Существует ли врождённая грамотность и как научиться писать, не думая о правилахЧто обычно понимают под врождённой грамотностьюБывает, что человек пишет практически без ошибок, но не пользуется при этом никакими правилами и не заглядывает в словарь. Если попросить его объяснить, почему он написал именно так, он может в ответ пожать плечами. «Знаю, что так правильно, и всё», — порой это единственный аргумент, который человек может привести. В таких случаях кажется, что счастливчику при рождении достался встроенный орфографический словарь вместе с учебником грамматики. Однако будет точнее назвать умение писать без ошибок не врождённой, а интуитивной грамотностью. Ведь этот навык не даётся человеку с пелёнок. По мнению учёных, врождённые способности к пониманию и быстрому усвоению языковых правил существуют. Однако безупречная грамотность формируется и постепенно развивается, когда ребёнок или подросток много читает, общается с людьми, а также специально изучает законы языка. Да, некоторым везунчикам это умение даётся гораздо легче. Но всё же писать почти без ошибок может научиться большинство. Елена Белова - учёный-нейробиолог, автор книги «Автостопом по мозгу» и телеграм-канала о мозге, поведении и нейронауках: "В мозге человека существует целая группа зон, отвечающая за языковую обработку. Например, письменный текст или зрительные образы слов обрабатываются в веретенообразной извилине (там же неподалёку расположен и центр распознавания лиц). Услышанная речь или звуковые образы слов обрабатываются в верхней теменной извилине. А абстрактное представление о смысле слов задействует среднюю височную извилину. В мозге также есть зоны, которые обеспечивают взаимодействие различных речевых центров — они расположены в угловой извилине. Считается, что такие высокоуровневые центры помогают нам усваивать правила, по которым можно записывать услышанные слова и читать вслух с листа. У более тренированных людей эти области работают быстрее. Тренироваться необходимо даже тем, у кого есть врождённые лингвистические способности, и вот доказательство. Мы можем не помнить, как знакомились с правилами русской орфографии, потому что многие учились писать и читать ещё в раннем детстве. Зато способны проверить, как запоминаются законы правописания при изучении английского, французского или японского. И убедиться, что учебник грамматики — это не приложение, которое встраивается в наш мозг по умолчанию. Ведь мы не сумеем верно написать ни одного слова на новом языке, если сначала не увидим его в книжке, на экране или на школьной доске. Да, одни способны усвоить лингвистические материалы быстрее, чем другие. Но для каждого умение говорить и писать без ошибок — навык, который требует упражнений. Он вырабатывается постепенно, начиная с раннего детства. Сначала человек учится говорить. Он много раз повторяет и затем запоминает названия предметов и местоимения, осваивает времена глаголов, учится верно согласовывать слова в предложениях. В первые годы он часто ошибается, но со временем промахов становится всё меньше. В итоге человек считает способность говорить правильно естественной. Такой же, как умение ходить или бегать. Тот же принцип действует и при обучении грамотному письму. Заметим: если лингвистической гениальности при рождении не заложено, вы можете не сразу понять логику языковых правил и поначалу делать много ошибок. Но не стоит бросать упражнения. Грамотность человека во многом определяется объёмом рабочей памяти и зависит от наследственности. Оценки в разных исследованиях широко варьируются. Вероятно, около половины или больше различий в грамотности между людьми можно объяснить наследственностью. По крайней мере, у тех, кто учился в общеобразовательной школе, а не живёт в глухой амазонской деревне без письменности и книг. Однако если человек постоянно занимается, активность в языковых центрах его мозга становится ближе к показателям людей, которым помогает наследственность. Конечно, существуют индивидуальные различия в лёгкости и скорости обучения. Есть и люди со специфическими неврологическими дефицитами в обучении грамотности: это дислексия — неспособность прочитать написанный текст — и дисграфия — сложности с грамотным письмом. Способности к чтению и письму определяются работой множества генов. Тем не менее тренировка тоже важна." Что помогает сформировать интуитивную грамотностьВ процессе освоения этого навыка человек включает все виды памяти. Но, пожалуй, одно из главных условий успеха — любопытство и неподдельный интерес к языку. 