По имеющимся официальным данным, население Китая составляет уже около 1,5 миллиарда человек. При этом население страны, несмотря на многолетнюю политику ограничения рождаемости, продолжает расти. Почему именно китайцы являются самой многочисленной нацией на планете и не займут ли они со временем всю планету?

Нужно сразу же отметить, что китайская цивилизация является наиболее древней на нашей планете. Перестал существовать Древний Египет, могущественные царства Ближнего Востока, города-государства ацтеков, майя и инков. А китайцы успешно живут и развиваются уже более 5 тысяч лет. И, стоит отметить, что их было всегда очень много, если сравнивать с европейцами.

Например, во II-III веке н. э. в восстании «желтых повязок» против династии Хань, участвовало более 2 миллионов человек! При этом уже тогда население Китая составляло около 100 миллионов. В тоже время в Европе, по разным оценкам, проживало в это время от 28 до 40 миллионов человек.

В чем секрет роста населения Китая и почему этого не произошло в Европе, где в Средние века в семьях было по 8-10 детей? Никакого секрета, по большому счету, здесь нет. Дело в том, что для китайской семьи раньше 10 детей было чуть ли не минимумом. В домах простых крестьян иногда подрастали по 15-20 чумазых отпрысков разного пола и возраста.

Богатые жители империи, такие как купцы и чиновники имели по несколько жен и десятки наложниц, которые исправно рожали своему господину малышей. Что касается императорской семьи, то там к улучшению демографической ситуации подходили еще более основательно — у императора династии Хань, уже упомянутой нами выше, было 700-900 наложниц репродуктивного возраста.

В китайской культуре сыновья считались важными для продолжения рода и заботы о родителях в старости.
Браки заключались рано, женщины рожали много детей, так как младенческая смертность была высокой.
Китайцы бережно относились к своим наследникам — любой бедняк смотрел на нового малыша как на еще один дополнительный шанс вырваться из нищеты. Вдруг он вырастет и выбьется в люди? А если нет, то все равно в семье появлялся не просто лишний рот, а ценный помощник в хозяйстве — неприхотливый и бесплатный.

Продолжительность жизни в Китае также была выше, чем в европейских странах. Стоит упомянуть, что даже монархи самых могущественных королевств жили очень немного: король Франции Филипп IV скончался в 46 лет, его сын Людовик X умер в 27, Филипп V — в 29, а Карл IV приказал долго жить в 34 года. Продолжительность жизни рядового подданного, разумеется, была еще ниже.

Даже в очень бедных средневековых китайских семьях встречались пожилые люди в возрасте 60-70 лет. По сегодняшним меркам, учитывая уровень жизни и достижения медицины, это можно представить как 120-140 лет! Причина такого долголетия крылась как раз в крайней нищете большинства китайцев. Многие жители империи годами не видели мяса, питаясь, в основном, простой растительной пищей — сырой или отварной.

Проблема питания всегда была актуальна в Китае, как три тысячи, так и сто лет назад. При огромном количестве населения любые бедствия и просчеты руководства выливались в вымирание миллионов жителей страны. Наиболее известным является «Великий голод» в 1958-1961 годах, который произошел из-за бездарного управления государством коммунистами во главе с Мао Цзэдуном.

Неправильное планирование посевов риса, являвшегося основным продуктом питания китайцев, в середине просвещенного XX века, без войн и природных катаклизмов, убило более 36 миллионов граждан. Голод всегда являлся основным усмиряющим фактором для Китая. Именно традиции питания этого народа и сдерживали тысячелетиями его экспансию на Запад. Китайцы не решались покидать обжитые столетиями места, с полноводными реками, дающими живительную влагу рисовым полям.


Интересно, но существует конспирологическая версия, которая утверждает, что количество китайцев завышено в 2 или даже 3 раза. В подтверждение этого некоторые приводят слова беглого лидера страны Чан Кайши, который в 1962 году в интервью одному тайваньскому изданию сообщил, что коммунисты завышают численность населения, чтобы держать весь мир в страхе перед гигантской по масштабам китайской армией. По его словам, в 60-х годах XX века в стране жило не более 400 тысяч человек.

Российский эксперт по Китаю Кирилл Лотков также ставит под сомнение общепринятую в мире внушительную цифру, утверждая, что назвать можно абсолютно любое число, а вот проверить его будет практически невозможно. С давних времен Поднебесная империя считалась закрытой страной, поэтому независимых подсчетов никогда не было.

Лотков уверен, что миф об огромном населении Китая выгоден как инструмент давления на соседей — цифра 1,5 миллиарда кого угодно заставит с тобой считаться. Его точку зрения поддерживает публицист из Латвии Сергей Васильев, сравнивший общедоступные цифры, касающиеся урожая зерновых.

Васильев обратил внимание на то, что США с населением 300 миллионов человек, собирает ежегодно 485 миллионов тонн зерна и этого количества стране хватает. Китайская Народная Республика отчитывается о сборе 546 миллионов тонн зерна при почти 1,5 миллиардах жителей. Тут, правда, стоит учесть, что основным продуктом в Китае является все-таки рис.

Некоторые указывают и на странное несоответствие в послевоенной численности населения. После войны с Японией (1937-1945) Китай заявил о 30 миллионах погибших, но при этом буквально спустя пару лет радостно рапортовал о 60-миллионном приросте жителей. Можно уверенно сказать лишь одно — если китайские власти и врут, уличить их в этом практически невозможно.

Но в том случае, если китайцев все же столько, сколько они заявляют, как им удается себя прокормить? Судя по всему, Китай уже давно не голодает. Большинство сельскохозяйственных угодий страны расположены вдоль больших рек Хуанхэ и Янцзы. В начале 80-х годов XX века страна, долгое время до этого закупавшая продовольствие за рубежом, смогла себя полностью обеспечить всем необходимым.

В конце 80-х все было уже настолько благополучно, что республика начала экспортировать продовольствие соседям. Многие наши сограждане помнят тушенку «Великая стена», сосиски и паштеты в металлических банках, которые появились на наших прилавках в годы перестройки.

Жизнеспособность огромного аграрного сектора, кормившего страну, поддерживалась простым и эффективным способом, типичным для многих социалистических стран. До начала 2000-х годов жителям сельской местности было запрещено покидать свои деревни и поселки и переезжать в города. Сейчас такое закрепление не практикуется — правительство использует другие методы, чтобы заинтересовать крестьян заниматься сельским хозяйством.

