Трогательная сказка-притча про доброту и душевность.

- Бабоньки, слышали? К Никитичне, говорят, внука привезли!
- Да нешто у неё внук есть? Откуда?
- Дык, Светкин, поди!
- Какой Светкин? Она сколь разов приезжала, всегда одна.
- А велик ли мальчонка?
- Да годков девять на вид.
- Вот чудеса!

Бабы, стоя на крыльце сельпо, обсуждали самую свежую на этой неделе новость. К Евдокии Никитичне Горловой приехал внук. Большенький уже. Чего ж раньше не приезжал? Других-то, вон, каждое лето привозят. А у Никитичны и не знал никто, что он имеется.

И потянулись соседки к домику с синим забором: кто за солью, кто сказать, что ситец в сельпо завезли, а кто просто, мимо пройти, вроде, как по делу. Но Евдокия быстро эти хождения пресекла:

- Чего слетелись, как сороки? Эка невидаль, гость приехал. Нечего здесь высматривать.
Обиделись бабы, засудачили с новой силой.
- Ишь, как заговорила. Ну, приди она ко мне ещё за чем-нибудь.
- Стыдится показывать. Мальчонка, говорят, блаженный, дурачок.
- Да ты что?
- А то. Чего ты думаешь, они его столько лет прятали.

Шушукались, а сами, нет нет, да и поглядывали на Никитичны двор.

- Бабушка Дуня, а Бог есть?
- Есть, Никитка, как не быть.
- А он всем-всем помогает?
- Добрым помогает, а злым нет.
- Бабушка Дуня, а я добрый?
- Добрый, внучек.
- Значит, Бог и мне помогать станет?
- Не оставит тебя своей милостью.
- Бабушка, а "милость" - это от слова "милый"?
- Да, Никитушка, поди займись чем-нибудь.
- Бабушка Дуня, я порисую?
- Порисуй, дитёнок, порисуй.

Невысокий светленький мальчик достал альбом, налил воды в старую чашку с отбитой ручкой, и дотронулся кисточкой до бумаги.

"Господи, славный какой!" - Думала она, глядя с нежностью на тонкую шейку и давно нестриженные прядки волос. - "Неужели и мне на старости лет утешение..."

Она тайком перекрестилась на темную икону в углу.

Дочь Светлана росла у Евдокии своевольной, в непутёвую и скандальную мужчину родню. Сама Дуня ни за что бы не пошла замуж за Петра, но покойный отец настоял на этом браке. И Дуняша, как покорная дочь, перечить не стала. Пётр был хозяином справным, но отличался нравом крутым и неспокойным. Мог на жену руку поднять, на посиделках за словом в карман не лез, вспыхивал, как спичка от любого, показавшегося обидным, слова. И умер не своей смертью, убили как-то его, бунтаря, в пьяной драке.

Осталась Евдокия со Светочкой. Дочь росла гордой, неласковой. После восьмого класса уехала в город, в техникум. Да так и осталась там. Несколько раз приезжала в деревню к матери. Всегда одна. От материных вопросов отмахивалась, о себе не рассказывала, в гости не приглашала.

А тут, намедни, привезла в дом мальчонку, тихонького, улыбчивого. Говорит, сын. Евдокия Никитична так и села.

Оказалось, дочь в городе замуж вышла, родила мальчика. А сынишка какой-то не такой оказался, врачи постановили. Светлана, не долго думая, от него и отказалась. Только отец мальчика с таким её решением не согласился. Никитку себе забрал, и все годы сам растил. С дочерью не разводился, чтоб проблем не было, но вместе не жили. Света - своей жизнью, муж с сыном - своей.

Но случилась беда: отец мальчика кого-то там на машине случайно сбил и получил реальный срок - три года. Пришлось Светлане Никитку забирать. Только не нужен он ей, был и есть. Привезла матери: если, мол, и той не ко двору придётся, надо в интернат определять.

А Евдокия Никитична, как увидела эти глаза васильковые, да льняные мягкие волосики, сказала дочери: "Ты куда хочешь езжай, а внука - не отдам!" И Никитка сразу к ней потянулся. "Бабушка Дуня", да "бабушка Дуня". А ей на сердце тепло. Никто ведь раньше так не называл.