1. Зрительная памятьНередко, упоминая врождённую грамотность, имеют в виду отличную зрительную память. Она действительно прекрасно работает. Человек, который много раз видел правильно написанное слово, запоминает его, словно картинку. Когда он собирается написать или напечатать существительное, глагол или наречие, то воспроизводит его изображение так, как зафиксировала память. Поэтому, если пишущий вдруг забыл, какую букву выбрать, он может несколько раз воспроизвести слово на черновике. Увидев полученную картинку, он сопоставит её с эталоном, который хранится в памяти. А затем без колебаний отвергнет неправильный вариант и выберет верный. 2. Слуховая памятьДля формирования интуитивной грамотности важны не только зрительные образы. Огромное значение имеют и звуковые копии слов. А в их формировании участвует слуховая память. Чтобы она заработала, важно выделять тонкие различия в звучании слов. Например, слова «сильный» и «усиленный» произносятся очень похоже. Но натренированное ухо легко определит, что в первом варианте одна буква «н», а во втором — две. И человек с хорошим слухом, даже не зная точного правописания обоих слов, интуитивно напишет их верно. При формировании грамотности важна и внутренняя речь. Можно заметить: вспоминая слово, человек мысленно его проговаривает. Оно ясно звучит в сознании, причём каждый обычно «слышит» собственный голос. Как правило, человек при этом вспоминает и написание слова. Учёные из Университета Бирмингема выяснили: у человека, который слышит, как на его родном языке говорят с ошибками, меняется сердечный ритм. Он становится таким же, как при стрессе. При этом человек может не помнить правил, которые нарушает говорящий, но всё равно испытывает физический дискомфорт. Это исследование доказывает, что грамотность со временем действительно переходит в разряд интуитивных навыков. 3. Моторная памятьДвигательная память — один из самых важных факторов формирования грамотности. Если человек не просто много раз увидит слово, но и неоднократно запишет или напечатает его, вероятность ошибки сильно снизится. Моторная память зафиксирует верный вариант. И человек, не задумываясь, воспроизведёт на бумаге или экране правильное написание слова. А если его спросят, как он избежал ошибок, может ответить: «Не знаю — рука сама вывела». Или: «Пальцы помнят». И это снова не врождённая грамотность, а результат тренировки. 4. Эмоциональное восприятие текстаПроизнесите слово — и вы увидите картинку. А может, даже целый эпизод со звуками и запахами. Одновременно в памяти всплывут эмоции, связанные с этим образом. Чем они ярче, тем прочнее воспоминание. Одной из его составляющих может оказаться и правильный вариант написания выбранного понятия. Поэтому сложное или редкое слово запоминается гораздо прочнее, если оно связано со зрительными, звуковыми, эмоциональными образами. Например, название экзотического растения запомнить проще, если оно встретилось в интересной книге, а не в скучном учебном пособии. Елена Белова утверждает следующее: "Включать ли тот вид памяти, который уже хорошо развит, или тренировать другие? Это зависит от того, какие цели вы перед собой ставите. Если полагаться на хорошо развитый тип памяти, получится быстро добиться большего эффекта. Если тренировать более слабые модули, они постепенно будут прокачиваться. Чем слабее исходный уровень какого-то навыка, тем большего можно добиться тренировками." Как научиться писать грамотно, почти не обращаясь к учебникамЧтобы писать, не думая о правилах, нужно довести их применение до автоматизма. То есть для начала их всё же придётся запомнить и использовать на практике как можно чаще. И со временем это принесёт свои плоды. 1. Анализируйте сложные языковые конструкции и запоминайте верные решенияЭто очень важный пункт, без которого вряд ли получится сформировать интуитивную грамотность. Чтобы забыть о правилах, стоит сначала понять, как они работают, а потом много раз использовать их в письменной речи. Например, вы узнали, что причастные обороты выделяются запятыми. Затем тренировались находить эти конструкции в письменной речи и старались не пропустить ни одной запятой. А потом наступил момент, когда вы начали автоматически выделять эти обороты и без раздумий ставить нужные знаки препинания. Другой пример. Выполнив десяток-другой упражнений из раздела «Правописание НЕ и НИ», вы не перепутаете буквы, выводя фразу: «Ни разу не видел такого никчёмного недотёпу». Сначала будет сложно писать подобные выражения без ошибок — каждый раз придётся вспоминать нужное правило. Однако со временем навык выбирать нужную букву тоже может стать автоматическим. Но важно понимать, что это именно навык, а не врождённая способность. Разобраться в орфографии и пунктуации помогут и традиционные учебники, и онлайн-ресурсы. Например, проверенные каналы в Telegram или группы в соцсетях, где разбирают правила и напоминают про исключения. 