Сегодня для населения, занятого в аграрном секторе, предусмотрены различные льготы. Например, если человек занимается разведением свиней, то его на три года освобождают от уплаты налогов. Кроме этого, он может рассчитывать на беспроцентный кредит для закупки оборудования, если надумает организовать свое производство готовой продукции — колбас или полуфабрикатов.

Достаточно наголодавшийся за свою историю Китай сегодня очень внимательно относится к производству продуктов питания. Коммунистическое правительство страны уверено, что лучше перепроизводство, чем нехватка продовольствия, способная вылиться в бедствие национального масштаба.

В Китае также не скрывают и то, что иногда им проще закупать провизию у менее развитых соседей. Рис в приличных количествах ввозят в страну из Таиланда и Вьетнама, но это говорит уже не о бедственном положении, а о благополучии. С каждым годом в стране повышается качество продуктов питания и народная республика целеустремленно двигается к лидирующим мировым позициям в сфере производства полезной и доступной еды.

А что, если количество китайцев не завышено, а, наоборот, занижено? Существует и такая конспирологическая теория. Всем известно, что в 1979-2015 годы в Китае действовала особая государственная политика ограничения рождаемости. «Одна семья — один ребенок», а если хотите второго или, упаси Бог, третьего, то будьте готовы к внушительному штрафу, который составлял, в зависимости от места проживания, от 4 до 8 среднегодовых зарплат!

Таким образом, многодетность стала привилегией очень обеспеченных семей, а все остальные вынуждены довольствоваться одним отпрыском или… тщательно скрывать пополнение. Не исключено, что сегодня в стране проживает от 100 до 300 миллионов китайцев, рождение которых было скрыто их бедными родителями от официальных властей.

Эти несчастные люди никогда не ходили в детский сад или школу и вынуждены были пополнить огромную армию низкоквалифицированных работников в таких мегаполисах как Шанхай, Гуанчжоу, Пекин и Шэнчжэнь. Эти люди нигде не учитываются, но скидывать их со счетов нельзя, так как у многих из них уже есть свои дети, которые также живут нелегалами в родной стране.

Но если весь мир трепещет от мысли о том, что китайцы скоро заполонят всю планету, то правительство Поднебесной считает, что не все так однозначно. По их мнению население страны катастрофически стареет и, если эта тенденция сохранится, то уже через 20-30 лет работать будет некому и Китай утратит с таким трудом завоеванный статус «всемирной фабрики».

Именно тревога за будущее послужила причиной ослабления ограничения рождаемости в 2015 году. Китайцам разрешили иметь не одного, а двух детей. Опять же — сложно сказать, насколько правдива информация об убыли населения, так как все данные получены исключительно из китайских источников, без их оценки независимыми экспертами.

В январе 2019 года издание South China Morning Post сообщило, что впервые за многие десятилетия, население страны не увеличилось, а сократилось. Журналисты утверждают, что за 2018 год население страны уменьшилось на 1 миллион 27 тысяч человек. Они считают, что причина убыли заключается в том, что молодое поколение отходит от традиционных ценностей и не только не хочет заводить нескольких детей, но и отказывается даже от одного.

Вместо этого современная молодежь Китая отдает приоритет учебе, карьере, бизнесу и развлечениям. Женщин в стране гораздо меньше чем мужчин, образование и медицина платные, а одеть и накормить ребенка с каждым годом становится все сложнее.

Многие считают, что Китай, долгие столетия угрожавший всему миру своим неконтролируемым приростом населения, вскоре начнет вымирать. Такая точка зрения может и является чересчур панической, но сами китайцы видят ситуацию в своей стране именно так.

Китай стал столь многочисленным благодаря благоприятному климату, сильному государству, многодетным традициям и эффективному сельскому хозяйству. Несмотря на современную урбанизацию и снижение рождаемости, огромное население Китая — это результат тысячелетнего естественного роста.

Египетские султаны, семейство Медичи, Мария-Антуанетта и Людовик XVI дарили фарфор другим сильным мира сего, чтобы наладить отношения. Социальный капитал, построенный на обмене дорогостоящими и уникальными вещицами, позволял заключать торговые сделки, военные союзы и поддерживать политические связи. Восточные специи, китайский шелк, диковинные животные, золотые и серебряные украшения составляли конкуренцию фарфору на ниве дипломатических даров. Тем не менее именно он в течение многих веков сохранял статус дорогого и желанного подарка.

Фарфор появился в Китае в XI веке. Изобретение тончайшего белого фарфора стало апогеем тысячелетних поисков и экспериментов. Главным его потребителем был китайский императорский двор, он же контролировал все производства. На Запад фарфор попадал по Великому шелковому пути. Сначала он достигал ближневосточных государств, а затем, часто в виде подарков, отправлялся в Европу. Так, в XV веке султаны Египта задаривали венецианских дожей фарфоровыми изделиями из Китая для поддержания выгодных торговых союзов.

Благоденствие и тех и других строилось на экспорте восточных пряностей в Европу: султаны поставляли специи из Индии, а Венеция, как развитый торговый центр, являлась европейским дистрибьютором восточной роскоши. В условиях нарастающей конкуренции со стороны Оттоманской империи и европейских держав сохранение взаимной симпатии и крепкого союза было необходимым, и в ход шли дорогие подарки. Подаренный султанами фарфор не только поспособствовал укреплению связей, но и остался в истории искусства. На картине «Пир богов» художник Джованни Беллини изобразил голубые блюда времен династии Мин. Это именно тот фарфор, который был подарен дожу Венеции египетским султаном. Работа Беллини является не только значимым произведением эпохи Возрождения, но и первым изображением китайского «белого золота» в западной живописи.

Монополия восточных государств на ввоз фарфора в Европу закончилась с началом эпохи Великих географических открытий. В 1497 году португальский король Мануэл I, отправляя Васко да Гаму в его первую экспедицию в Индию, просил привезти оттуда индийские специи и китайский фарфор. В погоне за установлением собственных торговых контактов с дальневосточными государствами португальцы вскоре добрались и до Китая. Европе больше не требовалось посредничество ближневосточных стран, и груженые фарфором корабли хлынули на Запад.

Казалось бы, растущие объемы импорта фарфора должны были привести к его обесцениванию. Но он, напротив, стал еще более желанным и модным. Ни одно знатное имение не обходилось без этого символа богатства. Европейские монархи и их приближенные устраивали фарфоровые кабинеты, обставляя комнаты по периметру китайскими тарелками, статуэтками и сосудами.