Никита тем временем закончил рисунок. Глянула Евдокия и невольно залюбовалась: солнце жёлтое, небо синее, а по небу ангел летит, с васильковыми глазами.

- Бабушка Дуня, тебе нравится?
- Нравится. Молодец ты, Никитушка. Славную картинку нарисовал.
- Папа говорит, что я когда вырасту, стану художником.
- А ты сам как хочешь?
- Я не знаю пока. Я, бабушка Дуня, хочу так сделать, чтобы все люди добрыми были. А такая работа разве есть?
- На любой работе, внучек, человек может так трудится, чтобы людям было лучше жить.
Никита задумался.

Помаленьку привык внук к жизни у бабушки. Да и Евдокия меньше тревожиться стала. Малец послушный, разумный. Что ж с того, что рассуждает не так, как другие дети. Вырастет, научится. Она уж и к учительнице сбегала. У себя-то Никитка в школу не ходил, с учителями занимался, что на дом приходили.

Арина Евгеньевна знания у Никиты проверила, по голове погладила.

- Могу я, Евдокия Никитична, с вашим внуком и дома заниматься. А только пусть он в сентябре в школу приходит. Учеников у нас мало, не как в городе, справимся.

Как узнал мальчик, что с другими детьми учиться будет, обрадовался. Бросился к учительнице, обнял:

- Вам Бог обязательно поможет! Бабушка говорит, что он добрым помогает. А вы очень добрая!
- Откуда ж ты знаешь, Никита? Ты же меня первый раз видишь.
- Я просто вижу. А хотите, я вас нарисую?
- Очень хочу! - Улыбнулась учительница.

И ведь нарисовал. Бабушка так и ахнула: вроде, и не то чтобы похоже, а только глянешь, и сразу понятно, кто на портрете. Видно, что Арина Евгеньевна, но только другая какая-то.
- Как же это, Никитушка, у тебя выходит?
- А это, бабушка Дуня, душа у учительницы такая. Я её так увидел. Можно мне отнести рисунок?
- Иди, миленький.

Учительница долго на портрет смотрела, похвалила Никиту, а когда он домой побежал, покачала головой вслед:
- Трудно тебе будет в этом мире, мальчик.

По разному относились к Евдокииному внуку в селе. Кто незлобиво смотрел, а кто и пальцем у виска крутил, когда мальчонка не видел. Непривычным казался он местным, не таким, как другие.

Рубили у Силантьевых кур к свадьбе, так он хозяйке прямехонько под топор бросился. "Не надо, тётенька!" - Кричит. - "Живые они!" А как увидел, что одна из хохлаток без головы через двор побежала, так и вовсе чуть чувств не лишился.

А то сосед Евдокиин после очередной попойки, разбушевавшись, пошёл на жену с поленом. Мальчонка через дырку в заборе во двор пролез, вцепился в громадного мужика:

"Дядя, людей нельзя бить!" Тот, хоть и пьяный, опешил, полено опустил, да не рассчитал, задел Никитку по плечу. На следующий день плечо опухло, посинело. Евдокия тряпочки в отваре смачивала, да прикладывала мальчишке. Сосед, протрезвев, виниться пришёл. Простил его Никита. Посмотрел своими ясными глазами:

- Дядя, вы ведь хороший! Только не деритесь больше. А то, когда у вас сыночек родится, он с вас пример брать будет.
- Какой сыночек? - Мужик аж поперхнулся. - Ну, Никитична, и пацан у тебя.
А вечером прибежал, поманил Евдокию в сени:
- Значит, тебе Машка сказала, что ребёнка ждёт?
- Ты о чём, Иван?
- Мальчишка твой утром про сына говорил.
- Да мало ли, что малой сказать может.
- Да в том-то и дело, что, по всем статьям, быть мне отцом. Только она сама ещё точно не знает, анализы сдать надо. - Иван изумлённо смотрел на женщину. - Ну, соседка, и внучок у тебя.