2. Анализируйте и запоминайте языковые закономерностиПравила правописания логичны — многие языковые конструкции строятся по одним и тем же принципам. Например, запомнив, как пишутся слова «агрессор», «процессор» и «профессор», человек по аналогии может без ошибок написать «асессор», даже если впервые слышит это слово. Но здесь нужно быть осторожным. Близкие по звучанию слова часто пишутся по-разному. Например, слова «верить» и «веретено» произносятся похоже. Но в первом выделяется корень «вер-». Во втором — «веретен-». Значит, писать «верИтено» — это ошибка. Делаем вывод: анализ и поиск аналогий очень полезны, но изучением правил пренебрегать не стоит. 3. Больше читайтеТак вы будете тренировать зрительную память. И развивать внутреннюю речь, ведь во время чтения мы часто произносим слова мысленно. А ещё у вас будет предостаточно материала для анализа речевых законов. Но этот пункт полезен лишь тем, кто читает грамотно написанные тексты. Например, книги, выпущенные в известных издательствах. Или онлайн-медиа, где над статьями обязательно работают редакторы и корректоры. К примеру, Лайфхакер. Если вы станете читать тексты с ошибками, то можете запомнить неправильное написание слов. Тогда зрительная память не поможет вам стать грамотным. 4. Чаще пишитеРади этого порой стоит завести блог. А может, просто регулярно писать короткие заметки в смартфоне или в бумажном дневнике. Фиксировать там мысли, подводить итоги дня, строить планы. Со временем вы сможете отточить навыки грамотного письма. И применять правила языка автоматически или интуитивно. "Мне близка точка зрения, что интуиция — это автоматическая система быстрого принятия решений, которая вместо формальных правил использует накопленный человеком практический опыт. Это то, что мы называем «записать на подкорку». То есть отточить навык до автоматизма, не требующего сосредоточенности и сложных когнитивных усилий. Фактически по мере тренировки навыка нам всё меньше нужны заученные инструкции и схемы, с которыми приходится сверяться, чтобы шаг за шагом принимать решения. Мы всё больше используем процедурную память — то, что называется «память тела». Мы просто выполняем хорошо знакомое нам действие, не задумываясь о том, как именно это происходит." - пишет Елена Белова. Источник: lifehacker.ru
Сколько языков может выучить человек?Кто был рекордсменом по количеству выученных языков? Можно ли стать полиглотом благодаря усердной работе и целеустремленности или нужны врожденные качества? И почему десятый язык освоить легче, чем второй? Вопросом о том, сколько языков может выучить человек, задавались еще во времена царя Митридата Понтийского, который жил в II–I веке до н. э. Про него говорили, что он владел 22 языками и мог говорить с представителями всех подвластных ему провинций. Митрадита, сегодня назвали бы гиперполиглотом — такие люди владеют более чем 15-20 языками. Если составить график и показать на нем соотношение между количеством людей и тем, сколько языков они знают, после отметки в семь языков будет резкое падение. После 20 языков — еще более заметное падение, больше 40 языков знают единицы, еще больше — это уже что-то из области легенд. Самый многоязычный полиглот, достижения которого задокументированы — это, скорее всего, Джузеппе Меццофанти, болонский ученый, кардинал, живший в конце XVIII — первой половине XIX века. Есть разные оценки того, сколькими языками он владел. Ирландский священник, ученый, филолог Чарльз Уильям Рассел в свой книге «Жизнь кардинала Меццофанти» писал о 73 языках. Люди, встречавшиеся с Меццофанти, когда ему было 29 лет, сообщали плюс-минус о 30 языков, а в 50 лет — о 45 языках. Сам Меццофанти в конце жизни говорил, что знает 50-60 языков. О 30 языках, на которых он говорил свободно, писали многие его современники, поэтому в этом мы можем быть уверены. Возникает вопрос, что мы имеем в виду, когда говорим «знать язык». Я была лично знакома с российским полиглотом Вилли Мельником, который утверждал, что знает 102 языка. Но когда мы пригласили его в Институт языкознания и провели экспертизу, ему не вполне удалось это доказать. При этом он употреблял отдельные слова из совершенно экзотических языков, на части из них писал. Физиологическая предрасположенность и личные качестваИзучить около десяти языков может любой человек, это не подлежит сомнению. В свою очередь гиперполиглотия — это уникальное явление. По своему опыту скажу, что полиглоты, которые преодолевают порог в 20 языков, — это очень организованные люди. Как правило, они чрезвычайно скрупулезны, обращают внимание на мелочи, строго придерживаются временных рамок. Довольно часто у гиперполиглотов предполагают синдром Аспергера — например, об этом писал автор книги «Феномен полиглотов» (в оригинале — «Babel No More») Майкл Эрард. Кроме того, есть другие факторы, которые абсолютно необходимы для того, чтобы стать