Так в середине XVII века португальская знатная семья Лэнкаштер в своем новоприобретенном дворце Сантош устроила Фарфоровую комнату, главным украшением которой стала коллекция китайского фарфора из 263 блюд. Удивляет не только состав и размах собрания, но и способ его демонстрации. Блюда были вмонтированы в уходящий ввысь пирамидальный потолок. Они заполнили собой практически все пространство, оставив лишь немного места для выступающих вызолоченных элементов. Фарфоровая комната стала жемчужиной дворца, а представленная в ней коллекция позволяет судить не только о китайском искусстве, но и о европейском восхищении Востоком.

Очередной поворот в истории фарфора случился, когда после многолетних неудачных экспериментов, привлечения алхимиков, промышленного шпионажа, интриг и инсинуаций в Европе появилось фарфоровое производство.

В 1710 году в Мейсене открывается первая успешная европейская мануфактура, выпускающая твердый фарфор. За возникновением Мейсенской мануфактуры последовал бум европейской фарфоровой промышленности. В 1718 году в Австрии начинает работу Венская мануфактура Аугартен, в 1740-м — Севрская во Франции. В тот же период собственные производства запускают Италия, Россия и другие страны. Чем ближе становился фарфор, тем больше упражнялись мастера в создании сложнейших произведений. Уникальные вещицы европейского производства, как и китайский фарфор, оседали в монарших коллекциях или становились дипломатическими подарками.

Так, будущий император Павел I и его супруга Мария Федоровна привезли из Франции исключительный туалетный сервиз — подарок Людовика XVI и Марии-Антуанетты. Изготовленный на первой французской фарфоровой мануфактуре, он состоял из 72 предметов, включая зеркало, шкатулки, кувшины, всевозможные сосуды для косметики и парфюмерии. Все они были сделаны в редкой технике «ювелирного фарфора», имитировавшей драгоценные камни. Кроме изображений античных божеств, сервиз украшали портреты французской королевской четы, напоминавшие новым владельцам о дарителях и их теплом приеме. Благодаря подобным знакам внимания Людовик и Мария-Антуанетта, имевшие довольно прохладные отношения с властвующей российской императрицей, смогли наладить связи с будущим монархом и его супругой. Мария Федоровна высоко ценила уникальный подарок и оттого никогда не пользовалась им, но выставила сервиз на почетном месте — в парадной спальне Павловского дворца.

Сегодня фарфор остаётся символом утончённости и мастерства, сочетая в себе вековые традиции и современные технологии. Хотя процесс его производства остаётся верен своим истокам, инновационные подходы позволяют создавать ещё более прочные, тонкие и изысканные изделия. Современный фарфор стал доступнее, но это не лишило его статуса объекта искусства. Коллекционеры по-прежнему ценят редкие антикварные экземпляры, а мастера продолжают экспериментировать с формами и декором, добавляя к классике элементы минимализма или авангарда.

В мире, где техника и функциональность играют важнейшую роль, фарфор сохраняет свою особую магию. Он остаётся не просто материалом, а воплощением истории, культуры и человеческого таланта. Будь то утренняя чашка кофе или роскошный сервиз для торжественного стола, фарфор соединяет нас с искусством, которое переживает века. И хотя мода меняется, его элегантность и утончённость всегда будут вне времени.

Лю Маошан (Liu Maoshan) — выдающийся китайский художник-пейзажист, известный своими изысканными акварельными работами, которые гармонично сочетают традиционные китайские техники с элементами импрессионизма.

Родился в 1942 году в городе Сучжоу, провинция Цзянсу. В 1962 году окончил Институт художественных ремесел в Сучжоу. В настоящее время занимает должность вице-президента Академии китайской живописи в Сучжоу и является членом Китайской Ассоциации художников.

Творчество Лю Маошана отмечено виртуозным сочетанием строгости европейской классической живописи, воздушности современного импрессионизма и отточенной детализации китайской пейзажной традиции. Его работы наполнены лирическим настроением, передающим тонкую красоту природы и городских пейзажей в разное время года и суток.

Художник активно путешествует, представляя свои произведения на выставках в Англии, Японии, США, Гонконге и других странах. Его работы находятся в постоянных экспозициях многих музеев и галерей как в Китае, так и за рубежом. Имя Лю Маошана включено в списки «Кто есть Кто в США» и «Кто есть Кто в мире», что свидетельствует о его международном признании.

Особенностью стиля Лю Маошана является использование серых тонов и создание атмосферы прохлады в пейзажах, что придает его работам уникальный характер и делает их легко узнаваемыми среди произведений других художников.

Творчество Лю Маошана продолжает вдохновлять и привлекать внимание ценителей искусства по всему миру, демонстрируя глубокую связь между традицией и современностью в китайской пейзажной живописи.

Во всех трех странах уделяют большое внимание деталям чайной церемонии. Давайте заглянем внутрь каждой из них и узнаем все тонкости и ритуалы.

Китайцы говорят, что их чайная церемония — это много чая и мало церемонии, а японская — много церемонии, но мало чая. В Великобритании истина где-то посередине. «Вокруг света» рассказывает о национальных традициях заваривания и употребления благородного напитка.

Китай

Название церемонии

Гунфу-ча, что значит «чайное мастерство».

Место

Беседка в саду или закрытое помещение в чайном домике. Гости усаживаются на соломенные коврики вокруг чабаня (столика с поддоном).

Цель

Раскрыть тонкости вкуса и аромата чая, насладиться напитком.

Традиционный вид чая

Качественные улуны: тайваньские, фуцзяньские, гуандунские.

Особенности заваривания

Родниковую воду нагревают до 90–95 °C («шум ветра в соснах»). В ошпаренный чайник из глины (чаху) засыпают улун. Первую заварку не пьют, а сливают сразу в чабань, она нужна для удаления чайной пыли. Снова наливается вода, и чай настаивается в зависимости от сорта 10–30 секунд. Процесс повторяется до 10 раз, пока чай не отдаст весь свой вкус.

Сервировка

Чайная пара состоит из высокой узкой чашки и широкой. Узкая — «небесная» — несет мужскую энергию и отвечает за аромат, широкая — «земная» — несет женскую энергию и отвечает за вкус и цвет напитка.