Так и повелось, где какая ругань или беда, Никитка тут как тут. Смотрит, улыбается, что с него взять, блаженный.

Только больше косились взрослые. А задиристые деревенские ребятишки, на удивление, не дразнили. Едва начиналась среди них ссора, появлялся Никита. Обиженного пожалеет, врагов помирит, игру для всех придумает. Интересно с ним ребятам. Даром, что странный.

"Миротворец ты наш!" - сказала как-то учительница Арина Евгеньевна, погладив Никитку по голове.
А когда в школу пошёл, так и вовсе все ахнули. Может, в математике мальчик не очень силён оказался, зато в рассказах ему равных не было. Любой урок мог так ответить, что ребята забывали крутиться и, открыв рты, слушали нового ученика.

- Ты, Никитушка, может, писателем у нас станешь? - Смеётся Евдокия Никитична.
- Не знаю, бабушка Дуня. - Пожимает плечами внук. - Я не решил пока.

Шёл раз Никита из школы через мост. Смотрит, внизу, в полынье, барахтается кто-то. Пригляделся. Ефимка! Цепляется руками за тонкий лёд, а тот крошится. Кинулся на помощь.

- Не подходи, Никитка, провалишься! - Кричит Ефим. - Беги за старшими.

Хотел Никитка послушаться, да видит, сил у Ефима совсем уже нет. Пока за помощью добежит, пока обратно, утонет друг. Сбросил мальчик курточку, размотал шарф и пополз. Лёд трещит - Никита ползёт, вода ледяная кожу обжигает - ползёт Никита, шарф впереди себя протягивает.

- Держись, Ефимка!

Ухватился товарищ за шарф. Тянет его Никита, обратно двинулся. Не выдержал лёд, и вот уже оба барахтаются в стылой воде, держат друг друга, как могут. Заметили их мужики с берега, вытащили обоих. Схватили в охапку и по домам разнесли.

Увидела Евдокия внука, руки затряслись. Давай быстрее согревать его, травами отпаивать. Не помогло. Заболел Никитка. Мечется в бреду, горит весь. Евдокия на икону в углу крестится. Слышит слабый голосок с кровати:
- Бабушка Дуня, не плачь. Ты же сама говорила, что добрым людям Бог помогает. Вот он нам с Ефимкой помог не утонуть.

А Ефимка тем временем, под окном ходит. Жалко ему Никиту. Переживает, что из-за него всё произошло. Мать дома наподдала, да разве от этого легче.

Не помогли мальчику бабушкины травы. Пришлось в больницу в город везти. Долго болел Никитка. Евдокия Никитична все глаза проплакала. Посмотрит на рисунки, по стенам развешанные, и в слёзы. Учительница Арина Евгеньевна тоже свой портрет рассматривала, рукой гладила. А потом предложила ребятам письма Никите написать. Ох, и старались. Кто писал, кто рисовал, кто поделку клеил.

И ещё один сюрприз для мальчика берегла бабушка: письмо от отца. Он и Евдокии Никитичне написал. Что живёт в поселении, будет очень стараться освободиться досрочно и приехать к ним.

Узнав, что Евдокия к внуку собирается, потянулись в дом и соседи. Гостинцы понесли. "Нельзя в больницу-то столько." - Отказывалась она. А люди идут и идут...

* * * * *

- Бабоньки, слышали? К Никитичне внучок вернулся!
- Да ты что! Слава тебе, Господи, выздоровел!
- Вернулся наш миротворец!
- Ой, Маш, здравствуй! Рожать-то когда тебе?
- Да к весне. Врачи сказали, сын у нас с Иваном будет!
- Ну, дай Бог! Дай Бог!

- Бабушка Дуня! Знаешь, я понял. Неважно, кем будешь, когда вырастешь. Просто надо быть добрым да? И тогда всё-всё получится!

Никитка смотрел на бабушку своими васильковыми глазами, а на картинке, прикрепленной к старой бревенчатой стене, летел по синему небу маленький ангел.