гиперполиглотом. Это очень работоспособные, высоко мотивированные и чрезвычайно организованные люди. Про некоторых из них известно, что они очень мало спали. Например, Меццофанти спал по 3 часа в день. Американский полиглот Александр Аргуэльес, которого я отслеживала в процессе изучения 42-го языка, иврита, вставал в 4 утра и работал до позднего вечера. Разные полиглоты в разной степени опираются на аудиальный и визуальный канал. У многих из них отличная зрительная память — например, немецкий археолог Генрих Шлиман, который обнаружил сокровища Трои, мог заучивать по 20 страниц за один присест. Но у него не было сильных имитационных способностей, в отличие от Меццофанти. Меццофанти родился в семье плотника. Когда он был маленьким, он сидел на улице, помогал отцу, а рядом священник обучал детей из богатых семей латыни и греческому. Мальчик повторял за ним незнакомые слова, и священник предложил отцу Меццофанти отдать трехлетнего сына в обучение. Выяснилось, что он все схватывает на лету — у него были цепкая память, очень хороший слух и имитационные способности. Кстати, женщин-полиглотов не так много — в качестве примера можно привести венгерскую писательницу и переводчицу Като Ломб, которая говорила на 14 языках. Или Ирину Шубину, которая работала во Всероссийском институте научной и технической информации (ВИНИТИ) техническим переводчиком. Чем больше языков знаешь, тем легче дается следующий Чем больше языков вы выучили, тем проще вам будем освоить следующий. Это процесс, который идет по нарастающей: то, что дается с диким трудом в первый раз, при многократном повторении значительно упрощается. Правда, это не значит, что после третьего, пятого или седьмого языка можно будет совсем не прилагать усилия. Восхождение дается легче, но нельзя взойти на вершину Гималаев, не поднявшись на предгорья. Например, Шлиман сначала ставил себе задачу выучивать новый язык за полгода — так было с голландским, потом с английским. Позже он сократил этот срок до трех месяцев с французским, еще меньше дал себе на романский и затем дошел до нескольких недель на язык. Аргуэльес говорил, что для него все европейские языки — один большой диалектный континуум, так много сходств между ними он обнаруживал. Вилли Мельников говорил о синергическом воздействии — о том, что языки, как лекарства, усиливают действие друг друга, если подобрать хорошее сочетание. Изучение каждого языка — бесценный опыт. У каждого полиглота есть свои более или менее любимые языки. Так, для Аргуэльеса одни языки становились очередной добычей в погоне за поясом, а другие он воспринимал совершенно иначе — например, арабский называл своей возлюбленной. Литература Автор: филолог Дина Никуличева Источник: postnauka.ru
11-летний вундеркинд получил степень бакалавра по физике и решил стать бессмертнымПодросток из бельгийского города Остенде стал вторым самым юным обладателем высшего образования в обозримой истории. Он с отличием окончил курс физики в Антверпенском университете и теперь собирается защитить магистерскую степень, а затем и докторскую диссертацию в этой области. Цель у него простая и понятная: увеличение продолжительности жизни человека вплоть до полного бессмертия за счет замены частей тела и органов механическими или искусственными. Общественное СМИ NOS пишет, что Лоран Симонс (Laurent Simons) стал лучшим среди куда более взрослых однокурсников и завершил весь учебный план всего за год вместо трех. Перед этим мальчик освоил программу старшей школы за полтора года и получил диплом о ее окончании в восемь лет. Вундеркинд заинтересовался этой дисциплиной в прошлом апреле, когда взял несколько курсов по классической механике и квантовой физике из любопытства. Тема настолько захватила Лорана, что он немедленно решил узнать вообще все в этой области знаний. Тогда подросток отложил в сторону остальные свои интересы с проектами и нырнул в физику с головой. Как мы видим, недавно это увлечение дало первые плоды: высшее образование в столь раннем возрасте человек получал лишь однажды. Американец Майкл Кевин Кирни взял степень бакалавра по антропологии в Университете юга Алабамы, когда ему было 10 лет (рекорд Гиннесса). Мотивация юного бельгийца — не простая погоня за знаниями. Симонс хочет достичь бессмертия — правда, не уточняет, для себя или всего человечества. Он даже расписал примерную стратегию достижения этой цели, разбитую на ключевые задачи. Первый шаг — фундаментальное понимание материи, составляющих ее мельчайших частиц и взаимодействий между ними. То есть квантовая физика. Чтобы достичь как можно большей продолжительности жизни, по мнению Лорана, необходимо модернизировать столь недолговечное человеческое тело. Он собирается делать это поэтапно, заменяя части себя на механические, которые можно