Еда

Китайцы обычно не едят во время церемонии. За несколько часов до нее не употребляют кислое, острое или сладкое.

Беседа

Принято говорить о чае, хваля его достоинства и обсуждая особенности. Нельзя шуметь и размахивать руками.

Основные правила

Чахэ — специальную емкость с сухим чаем — в начале церемонии передают по кругу, чтобы каждый смог оценить аромат улуна.

Чай наливают в узкую пиалу, ее накрывают широкой. Затем переворачивают, чтобы чай перелился из узкой в широкую. Пьют из широкой маленькими глотками.

За церемонию гости выпивают как минимум семь чашек чая.

В конце церемонии принято благодарить мастера за его выбор чая.

Название

Тяною, то есть «горячая вода для чая». Второе название — садо («путь чая»).

Место

Чайный домик (тясицу) в глубине чайного сада (тянива). К домику ведет каменистая тропинка (родзи). Ступив на нее, человек выкидывает из головы ненужные мысли. Обувь оставляют за порогом. Заходя в тясицу, каждый кланяется — вход специально сделан ниже человеческого роста. Участники церемонии сидят на ковриках (татами).

Цель

Достичь ваби — состояния полного спокойствия и внутренней силы. То есть обрести гармонию с миром.

Традиционный вид чая

Зеленый порошковый чай маття (матча) высшего качества.

Особенности заваривания

Вода нагревается в медном котле. Чай заваривают дважды: сначала крепкий (койтя), потом слабый (усутя). Для крепкого чая из специальной шкатулки засыпают два грамма порошка в чашку, черпаком вливают горячую воду (80 °С) из котла и взбалтывают бамбуковым венчиком (тясэн) до образования пены. Для слабого чая используют в два раза меньше порошка.

Сервировка

Традиционные керамические чашки (тяван) — общая и индивидуальные. Чайный мастер подбирает их в зависимости от сезона. Чем больше на чашке неровностей и потеков глазури, тем чашка ценнее.

Еда

Вагаси — пирожные и конфеты из разных ингредиентов, в зависимости от сезона: бобов, риса, фруктов, сухофруктов, орехов, чая матча. Вагаси едят до чая.

Беседа

Тему задает рисунок или каллиграфическая надпись на свитке, специально для обсуждения помещенном в нише (токонома) напротив входа в тясицу. Говорить принято только о высоком, прекрасном: искусстве, литературе, красоте чайных чашек. Нельзя обсуждать дела и повседневные заботы.

Основные правила

Перед церемонией положено омыть руки и лицо в колодце (цукубаи).

Гости должны внимательно рассмотреть чашки. Мастер представляет каждую.

Утварь должна иметь старый вид — это важный элемент чайной эстетики.

Сначала пьют из общей чашки, в которой заварен койтя. Ее передают по кругу. После завершения круга гости переходят на усутя, который пьют из индивидуальных чашек.

Церемония завершается, когда мастер, извинившись, покидает чайную комнату.

Название

Afternoon tea — «послеобеденный чай». Привычное «файф-о-клок» можно услышать сегодня разве что из уст пожилых британцев и иностранцев.

Место

Чайная (tea room, tea house), отель, ресторан, паб. В аристократической традиции — гостиная в доме. Участники чаепития сидят в креслах за чайным столиком, накрытым белой скатертью.

Цель

Продемонстрировать хорошие манеры за чашкой хорошего чая с изысканными закусками.

Традиционный вид чая

Листовой черный, предпочтительно цейлонский, индийский, бленды.

Особенности заваривания

Чайник прогревают кипятком или в идеале на камине. Засыпают чай из расчета одна чайная ложка на человека, заливают кипятком на 3–5 минут, надевают на чайник вязаный или тряпичный чехол — напиток получается насыщенным и дольше держит тепло. Заварку принято разбавлять молоком, а не водой.

Сервировка

На столе с белой скатертью: чайник, сахарница, молочник, вазочка с вареньем, вазочка со взбитыми сливками, кувшин с горячей водой, ваза с цветами и трехуровневая этажерка, на ней тарелки с едой. Для каждого — фарфоровая чайная пара, десертная тарелка и приборы: нож, вилка, чайная ложка.

Еда

На нижней тарелке этажерки — пальчиковые сэндвичи, их едят первыми. Среди прочих обязательны сэндвичи с огурцом. На среднем ярусе — сконы, традиционные пресные булочки. Их едят со сливками и джемом после сэндвичей. Наверху — разные сладости.


Не принято говорить о политике и работе, а также (в гостях) о личных предпочтениях в еде, чтобы не обидеть хозяйку торжества.

Основные правила

Церемонию проводят примерно после двух и до пяти часов пополудни.

Дресс-код — casual. Спортивная одежда недопустима.

Чашку принято держать большим, указательным и средним пальцами правой руки. Оттопыривать мизинец — признак дурного тона. Блюдце — на уровне груди на левой ладони.

Пальчиковые сэндвичи едят руками.

Автор текста:Наталья Майборода

О знаменитом путешественнике, который порой давал волю фантазии, но вместе с тем старался быть объективным.

В XIII столетии пространственные перемещения, даже в сердце цивилизованного западного мира, были непредсказуемы и чреваты опасностями. Человек, всего лишь побывавший на «другой стороне» Средиземного моря, вызывал у современников целую гамму чувств — любопытство, смешанное с недоверием и завистью. Марко Поло не был первым европейцем на Дальнем Востоке, но он первым рассказал о том, что увидел во время путешествия. И сразу после появления его «Книги» у читателей возникли сомнения — да не врет ли купец? Пристрастное изучение описаний Поло показывает: он был правдив, когда рассказывал о Китае, но многое присочинил, когда писал о сопредельных с ним странах.

«Да-да, так оно в Тибете и бывает, досточтимый друг…» — сорокапятилетний узник генуэзской тюрьмы, взятый не так давно в плен в морском сражении, наморщил лоб, силясь вспомнить, как выглядела та женщина, но не смог. Удивительно: только три лета назад, в 1295 году от Рождества Христова, он вернулся из долгих, почти двадцатипятилетних, странствий по неведомой стране, которую назвал Катаем, но отчего-то все тамошние женщины уже слились для него в одно лицо.

А ведь у него имелся веский повод запомнить хотя бы одну из них. В этом самом Тибете существовал обычай гостеприимства столь полного, что путнику предлагали не только ночлег, кров и стол, но и внимание жены или сестры хозяина — пусть и на одну ночь.