© Марина Пивоварова-Гресс

Чему бы жизнь нас ни учила,
Но сердце верит в чудеса:
Есть нескудеющая сила,
Есть и нетленная краса.
И увядание земное
Цветов не тронет неземных,
И от полуденного зноя
Роса не высохнет на них.
И эта вера не обманет
Того, кто ею лишь живет,
Не всё, что здесь цвело, увянет,
Не всё, что было здесь, пройдет!
Но этой веры для немногих
Лишь тем доступна благодать,
Кто в искушеньях жизни строгих,
Как вы, умел, любя, страдать.
Чужие врачевать недуги
Своим страданием умел,
Кто душу положил за други
И до конца всё претерпел.

Федор Тютчев

Часов однообразный бой,
Томительная ночи повесть!
Язык для всех равно чужой
И внятный каждому, как совесть!

Кто без тоски внимал из нас,
Среди всемирного молчанья,
Глухие времени стенанья,
Пророчески-прощальный глас?

Нам мнится: мир осиротелый
Неотразимый Рок настиг —
И мы, в борьбе, природой целой
Покинуты на нас самих.

И наша жизнь стоит пред нами,
Как призрак на краю земли,
И с нашим веком и друзьями
Бледнеет в сумрачной дали…

И новое, младое племя
Меж тем на солнце расцвело,
А нас, друзья, и наше время
Давно забвеньем занесло!

Лишь изредка, обряд печальный
Свершая в полуночный час,
Металла голос погребальный
Порой оплакивает нас!

Федор Тютчев

О вещая душа моя!
О сердце, полное тревоги,-
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!..
Так, ты жилица двух миров,
Твой день – болезненный и страстный,
Твой сон – пророчески-неясный,
Как откровение духов…

Пускай страдальческую грудь
Волнуют страсти роковые —
Душа готова, как Мария,
К ногам Христа навек прильнуть.

Федор Тютчев

Не рассуждай, не хлопочи —
Безумство ищет — глупость судит;
Дневные раны сном лечи,
А завтра быть чему — то будет…
Живя, умей все пережить:
Печаль, и радость, и тревогу —
Чего желать? О чем тужить?
День пережит — и слава Богу!

Федор Тютчев

Silentium!

Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои —
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, —
Любуйся ими — и молчи.

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь —
Взрывая, возмутишь ключи,
Питайся ими — и молчи…

Лишь жить в себе самом умей —
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум —
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи —
Внимай их пенью — и молчи!..

Федор Тютчев

Николая Заболоцкого по праву называют мастером философской лирики. В своих стихах он много размышлял о человеческой душе, сознании, жизни и смерти. Предлагаем вам небольшую подборку философских стихов этого замечательного поэта.

Мир однолик, но двойственна природа,
И, подражать прообразам спеша,
В противоречьях зреет год от года
Свободная и жадная душа.

Не странно ли, что в мировом просторе,
В живой семье созвездий и планет
Любовь уравновешивает горе
И тьму всегда превозмогает свет?

Недаром, совершенствуясь от века,
Разумная природа в свой черед
Сама себя руками человека
Из векового праха создает.

Николай Заболоцкий

Разве ты объяснишь мне — откуда
Эти странные образы дум?
Отвлеки мою волю от чуда,
Обреки на бездействие ум.

Я боюсь, что наступит мгновенье,
И, не зная дороги к словам,
Мысль, возникшая в муках творенья,
Разорвет мою грудь пополам.

Промышляя искусством на свете,
Услаждая слепые умы,
Словно малые глупые дети,
Веселимся над пропастью мы.

Но лишь только черед наступает,
Обожженные крылья влача,
Мотылёк у свечи умирает,
Чтобы вечно пылала свеча!

(Николай Заболоцкий)

Все, что было в душе, все как будто опять потерялось,
И лежал я в траве, и печалью и скукой томим.
И прекрасное тело цветка надо мной поднималось,
И кузнечик, как маленький сторож, стоял перед ним.

И тогда я открыл свою книгу в большом переплете,
Где на первой странице растения виден чертеж.
И черна и мертва, протянулась от книги к природе
То ли правда цветка, то ли в нем заключенная ложь.