сравнительно просто усовершенствовать и сделать долговечными или легкозаменяемыми. Ну а для этого, в свою очередь, Симонс хочет работать с «лучшими профессорами мира, заглянуть в их мозг и понять, как они думают». В ближайшем будущем вундеркинд планирует продолжать обучение на физическом поприще. На очереди — магистратура во все том же Антверпенском университете, программа по которой начнется уже осенью. Параллельно с учебным курсом Симонс собирается писать докторскую диссертацию. Здесь, кстати, у ребенка есть все шансы стать рекордсменом, ведь его американский «конкурент» получил степень PhD только в 14 лет. Но для этого нужно не сбавлять темп. Что интересно, Лоран мог бы получить высшее образование еще раньше, но Технический университет Эйндховена весной 2019 года не смог выдать мальчику диплом до достижения им возраста 10 лет (26 декабря). Вундеркинд посещал там курсы на факультете электротехники и не слишком расстроился из-за такого исхода событий. По словам Симонса, ему важны не регалии, а знания. Чего, судя по всему, нельзя сказать о родителях мальчика: узнав о невозможности получить «рекордный» диплом, они забрали его из Эйндхофена. До этого юный бельгиец успел прослушать летние курсы в Стэнфордском и Фэйрфилдском университетах США и окончить гимназию с математическим уклоном в Брюгге. Источник: naked-science.ru
Почему играть в детстве гораздо важнее, чем ходить в школуПсихолог Питер Грей приводит неопровержимые доказательства того, что играть в детстве гораздо важнее, чем ходить в школу. Я рос в пятидесятые. В те времена дети получали образование двух видов: во‑первых, школьное, а во-вторых, как я говорю, охотничье-собирательское. Каждый день после школы мы выходили на улицу поиграть с соседскими детьми и возвращались обычно затемно. Мы играли все выходные и лето напролет. Мы успевали что-нибудь поисследовать, поскучать, самостоятельно найти себе занятие, попасть в истории и из них выпутаться, повитать в облаках, найти новые увлечения, а также прочитать комиксы и прочие книги, которые нам хотелось, а не только те, что нам задали. Вот уже больше 50 лет взрослые шаг за шагом лишают детей возможности играть. В своей книге «Дети за игрой: американская история» Говард Чудакофф назвал первую половину XX века золотым веком детских игр: к 1900 году исчезла острая необходимость в детском труде, и у детей появилось много свободного времени. Но начиная с 1960-х взрослые принялись урезать эту свободу, постепенно увеличивая время, которое дети вынуждены проводить за школьными занятиями, и, что еще важнее, все меньше и меньше позволяя им играть самим по себе, даже когда они не в школе и не делают уроки. Место дворовых игр стали занимать спортивные занятия, место хобби — внешкольные кружки, которые ведут взрослые. Страх заставляет родителей все реже и реже выпускать детей на улицу одних. По времени закат детских игр совпадает с началом роста числа детских психических расстройств. И это нельзя объяснить тем, что мы стали диагностировать больше заболеваний. Скажем, на протяжении всего этого времени американским школьникам регулярно раздают клинические опросники, выявляющие тревожные состояния и депрессию, и они не меняются. Из этих опросников следует, что доля детей, страдающих тем, что теперь называют тревожным расстройством и глубокой депрессией, сегодня в 5−8 раз выше, чем в 1950-е. За тот же период процент самоубийств среди молодых людей от 15 до 24 лет увеличился больше чем в два раза, а среди детей до 15 лет — учетверился. Нормативные опросники, которые студентам колледжей раздают с конца 1970-х, показывают, что молодежь становится все меньше склонна к эмпатии и все больше — к нарциссизму. Дети всех млекопитающих играют. Почему? Зачем они тратят энергию, рискуют жизнью и здоровьем, вместо того чтобы набираться сил, спрятавшись в какой-нибудь норе? Впервые с эволюционной точки зрения на этот вопрос попытался ответить немецкий философ и натуралист Карл Гроос. В 1898 году в книге «Игра животных» он предположил, что игра возникла в результате естественного отбора — как способ научиться навыкам, необходимым для выживания и размножения. Теория игры Грооса объясняет, почему молодые животные играют больше, чем взрослые (им еще надо многому научиться), и почему чем меньше выживание животного зависит от инстинктов и чем больше — от навыков, тем чаще оно играет. В значительной степени предсказать, во что животное будет играть в детстве, можно исходя из того, какие умения ему понадобятся для выживания и размножения: львята бегают друг за другом или крадутся за партнером, чтобы потом неожиданно на него наброситься, а жеребята зебры учатся убегать и обманывать ожидания противника. Следующей книгой Грооса стала «Игра человека» (1901 год), в которой его гипотеза