель начинал диктовать ей текст, а она очень быстро записывала его с помощью специальных значков — она была профессиональной стеногра­фисткой. Потом Анна Григорьевна расшифровывала записи, а ее муж ночью разбирался с получившимся текстом и делал наброски для новых глав, чтобы уже на следующий день продолжить диктовку. Так вдвоем они работали над каждым романом.

Легенда 13. Страдал эпилепсией, но умер от другой болезни

Вердикт: это вроде правда, но у некоторых исследователей есть сомнения.

Таинственные припадки случались с Достоевским еще в юности. Его друзья называли их именно так — «припадки» — и рассказывали, что ему могло стать дурно на улице. Уже в Сибири после каторги и нескольких лет в армии врач поставил Достоевскому диагноз «падучая» (эпилепсия). Первый припадок случился в 1850 году. Он сопровождался «вскрикиванием, потерей сознания, судорогами конечностей и лица, пеною пред ртом, хрипучим дыханием, с малым, скорым сокращенным пульсом. Припадок продолжался 15 минут». Во второй раз это случилось в 1853 году, после чего приступы стали регулярно повторяться. Медик не наблюдал припадков и записал историю болезни со слов Достоевского. 

Приступы с судорогами, потерей сознания и пеной у рта случались с писателем до конца жизни. Вторая жена рассказывала о припадках, которые длились дольше 15 минут. Считается, что этот опыт Достоевский перенес на многих своих героев — очень точно описывал эмоциональный подъем перед присту­пом и угнетенное состояние после него.

Однако некоторые исследователи не согласны с тем, что у Достоевского была именно падучая. Во-первых, приступы эпилепсии не длятся 15 минут и дольше. Во-вторых, с той интенсивностью и частотой припадков, которая была у Досто­евского, он вряд ли смог бы заниматься литературой — болезнь вызвала бы расстройство мозговой деятельности. В-третьих, предрасположенность к эпи­лепсии передается по наследству, а среди родственников и потомков Достоев­ского случаев такой болезни не было. Но в семье Достоевских были распро­странены болезни сосудов — в этом случае смерть писателя от «болезни легочного кровотечения» выглядит закономерной. Правда, до сих пор точно неясно, следствием какой именно болезни стало это кровотечение. Согласно официальным медицинским документам, Достоевский к моменту смерти в 1881 году собрал целый букет заболеваний, в том числе эмфизему легких и туберкулез. Врачи также допускали, что причиной кровотечения мог стать разрыв легочной артерии.

Автор Анастасия Першкина