И цветок с удивленьем смотрел на свое отраженье
И как будто пытался чужую премудрость понять.
Трепетело в листах непривычное мысли движенье,
То усилие воли, которое не передать.

И кузнечик трубу свою поднял, и природа внезапно проснулась.
И запела печальная тварь славословье уму,
И подобье цветка в старой книги моей шевельнулось
Так, что сердце мое шевельнулось навстречу ему.

(Николай Заболоцкий)

Я не ищу гармонии в природе.
Разумной соразмерности начал
Ни в недрах скал, ни в ясном небосводе
Я до сих пор, увы, не различал.
Как своенравен мир ее дремучий!
В ожесточенном пении ветров
Не слышит сердце правильных созвучий,
Душа не чует стройных голосов.
Но в тихий час осеннего заката,
Когда умолкнет ветер вдалеке.
Когда, сияньем немощным объята,
Слепая ночь опустится к реке,
Когда, устав от буйного движенья,
От бесполезно тяжкого труда,
В тревожном полусне изнеможенья
Затихнет потемневшая вода,
Когда огромный мир противоречий
Насытится бесплодною игрой, —
Как бы прообраз боли человечьей
Из бездны вод встает передо мной.
И в этот час печальная природа
Лежит вокруг, вздыхая тяжело,
И не мила ей дикая свобода,
Где от добра неотделимо зло.
И снится ей блестящий вал турбины,
И мерный звук разумного труда,
И пенье труб, и зарево плотины,
И налитые током провода.
Так, засыпая на своей кровати,
Безумная, но любящая мать
Таит в себе высокий мир дитяти,
Чтоб вместе с сыном солнце увидать.

(Николай Заболоцкий)

Есть лица, подобные пышным порталам,
Где всюду великое чудится в малом.
Есть лица — подобия жалких лачуг,
Где варится печень и мокнет сычуг.
Иные холодные, мертвые лица
Закрыты решетками, словно темница.
Другие — как башни, в которых давно
Никто не живет и не смотрит в окно.
Но малую хижинку знал я когда-то,
Была неказиста она, небогата,
Зато из окошка ее на меня
Струилось дыханье весеннего дня.
Поистине мир и велик и чудесен!
Есть лица — подобья ликующих песен.
Из этих, как солнце, сияющих нот
Составлена песня небесных высот.

(Николай Заболоцкий)

Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!

Гони ее от дома к дому,
Тащи с этапа на этап,
По пустырю, по бурелому
Через сугроб, через ухаб!

Не разрешай ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в черном теле
И не снимай с нее узды!

Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ,
Она последнюю рубашку
С тебя без жалости сорвет.

А ты хватай ее за плечи,
Учи и мучай дотемна,
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она.

Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!

(Николай Заболоцкий)

Когда душа твоя
устанет быть душой,
Став безразличной
к горести чужой,
И майский лес
с его теплом и сыростью
Уже не поразит
своей неповторимостью.
Когда к тому ж
тебя покинет юмор,
А стыд и гордость
стерпят чью-то ложь, —
То это означает,
что ты умер...
Хотя ты будешь думать,
что живешь.

Андрей Дементьев
1964

Боже, как хочется жить…
Все прекратить поединки…
В памяти ровно сложить
Добрые светлые снимки…

Хочется верить в тепло
Солнца лучей на рассвете…
И малодушное зло
Больше нежданно не встретить…

Боже, как хочется знать,
Что у родных всё в порядке…
Чтобы любовь отдавать
Искренне и без остатка…

Люди в гостях на земле…
Жизнь коротка и холмиста…
Хочется света во мгле…
Чувств настоящих и чистых…

Боже, как хочется быть
Миром для сердца чьего-то…
Верить, взаимно любить…
Переложить жизнь на ноты…

Чтобы услышать хоть раз
Музыку сердца родного
Без надоедливых фраз,
Не обронив даже слова…

Совести не одолжить,
Если грехи наши тяжки…
Боже, как хочется жить
С тёплой душой нараспашку…

© Ирина Самарина-Лабиринт

Декабрь — простодушный мечтатель, отзывчивый весельчак, создающий сказку для всех, кто ее ждет. Для всех, кто жаждет. Добра, чудес и перемен. Даже если не говорит об этом. Даже если скрывает, прячась за цинизмом, серьезностью и неверием.