распространялась на людей. Люди играют больше всех остальных животных. Человеческие дети, в отличие от детенышей других видов, должны выучиться множеству вещей, связанных с культурой, в которой им предстоит жить. Поэтому, благодаря естественному отбору, дети играют не только в то, что нужно уметь вообще всем людям (скажем, ходить на двух ногах или бегать), но и навыкам, необходимым представителям именно их культуры (например, стрелять, пускать стрелы или пасти скот). Основываясь на работах Грооса, я опросил десять антропологов, которые в общей сложности изучили семь различных охотничье-собирательских культур на трех континентах. Выяснилось, что у охотников и собирателей нет ничего похожего на школу — они считают, что дети учатся, наблюдая, исследуя и играя. Отвечая на мой вопрос «Сколько времени в изученном вами обществе дети проводят за игрой?», антропологи в один голос ответили: практически все время, когда не спят, начиная примерно с четырех лет (с этого возраста их считают достаточно ответственными, чтобы оставаться без взрослых) и заканчивая 15−19 годами (когда они по собственной воле начинают брать на себя какие-то взрослые обязанности). Мальчики играют в выслеживание и охоту. Вместе с девочками они играют в поиск и выкапывание съедобных корешков, в лазанье по деревьям, приготовление еды, строительство хижин, долбленных каноэ и прочих вещей, значимых для их культур. Играя, они спорят и обсуждают проблемы — в том числе те, о которых услышали от взрослых. Они делают музыкальные инструменты и играют на них, танцуют традиционные танцы и поют традиционные песни — а иногда, отталкиваясь от традиции, придумывают что-то свое. Маленькие дети играют с опасными вещами, например с ножом или огнем, потому что «как же они иначе научатся ими пользоваться?». Все это и многое другое они делают не потому, что кто-то из взрослых их к этому подталкивает, им просто весело в это играть. Игра является лучшим способом приобретения социальных навыков. Причина — в ее добровольности. Игроки всегда могут выйти из игры — и делают это, если им не нравится играть. Поэтому целью каждого, кто хочет продолжить игру, является удовлетворение не только своих, но и чужих потребностей и желаний. Чтобы получать от социальной игры удовольствие, человек должен быть настойчивым, но не слишком авторитарным. И надо сказать, это касается и социальной жизни в целом. Понаблюдайте за любой группой играющих детей. Вы увидите, что они постоянно договариваются и ищут компромиссы. Дошкольники, играющие в «семью», большую часть времени решают, кто будет мамой, кто ребенком, кто что может взять и каким образом будет строиться драматургия. Или возьмите разновозрастную компанию, играющую во дворе в бейсбол. Правила устанавливают дети, а не внешняя власть — тренеры или арбитры. Игроки должны сами разбиться на команды, решить, что честно, а что нет, и взаимодействовать с командой противника. Всем важнее продолжить игру и получить от нее удовольствие, чем выиграть. Я не хочу чрезмерно идеализировать детей. Среди них встречаются хулиганы. Но антропологи говорят о практически полном отсутствии хулиганства и доминирующего поведения среди охотников и собирателей. У них нет вождей, нет иерархии власти. Они вынуждены всем делиться и постоянно взаимодействовать друг с другом, потому что это необходимо для выживания. Ученые, которые занимаются играми животных, утверждают, что одна из главных целей игры — научиться эмоционально и физически справляться с опасностями. Молодые млекопитающие во время игры снова и снова ставят себя в умеренно опасные и не слишком страшные ситуации. Детеныши одних видов неуклюже подпрыгивают, усложняя себе приземление, детеныши других бегают по краю обрыва, на опасной высоте перескакивают с ветки на ветку или борются друг с другом, по очереди оказываясь в уязвимой позиции. Человеческие дети, предоставленные сами себе, делают то же самое. Они постепенно, шаг за шагом, подходят к самому сильному страху, который могут выдержать. Делать это ребенок может только сам, его ни в коем случае нельзя заставлять или подстрекать — вынуждать человека переживать страх, к которому он не готов, жестоко. Но именно так поступают учителя физкультуры, когда требуют, чтобы все дети в классе забирались по канату к потолку или прыгали через козла. При такой постановке задачи единственным результатом может быть паника или чувство стыда, которые лишь уменьшают способность справляться со страхом. Кроме того, играя, дети испытывают злость. Вызвать ее может случайный или намеренный толчок, дразнилка или собственная неспособность настоять на своем. Но дети, которые хотят продолжить игру, знают, что злость можно контролировать, что ее нужно не выпускать наружу, а конструктивно использовать для защиты своих