Тем временем сокамерник Рустичелло из Пизы, романтический писака и стихоплет, арестованный за неизвестное преступление, прилежно скрипевший пером под диктовку Марко, кинул на него подозрительный взгляд. Он не знал того, что удивительные «сказки» об острове Никобар, где люди ходят нагими, украшая дома и деревья шелковыми полотнищами, о принцессе Кокачин, невесте персидского царя Аргуня, и многие другие, выходящие из-под его пера, сыграют с читателями, чей мир пока ограничивался на Востоке Иерусалимом, коварную шутку. Публика не испугается, не станет смеяться над «россказнями», а заинтересуется. А еще два века спустя — с точностью почти до года — мореплаватель Христофор Колумб из Генуи, только что не клавший себе под подушку «Книгу» Поло, отправится на поиски восточных стран, описанных венецианским купцом.

Хронология

1245–1247 годы — Плано Карпини отправляется в Каракорум и привозит папе письмо от нового Великого хана Гуюка, сменившего Угэдэя

15 сентября 1254 года — родился Марко Поло

1253–1255 годы — путешествие Виллема де Рубрука ко двору Великого хана Мункэ в Каракорум через Солдайю (Судак) и ставку Батыя в Сара

Около 1259 года — Никколо и Маффео Поло сворачивают купеческую деятельность в Константинополе

1260 год — братья Поло отправляются в путешествие по северному ответвлению Великого шелкового пути

1264 год — Никколо и Маффео входят в посольство, посланное ильханом Хулагу к Великому хану Хубилаю

1265 (66?) год — братья прибывают в Кайфэн на Хуанхэ, где находилась ставка Хубилая

1269 (70?) год — возможное время возвращения Никколо и Маффео в Венецию с просьбой прислать с ними сотню миссионеров для монголов

1268–1271 годы — Sede vacante («Вакантное место»), отсутствие на престоле Святого Петра понтифика между смертью Клемента IV и избранием Григория Х

1271 год — братья Поло берут с собой семнадцатилетнего Марко, сына Никколо, двух монахов и вновь отправляются на Восток, во владения Великого хана

ок. 1273 года — венецианские купцы достигают границ Китая

1275–1292 годы — Марко Поло на службе у Хубилая

1291 год — Хубилай поручает троим Поло эскортировать монгольскую принцессу Кокачин (Cocacin в «Книге» Поло) к жениху — персидскому ильхану Аргону (Аргуню)

1293 или 1294 год — Поло достигают ильханата, которым правит уже сын Аргона, Гайхату

1295 год — возвращение Поло из Персии в Венецию

1298–1299 годы — в генуэзской тюрьме Поло диктует книгу Рустичелло Пизанскому

1324 год — смерть Марко Поло в Венеции

О приключениях Никколо и Маффео в евразийских степях

Итак, мир жил в XIII веке, и если кто-нибудь мог тогда утверждать, что число это несчастливое, то уж никак не почтенные синьоры Маффео и Никколо Поло. Расположившись на маленьком архипелаге в неглубокой лагуне, их родина Венеция удобно «устроилась» возле выходов к морским путям, как будто специально для того, чтобы стать воротами, через которые течет в Европу многокрасочный поток товаров столь же ценных, сколь и экзотических.

Пройдет еще шестнадцать лет, и уже на памяти юного Марко устремится на Ближний Восток в последний, восьмой раз Христово воинство. Оно тоже потерпит неудачу. Под ударами египетского султана Бейбарса падут многие крепости крестоносцев в Сирии и Палестине. Христианский Ближний Восток продержится еще несколько лет: к концу столетия мусульмане займут Триполи, Бейрут, Тир, Сидон … и, наконец, Акру — последний оплот крестоносцев в Святой Земле, где неоднократно бывали купцы Поло. Теперь их ожидали иные маршруты.

Следя за путешествиями старших Поло, мы находимся на вполне твердой почве, хотя бы потому, что данные о них черпаем не только из «Книги», но и из некоторых архивных источников.

Картина в общих чертах получается такая: в середине XIII века Никколо и Маффео жили в Константинополе, где наслаждались всеми политическими и налоговыми привилегиями, которые полагались венецианцам за поддержку, оказанную торговой республикой крестоносцам при создании Латинской империи (1204 год). Точнее — при самом завоевании византийской столицы, когда так отличились головорезы сорок первого дожа Венеции, Энрико Дандоло.

В 1261-м Михаил Палеолог, правитель Никейской империи, возвращает под свой скипетр Константинополь и поджигает Венецианский квартал. Расхожей практикой того времени было ослепление поверженных врагов: вот и захваченных итальянцев ослепили…

Но братья Поло были мудрыми людьми: они вовремя почувствовали изменение ситуации и сочли за благо свернуть бизнес и переселиться в Крым, в хорошо известный нам город Судак (тогдашнюю Сугдею, или Солдайю).

В Крыму ситуация была не легче. Старинный порт, с 1203 года освоенный европейцами и вскоре завоеванный монголами, теперь подвергался все большим притеснениям со стороны Золотой орды. И тогда братья решили не убегать от тайфуна, а двигаться в его центр. Они отправились прямо в Сарай, ко двору ордынского Берке-хана.

В то первое путешествие к монголам Никколо и Маффео прожили в столице на Волге — городе Сарай-Берке — всего год. Поняли, что не хотят обратно в Крым, раздираемый усобицей хана Берке с его двоюродным братом Хулагу — первым монгольским правителем (ильханом) Персии, и двинулись испытанными торговыми путями в Бухару, где застряли еще на три года.

Новый прорыв происходит в 1264 году: братья присоединяются к посольству, отправленному Хулагу к его родному брату и — с 1260 года — Великому хану Хубилаю, осевшему к тому времени в Ханбалыке, более известном миру под китайским именем Бэйцзин, «Северная столица» (в русском языке он стал Пекином). Через много лет Марко рассказывал, как ласково принял «латинян» этот государь, как отпустил их назад с «сопровождающим офицером» монголом Кокетеем и «золотой дщицей» (пайцзой), как потребовал снова прислать к нему уже сотню ученых людей для преподавания «семи искусств» и наказал привезти масла из священной лампады, что горит во храме Гроба Господня в Иерусалиме.