Декабрь – добрый розовощекий старик, утешитель отчаявшихся и заблудших. Дарящий надежды оставленным и потерянным. Тихой поступью входит в свои владения. Хохочет низким медовым голосом, проникая в самую душу:

— Ну вот и я! Ждали?

Вечный праздник. Вечное ожидание чуда. Он как никто знает, что порой только это сердцу и нужно. Если ничего другое не помогает, то даже капля веры творит чудеса. И даже грамм надежды может все поменять.

Ласково укрывает деревья в пушистые белые шубки.
— Что им нагими стоять?

Приняли отважные уже свою хрупкость и уязвимость. Можно и новые подарки принять. Можно укрыться теплом и уютом. Можно попроситься на ручки. Можно поплакать в подушку. Можно. Старик утешит. Нальет горячего вина полную кружку. Имбирных пряников напечет. А если повезет, подарит зимнюю сказку. А его и просить не надо. Дарить это его. Радовать прописано в его сердце.

Добродушный старик знает, что с его приходом все немножечко становятся детьми. И даже те, кто скрывают это, все равно мечтают, надеются, ждут. Не чуда, так любви. Не любви, так радости. Не радости, так хоть снега пушистого, одним своим видом мгновенно отправляющего в те дивные времена, когда все было легко и просто. Когда деревья казались гигантами, а мамины руки были еще совсем юными, без единой даже крошечной морщинки. Когда родители готовили по субботам самые вкусные в мире завтраки, а в воскресенье всей семьей смотрели кино, забравшись с ногами на диван. Когда все на свете казалось возможным, только захоти. Только захоти.

Шепчет на ушко снежной вьюгой: Пожалуйста, захоти снова. Захоти для себя. Пусть для тебя все снова станет возможным. И ты себе это разреши.

Хорошо знает, что пришлось пережить всем тем, кто повстречался с Ноябрем. Оттого и старается быть еще добрее и ласковее с каждым. Ведь важный урок усвоен. Многое принято. Многое понято. Оплакано. Отпущено. Прожито. Возможно, было больно. Нелегко. Тогда тем более пора отдохнуть. Перед новыми вызовами, новыми целями, мечтами и свершениями.

Стелет перину мягко снежным пухом. Для деревьев, полей и тебя. Пусть все озимые созреют. Пусть всем идеям найдется свое место и время. Пусть все ростки наполнятся силой и соком. Пусть каждый почувствует себя дома. Дома с самыми близкими на рождество. Дома, где царит полное принятие и любовь. Когда можно не бояться быть собой. И подарки совсем неважны. Потому что главный подарок — тепло любящих рук и сердец. Улыбки, объятия и добрый смех. И что-то невыразимое, что всегда бывает там, где любящие друг друга собрались. Где не хочется оценивать и судить. Мериться успехами и хвастаться достижениями. Где достаточно просто быть. Быть. Вместе. Пусть даже только раз в году. Но по-настоящему вместе. Где каждый видит другого, а не свое представление о нем. Где каждый распахивает сердце. И пока за окном медленно кружатся снежные хлопья, в сердце зажигается негасимый огонь.

Декабрь ласково похлопывая по плечу морозным ветром напоминает, что в твоем сердце всегда есть такое место, где ты словно дома. Место, в котором ты всегда любим. Принят, понят и ценен. Безоговорочно. Просто потому, что ты есть. И при желании ты всегда можешь отправиться туда. Где ты остался ребенком, отчаянно нуждающимся в любви. Самое время увидеть этого ребенка, обнять его и свою любовь ему подарить. Пусть это будет лучшим подарком, который ты когда-либо себе делал.

А любящий щедрый Декабрь позаботится об остальных.

Мария Каменская

«Обладать огромными богатствами при отсутствии внутреннего покоя — все равно что умереть от жажды, купаясь в озере», — Парамаханса Йогананда.