интересов. По некоторым свидетельствам, молодые животные других видов тоже учатся регулировать злость и агрессию с помощью социальной игры. В школе взрослые несут за детей ответственность, принимают за них решения и разбираются с их проблемами. В игре дети делают это сами. Для ребенка игра — это опыт взрослости: так они учатся контролировать свое поведение и нести за себя ответственность. Лишая детей игр, мы формируем зависимых людей и людей с комплексом жертвы, живущих с ощущением, что кто-то облеченный властью должен говорить им, что делать. В одном из экспериментов детенышам обезьян позволяли участвовать в любых социальных взаимодействиях, кроме игр. В результате они превращались в эмоционально искалеченных взрослых. Оказавшись в не очень опасной, но незнакомой среде, они в ужасе замирали, не в силах преодолеть страх, чтобы осмотреться. Столкнувшись с незнакомым животным своего вида, они либо сжимались от страха, либо нападали, либо делали и то, и другое — даже если в этом не было никакого практического смысла. В отличие от подопытных обезьян, современные дети пока что играют друг с другом, но уже меньше, чем люди, которые росли 60 лет назад, и несопоставимо меньше, чем дети в обществах охотников и собирателей. Думаю, мы уже можем видеть результаты. И они говорят нам о том, что может быть пора что-то изменить? Перевод Ирины Калитеевской Источник: esquire.ru
7 слов, которые, скорее всего, вы понимаете неправильноВсем хочется украсить свою речь красивыми оборотами. Вот только очень часто из-за моды на определённые слова и выражения многие забывают заглянуть в толковый словарь. И выглядят немного нелепо. Особенно когда говорят, что кто-то седьмой раз за неделю закрыл гештальт или над кем-то довлеет шеф.
Правильно: нелицеприятный — беспристрастный, справедливый
В попытках разнообразить словарный запас многие начинают употреблять книжные слова. Правда, не всегда по делу. Так произошло с прилагательным «нелицеприятный», которое часто (постоянно) путают со словом «неприятный». Когда кто о ком-то «нелицеприятно» отзывается, то не стоит сразу хмурить брови и спешить выяснять отношения. На самом деле этот кто-то говорит объективно и непредвзято, даже если эта правда не очень приятная. Раньше даже было такое слово «лицеприятие», которое означает заинтересованность или предубеждение к кому или чему-либо. Спорить не будем: прилагательное «нелицеприятный» и «неприятный» похожи, и вполне возможно через несколько лет лингвисты соберут заседание и дружно решат, что можно изменить значение. Но пока в любом случае корректно говорить нелицеприятная критика (в значении «непредвзятое мнение»), а вот событие нелицеприятным уже быть не может. Правильно: одиозный — неприятный, противный
«Какой одиозный и харизматичный актёр/политик/бизнесмен» — чем не комплимент. Тем более если быть уверенным, что «одиозный» происходит от слова «оды». Как бы не так! Актёр, политик и бизнесмен наверняка бы напряглись, узнав, что от «оды» произошло слово «одический», а вот «одиозный» от латинского слова odiosus, которое означает «противный», «очень неприятный». Для комплимента, кажется, не очень годится. Правильно: амбициозный — самолюбивый, надменный
С «амбициозным» примерно такая же история, как и с «одиозным». Из самых добрых побуждений хотят сказать о ком-то хорошо, но получается не очень. Если человек «амбициозный» — это не значит, что он целеустремлённый и решительный. Скорее он высокомерный», полный амбиций, а амбиции в словаре — это обостренное самолюбие, тщеславие и претензии. Поэтому если вдруг кто-то говорит «амбициозный проект», «амбициозные задачи» вряд ли он имеет в виду то, что сказал. Хотя, конечно, цели и задачи бывают разные. Правильно: конгениальный — близкий по духу
И разберёмся с ещё одним запутанным прилагательным. Ввёл всех в заблуждение великий комбинатор Остап Бендер со своим восклицанием «Конгениально». Потому многие уверены, что конгениальность — это высшая степень гениальности. Но, увы, приставка «кон-» даже близко не напоминает по значению «сверх-» или подобное. С латыни приставка con- (cum) переводится как «вместе», а genius — «дух». Выходит, что конгениальный — это близкий по духу и образу мыслей человек. И никаких выдающихся способностей. Правильно: нонсенс — бессмыслица, нелепость
Когда происходит что-то необычное, например, ребёнок в шесть лет окончил Гарвард (почему бы и нет) — так и тянет прокричать «нонсенс!». Причём не с отрицательным смыслом, а с очень даже положительным. Ведь это нечто невероятное, настоящая сенсация. Да, сенсация, да, невероятно. Но с «нонсенсом» вообще не связано, поскольку слово значит «чушь», «абсурд», «нелепость». О вундеркинде так тоже можно сказать, конечно, но вряд ли. Правильно: довлеть — быть достаточным, удовлетворять (устар.)