Рассказ об увлекательных приключениях братьев занимает в «Книге» десять коротеньких глав — Марко вообще лаконичен. Возьмем, скажем, главу седьмую — «Как Великий хан спрашивает братьев о делах христиан». Вот образец стиля нашего героя: «Спрашивал он их еще об апостоле, о всех делах Римской Церкви и об обычаях латинян. Говорили ему Николай и Матвей обо всем правду, по порядку и умно; люди они были разумные и по-татарски знали».

Долго ли коротко ли, но братья расстались с Кокетеем на монгольской границе, прибыли в армянскую Киликию, отплыли оттуда в Акру, столицу умиравшего Иерусалимского королевства, и узнали там две печальные новости. Во-первых, умер «апостол» Клемент IV — так Поло называли папу. Во-вторых, та же участь постигла жену Никколо и мать Марко. Значит, пора было домой.

Il milione: рукописи — горят?

Наверное, никого не удивит тот факт, что рукописный оригинал «Книги» Марко Поло, тот самый, что составил Рустичелло в генуэзской тюрьме на популярном в те времена смешанном франко-итальянском наречии, не сохранился. Но известно, что сочинение это очень быстро (в течение нескольких месяцев) разошлось в списках по Европе и получило несколько названий, самое известное из которых — Il Milione — «Миллион». Это имя производят иногда от предполагаемой склонности Поло к преувеличениям («Миллион неправд»), а иногда — от ласкового прозвания самого Marco Emilio Polo — Emilione.

Сам же автор озаглавил свой манускрипт «Divisament dou Monde», «Описание мира». Но нынче — в названиях полный разнобой. Англия предпочитает «Путешествия Марко Поло», во Франции печатают «Книгу Великого хана», другие этот труд определяют как «Книгу о многообразии мира». А чаще всего говорят просто — «Книга Марко Поло».

Она состоит из четырех частей: в первой описаны Ближний Восток и Центральная Азия (дорога в Китай), во второй — сам Китай и двор Хубилая, в третьей — некоторые прибрежные районы Дальнего Востока, Восточной и Южной Азии: Япония, Индия, Шри-Ланка, а также восточный берег Африки (уж вовсе невероятно, чтобы Поло там появлялся). И, наконец, в четвертой книге рассказано о недавних войнах монголов и о некоторых странах к северу от Китая. К примеру, о России, которой автор посвящает такие слова:

«Живут тут христиане греческого исповедания. Тут много царей и свой собственный язык; народ простодушный и очень красивый; мужчины и женщины белы и белокуры. На границе тут много трудных проходов и крепостей. Дани они никому не платят, только немного царю Запада; а он татарин и называется Тактактай» (Речь идет о хане Золотой орды Тохта, или Тохтогу (1290–1312). — Прим. ред.) …Хочу сказать о Росии кое-что, что я забыл. Знайте, по истинной правде, самый сильный холод в свете в Росии; трудно от него укрыться. Страна большая, до самого моря-океана; и на этом море у них несколько островов, где водятся кречеты и соколы-пилигримы, все это вывозится по разным странам света. От Росии, скажу вам, до Норвегии путь недолог, и если бы не холод, так можно было бы туда скоро дойти, а от великого холода нелегко туда ходить. Оставим это и расскажем о большом море».

О путешествии на Восток апостольских послов

Случилось так, что между смертью Клемента IV в 1268 году и избранием его преемника, Григория Х, прошло целых три года. А Поло не могли ехать назад к хану без обещанных ему «специалистов», поэтому — ждали. Тем временем окончательно подрос Марко — ему исполнилось шестнадцать.

С новым понтификом старшие Поло познакомились еще на обратном своем пути, в Палестине, где тот служил легатом Римской церкви и звался Теобальдом Висконти из Пьяченцы. Так что, заняв римскую кафедру, Теобальд-Григорий воспользовался рвением братьев и, выделив им в помощь двух монахов вместо искомой сотни, благословил на путешествие.

Пересказывать подробно маршрут смысла нет: Марко описал его весьма красочно. Отплыв в 1271 году из Венеции, три купца опять пересекли Средиземное море, добрались до Акры, а оттуда — снова водным путем до берегов Малой Азии. Затем прошли по современной Армении, обратились на юг, добрались до Персии и достигли порта Ормуз — на берегу одноименного пролива.

Здесь они надеялись сесть на корабль до Китая, но, убоявшись ненадежности судоходства в Индийском океане, изменили планы и отправились сушей — через Персию в Афганистан, по одному из основных ответвлений Шелкового пути. Перевалили через Памир и — от оазиса к оазису, через Ферганскую долину, с древности славную лучшими лошадьми Востока, добрались до Кашгара.

От Китая их отделяли теперь только пустыни — страшная Такла-Макан и мало уступающая ей Гоби. Торговцы прошли южной кромкой Такла-Макана, где, наконец-то, после всех тягот предыдущего пути имелись и свежая вода, и еда, и вьючные животные. Так называемый Ганьсуйский коридор, соединяющий два песчаных царства, милостиво пропустил караван, и братья достигли крепости Цзяюйгуань — первого пункта на западной оконечности Великой китайской стены.

Как известно, Марко Поло не упоминает об этом величайшем сооружении в своей «Книге», что часто ставится ему в вину скептически настроенными историками, но так ли удивительно подобное молчание? Ведь на долгом своем пути венецианцы видели сотни крепостей и крепостных валов. Они могли просто не осознать важности и величия сооружения, между прочим, почти не задержавшего монголов при завоевании Китая. Да и окончательно стена завершена была лишь после воцарения династии Мин в 1368 году.

Следующая большая остановка на пути купцов — город Дуньхуан, с его пещерами Тысячи будд, искусством рытья гротов и прочими чудесами, откуда уже рукой подать до Ханбалыка-Пекина.

«Три с половиною года, знайте, странствовали они по причине дурных дорог, дождей да больших рек, да потому еще, что зимою не могли они ехать так же, как летом»…

Предшественники Марко Поло

Торговые пути из Европы в Китай и обратно (через оазисы Центральной Азии) существовали по крайней мере со II века до н. э. — в исторических хрониках Поднебесной упоминаются путешествия торговцев в Си-Юй — «Западный край». Очевидно, основные маршруты и тогда примерно соответствовали современным, но лишь в конце XIX века немецкий географ Фердинанд фон Рихтхофен назвал эту дорогу «Шелковым путем»: ведь еще римляне получали по ней именно шелк из таинственной «страны серов» (sericum — на латыни «шелк»), где его якобы счесывали с деревьев.