Старая мудрая женщина путешествовала в горах несколько дней. Очередным ранним утром, когда она стояла у ручья, чтобы набрать воды, ее внимание привлек блеск одного из камней. Она отложила кувшин в сторону, чтобы попытаться достать его. Как только ей удалось сделать это, она поднесла камень к солнцу, чтобы лучше рассмотреть его.

Оказалось, что это была редкая жемчужина. Она знала многих торговцев, которые обменяли бы на нее все свое имущество. Настолько велика была ее цена. Но, несмотря на это, в жемчужине скрывалось и нечто другое — чистота и элегантность. Утренний свет проходил через драгоценность так, будто она все еще находится под водой. Еще немного полюбовавшись жемчужиной, женщина безмолвно поблагодарила судьбу за находку и сунула ее в сумку, продолжив свой путь.

Вскоре на своем пути она встретила еще одного путешественника, молодого человека, который сильно устал и проголодался. Они обменялись несколькими словами, после чего мудрая женщина пригласила его разделить свой обед. По мере дальнейшего общения женщина узнала, что молодой человек приехал из того города, в который она направлялась. Это было место, где она родилась. Когда они закончили свой обед, молодой человек заметил драгоценный камень в ее сумке.

«Боже мой! — воскликнул он. — Это то, что я думаю?»

«Да, все верно, — ответила женщина с блеском в глазах. Она вынула жемчужину из сумки и поднесла ее к свету. — Я нашла ее за несколько минут до того, как встретила тебя. Хочешь посмотреть поближе?»

«Конечно!», — ответил он, протягивая руки с раскрытыми ладонями.

Женщина вложила драгоценность в его руки и пристально смотрела на молодого человека. «Не может быть…», — прошептал он. Он знал, что этот драгоценный камень имеет настолько высокую цену, что он мог бы обеспечить себе роскошную жизнь до конца своих лет. И пусть мысли о том, что он мог бы прямо сейчас встать и убежать вместе с жемчужиной посещали его, но он отчаянно им сопротивлялся.

Парень не был вором, хотя искушение и было велико. Глядя на мудрую женщину, он задумался о ее положении. Ее жизнь, очевидно, подходила к концу. У нее вряд ли остались родственники в том городе, в который она направлялась. Он робко спросил, готова ли она отказаться от жемчужины.

«Конечно, — сказала она, не моргнув и глазом. — Можешь забрать ее себе».

Она улыбнулась ему, и у него потекли слезы. Молодой человек не мог поверить в свою удачу, которая явилась к нему в лице этой незнакомки. Он пообещал навестить ее в родном городе в ближайшее время.

Но прошло всего несколько дней и женщина снова встретила своего нового знакомого. Он появился поздно вечером и был в той же одежде, в которой она его встретила до этого. Молодой человек сказал, что еще до того, как добраться до следующего поселения, его замучила совесть и он решил вернуться.

«Когда я шел по горной тропе в одиночестве, я понял, что это был настоящий подарок судьбы, — объяснил он. — В первый день я не думал ни о чем, кроме той жизни, которую я мог бы прожить, если бы продал камень. Мысли о всех богатствах, сытости и новом имуществе, которыми я мог бы завладеть, очень соблазняли меня. Но затем, продолжая идти и всё больше углубляясь в размышления, мне показалось, будто я уже прожил эту воображаемую жизнь. И начал понимать, что несмотря на это, в конце пути останусь только я один».

Мудрая женщина внимательно слушала, в ее глазах была заметна смесь восхищения, веселья и понимания. Жизнь не переставала удивлять ее даже спустя столько лет!

Молодой человек достал из своей сумки ту самую жемчужину и вернул ей. «Ваш дар стал самым значительным событием, которое случилось со мной в этой жизни. Теперь я понимаю, что мы сами наделяем смыслом те или иные вещи. И что многое из этого не имеет столь большого значения. Все, что мог дать мне этот драгоценный камень, временно и второстепенно. Вместо этого я бы хотел обладать такой же щедростью и мудростью, которые позволили вам без колебаний подарить мне эту жемчужину. Если я смогу достичь этого, я обрету по-настоящему важное сокровище в этой жизни».