«Надо мной довлеет начальник, сил нет!». Сразу хочется посочувствовать, вот только если не знаешь трактовку этого слова. Во всех словарях слово «довлеть» означает «быть достаточным для кого/чего-либо» (довлеть себе — не зависеть ни от чего). Но глагол уже давно осовременился и получил совсем другую трактовку — давить, подавлять, угнетать и так далее. Причём так давно (примерно в конце XIX века), что только лингвисты и особо неравнодушные к русскому языку знают, в чём тут подвох, и почему «самодовлеющий» — это не «сам на себя оказывающий давление». Почему так произошло? Как пишет писатель и лингвист Лев Успенский в книге «Слово о словах»: «Нам, особенно не знающим древнеславянского языка, «довлеть» по звучанию напоминает «давить», «давление», — слова совсем другого корня. В результате этого чисто внешнего сходства произошла путаница. Теперь даже очень хорошие знатоки русского языка то и дело употребляют (притом и в печати) глагол довлеть вместо сочетания слов оказывать давление: Гитлеровская Германия довлела над своими союзниками. В этом случае «довлеет» значит уже «давит», «висит», «угнетает», — все что угодно, только не «является достаточным». Время безжалостно, русский покоряется, и теперь слово «довлеть» отмечено как разговорное, например, в толковом словаре Кузнецова. Правильно: закрыть гештальт — проанализировать ситуацию и больше к ней не возвращаться Кажется, гештальт стали закрывать примерно каждый день, да ещё и не по разу. Например, когда говорят просто об окончании какого-то дела, даже незначительного. Главное подытожить всё это модной фразой «закрыть гештальт». «Я дочитал все тома „Игры престолов“. И закрыл гештальт». Незавершённый гештальт — понятие из психологии. Поэтому, когда мы говорим о незавершённом гештальте, — это значит мы когда-то с чем-то до конца не разобрались, например, в отношениях, и на протяжении долгого времени мысленно возвращаемся к этому. Это мешает жить, тревожит. То есть это всё же серьёзнее, чем закончить какое-то нехитрое дело вроде досмотренного сериала или дочитанной книги. Источник: mel.fm
«Свеча горела...» О будущем литературы.Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.
— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы? Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой. — Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература? — Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия. «Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича. — Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать? — Я, собственно… — собеседник замялся. — Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то… — Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух. — Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес. — Говорите, я запомню. В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили. — Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век… Как вы полагаете? Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд. Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их. Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем… Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы. В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак… Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль. «Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он… Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду». Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть. Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту. — Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно… С чего бы вы хотели начать? Максим помялся, осторожно уселся на край стула. — С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили. — Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных. — Нигде? — спросил Максим тихо. — Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты… — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим? — Да, продолжайте, пожалуйста. — В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков. Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб. — Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете… Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим! — Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам. — У вас есть дети? — Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня? — Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу. Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился. — Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела… — Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович. — Непременно. Только вот… Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит? Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром. — Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра. — Литература – это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте. Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть. — Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать. «Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин». Лермонтов «Мцыри». Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий… Максим слушал. — Не устали? — спрашивал Андрей Петрович. — Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста. День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий. Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн. Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков. Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый. Классика, беллетристика, фантастика, детектив. Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо. Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил. К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону. — Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос. Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю? Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу. — А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём. — В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович. — Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался. — Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой? — Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал. — С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите? — Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду трубят. Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами. «Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…». Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол. Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота. Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил. Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И всё. Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше. — Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка. — Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто? — Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса. — От… От кого?! — От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он… как его… — Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка. Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку. — Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он. — Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить? Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад. — Боже мой, — сказал он. — Входите. Входите, дети. Майк Гелприн. «Свеча горела»
Темы для сочинений в царской России. ЕГЭ отдыхает.Темы для сочинений, предлагавшиеся гимназистам в начале XX века.
Эти темы приятно просто прочитать, понимая, какими тогда воспитывали детей. Для детей 12-13 лет * Замирание нашего сада осенью. * Река в лунную ночь. * Лес в лучшую свою пору. * Встреча войска, возвратившегося из похода. * Дедушкин садик. Для младших классов: * Великаны и пигмеи лесного царства. * О том, что видела птичка в дальних землях. * История постройки дома и разведения при нем сада… Для старших гимназистов: * Слово как источник счастья. * Почему жизнь сравнивают с путешествием? * Родина и чужая сторона. * О скоротечности жизни. * Какие предметы составляют богатство России и почему? * О высоком достоинстве человеческого слова и письма. * О непрочности счастья, основанного исключительно на материальном богатстве. * О проявлении нравственного начала в истории. * На чем основывается духовная связь между предками и потомством. Источник: konrad-karlovic.livejournal.com
|
|