Доходили до Китая и западные товары — стекло, монеты, украшения. Первыми европейцами на Дальнем Востоке стали несториане, которые уже с VI века добирались до города Чанъань (современная Сиань). Впрочем, они не собирали для европейцев сведения о «новой стране», а заботились лишь об укреплении собственных позиций при дворе династии Тан (618–907) и распространении своего учения.

Далее, между несторианами, к середине X века «выдавленными» из Китая властями, склонявшимися к буддизму, и нашим героем лежат три «темных» столетия — письменные свидетельства о контактах с европейцами отсутствуют. Однако торговля продолжалась, так как и на Западе, и на Востоке мы обнаруживаем в этот период товары с противоположных концов света. При этом путешественники, безусловно, не всегда «следовали до конечной станции», к тому же Шелковый путь имел множество ответвлений.

Первым из описавших свои приключения послов был Джованни де Плано Карпини (ок. 1180–1252), посетивший ставку хана Гуюка в Каракоруме. Он в 1245 году проехал через Киев, донские и прикаспийские степи, Хорезм, Семиречье и Тарбагатай (город в Синьцзяне), чтобы уже через два года вернуться к папе Иннокентию IV с «Историей монголов».

В небольшую оставшуюся «лакуну» между Карпини и Поло вклинился еще один францисканец — фламандец Виллем де Рубрук (1225–1291), в 1253–1255 годах выполнявший особое поручение Людовика IX Святого Французского. Он отправился ко двору уже нового хана, Мункэ, и тоже сочинил о том отчет — «Путешествие в восточные страны». Ни Карпини, ни Рубрук, однако, не были в «застенном» Китае; здесь Марко Поло оказался первопроходцем.

О том, как Марко служил у Великого хана

Хубилай (1215–1294) — внук Чингисхана и формально верховный правитель всех монголов, а также основатель династии Юань, вытеснившей из Китая династию Сун, — был прославлен на Западе именно Марко Поло, причем с минимальным искажением имени: Кубла-хан (именно так его потом станут называть европейские поэты).

В XIII веке империя Чингисхана распалась на четыре части: Кыпчакское ханство (Белая и Золотая Орда), Ильханат, расположившийся в Персии и на Ближнем Востоке, Чагатайский улус в Центральной Азии и Великое ханство, контролировавшее «коренной юрт» — саму Монголию — плюс весь Китай. При Хубилае общая территория монгольской державы достигла максимума: именно он к 1279 году покорил последние независимые земли к югу от Янцзы.

С того момента, как перед грозным завоевателем предстали гости с другого края света, начинаются легенды и «проблемы». Марко заявляет в «Книге»: он-де понравился правителю, тот отметил знание им четырех наречий (точно неизвестно, что за языки это были — скорее всего, турецкий, арабизированный персидский, уйгурский — официальный письменный язык монголов в Китае, и, возможно, азы монгольского-«татарского»).

Странно, что Марко ни словом не упоминает о причудливой местной письменности! Но ведь купеческая практика «в походе» во многом отличалась от торговли на родине, и в первую очередь — способами общения и заключения сделок. Чужой разговорный язык усваивался быстро — того требовал процесс купли-продажи. Но практиковаться в чужом письме, да еще в таком экзотическом, у купцов времени не было. И зачем это письмо им? Ни чеков, ни накладных тогда не существовало. Успеха в далеких землях добивался тот, кто умел говорить, устанавливать доверительный контакт, иными словами, — кто был хорошим коммуникатором. Поло, несомненно, видел образцы уйгурского и китайского письма — последнее присутствует в любом китайском храме, — но отчего-то не упоминает об этом.

Другой вопрос — служба молодого венецианца у Хубилая. Как получилось, что Великий хан давал административные и дипломатические задания чужаку, юнцу двадцати лет от роду? То собрать секретную информацию в нынешней Юньнани (Юго-Западный Китай), то съездить в Ханчжоу, то приглядеть за сбором налогов или за осадой города…

Поло так описывает начало своей деятельности: «Увидел Великий хан Марко — а тот тогда был молодцом — и спросил: „Это кто?“ — „Государь, — отвечал Николай, — это мой сын, а твой слуга“. — „Добро пожаловать“, — сказал Великий хан». Неожиданная удача! Надо, впрочем, иметь в виду: редакции «Книги» разнятся, в одной из них говорится, что венецианец три года губернаторствовал в Янчжоу (примерно между 1282 и 1287 годами), а в других — нет! В то же время монголы довольно широко привлекали к управлению представителей разных народов, которых называли «цветноглазыми» — «сэму». Чаще всего это были уйгуры, но «латиняне» ничем им не уступали.

Зачем венецианец отправился на Восток?

Ответ на этот вопрос формально очень прост: все члены семейства Поло были в первую очередь купцами, причем успешными. Следовательно, путешествовали они не только в сопровождении дипломатов и монахов (эти последние присоединились только ко второму походу венецианской семьи, следовавшей на сей раз с папским посланием), но и с товарами.

Состояние Поло сколотили еще в Константинополе и потом приумножили его в Крыму и на Волге. Какие бы ни ложились дороги перед предприимчивыми итальянцами, они всегда брали с собой экзотические предметы из последнего места пребывания, продавали их по дороге — скажем, в Бухаре после Самарканда — там обзаводились новым товаром (к примеру, тканями и специями) и двигались дальше. В таком режиме они и преодолевали огромные расстояния.

Официальные приемы простых купцов при ханском дворе тоже не должны нас удивлять. Ведь с древнейших времен дипломатия на Востоке, и в особенности в Китае, служила просто «другой формой» торговли. Даже то, что китайцы называли в своих летописях «данью», являлось на самом деле ритуально освященным обменом дарами — «варвары» везли государю своих лошадей, яшму или продукты ремесла, а тот зачастую возвращал им их стоимость в двойном-тройном размере — шелковыми тканями, бронзовыми изделиями, украшениями.

Не составили в этом смысле исключение и Поло. Как и тысячи их безымянных предшественников на Шелковом пути, они, вероятно, не стали распродавать в монгольской столице остаток товаров, сохранившийся после месяцев дороги, а приберегли его для ханской столицы.

Когда Никколо и Маффео с юным Марко предстали перед ханом (два сопровождавших монаха отстали от каравана), они имели при себе для передачи не только послание римского понтифика, но и богатые дары, из числа которых сам Поло упоминает, правда, лишь масло из иерусалимской лампады. Но можно догадаться, что присутствовало там и венецианское стекло (в частности, бисер, который высоко ценился повсеместно), и драгоценности, на торговле которыми специализировались братья.

Выдающийся средневековый арабский путешественник Ибн Баттута (1304–1377) примерно полвека спустя писал: «Китай — самое безопасное и лучшее место в мире для путешественника. Путник один может совершить переход в девять месяцев и ничего не бояться, даже если он нагружен сокровищами. На каждой станции есть гостиница, за которой присматривает специальный офицер с отрядом пеших и конных солдат… С путниками он направляет до следующей станции человека, который должен вернуться с письмом от офицера этой второй станции, подтверждающим, что все прибыли».

Пользуясь этим благоприятным режимом, Марко наверняка и к обратному путешествию в Европу во множестве приобрел уже местных, китайских товаров. «Книга» полна упоминаний о них. По мере же продвижения и по китайской территории, и по другим занятым монголами областям (где, надо полагать, существовали примерно те же порядки) купец расставался с прежними запасами и приобретал новые, с тем чтобы в следующем караван-сарае реализовать и их.

В Тебризе Поло посетил крупнейший в мире рынок жемчуга, привозимого сюда с берегов Персидского залива, из Восточной Африки и Шри-Ланки. Купцы Поло покупали, продавали, пускали в оборот деньги, задерживаясь иногда подолгу на одном месте, и, описав неторопливый круг, возвращались в родную Венецию.

Марко не пишет, что именно он привез из Китая, — вероятно, для его современников приблизительный список таких предметов был очевиден и не представлял интереса, в отличие от рассказов о неведомых странах. Но другие источники косвенно свидетельствуют о «типовом» наборе купца-путешественника. Например, китайские хроники повествуют: в XI–XII веках в Кантоне, Ханчжоу и других портах до 10% от стоимости самого товара поднялись налоги на вывозимые жемчуг и камфару, до 30 — на черепаховый панцирь и пихтовое дерево (платили, естественно, натурой). Вывод ясен — всем этим и торговали.

О том, как создавалась «Книга»

Сомнения в том, что наш герой действительно путешествовал в Китай, имеют под собой основания. В «Книге» масса ошибок, домыслов, преувеличений и пропусков. Современный человек, живущий на Земле, лишенной белых пятен, покоривший оба полюса, развивающий космический туризм и лишь изредка верящий в инопланетян, не осознает, как работало сознание средневекового негоцианта.

«Книга» Марко Поло — повествование купца XIII века. В этой характеристике важны все три слова. Во-первых, тогдашнее «повествование» подразумевало сознательное включение в текст диковин. Тут и «темные острова», где никогда не бывает солнца, и люди с собачьими головами, и неправдоподобно огромные рыбы… Они сами возникают в памяти рассказчика, когда речь заходит о непривычном укладе жизни, особенно если этот рассказчик не понаслышке знает, что такое, скажем, «бестиарий». Или читал то, что полагалось читать людям его круга. Например, «Александрию» — греческую повесть об Александре Македонском конца II или начала III века, полную фантастических рассказов о неведомых странах.

Марко хорошо знал это сочинение — он дискутирует с ним, рассказывая о нынешнем Дагестане (в земли которого включает Грузию), и в данном случае — наоборот, отвлекаясь от чудес, проявляет себя аналитиком. К примеру: в старинной повести Александр строит между горами Кавказа и Каспийским морем крепость для защиты от татар. Но нет, возражает Поло: «то были не татары, а куманы (кыпчаки) и другие времена: татар в то время не было».

В Европе XIII века книги еще не печатали (в отличие от того же Китая, да только Поло о том не упомянул), а переписывались от руки, и их, естественно, было мало. Зато в тех, что существовали, теснятся порождения ума сколь проницательного, столь и мало знающего о другом, внешнем мире. Сколь богатого воображением, столь и — добросовестного. С легкой руки Франсиско Гойи мы любим повторять: «Сон разума рождает чудовищ». Не только невежество — законы жанра рождают их в не меньшем разнообразии и количестве.

Итак, что же поставили в вину венецианскому путешественнику? Где поймали его за руку и кто поймал?

В тисках средневековой «логистики»

Организация караванной торговли на дорогах Великого шелкового пути была отработана веками. В «западных» областях, до Центральной Азии — брали для вещей телеги и повозки, запряженные быками, а также вьючных лошадей (так указывает Рубрук). Сами путешественники тоже передвигались верхом. Перевалив же через Памир, где-то по дороге к Кашгару и вдоль южной части Пути, окаймляющей пустыню Такла-Макан, — пересаживались и перегружали поклажу на верблюдов, которые «двигали» караван — от оазиса к оазису, от постоялого двора к базару, от крепости к крепости.

После Дуньхуана, первого китайского форпоста на Западе, — снова на конях и повозках… Никакой специальной личной охраны у путников, как правило, не имелось, за исключением редких случаев. Скажем, на обратном пути из первого похода братья Поло, согласно выданной им золотой ханской пайцзе (своего рода «подорожной»), получили нескольких провожатых. А в остальных случаях — передвигались они как все «нормальные» купцы той эпохи: то одни, то прибившись к какому-нибудь большому попутному каравану.

В «Книге» Марко указывает расстояния между пунктами в дневных переходах, и мы можем заметить по некоторым географическим данным, что средний такой переход составлял в XIII–XIV веках 20–25 километров.

Почему венецианский купец оказался фантазером

Довольно долго факт продолжительного пребывания Поло на Дальнем Востоке не вызывал ни у кого сомнения. Ни Г. Потье, профессор Парижской школы восточных языков и редактор французского издания «Книги» 1865 года, ни выдающийся востоковед Анри Кордье, ни британский полковник, географ и историк сэр Генри Юл, к 1903 году выпустивший три издания «Путешествия Марко Поло» на языке Шекспира и Дрейка, — никогда не сомневались в присутствии венецианского юноши при дворе Хубилая.

Или вот — 1906 год. Француз Поль Пельо проводит экспедицию по приблизительному маршруту Марко из России в Китай. Теми же древними дорогами устремляются в Центральную Азию швед Свен Хедин и прославленный английский археолог Орел Стейн, название труда которого — «Развалины пустынного Катая» — содержит аллюзию на знаменитый источник. Знаете, что лежало в переметных сумах шведа и британца вместо путеводителя? Угадали: «Книга» Марко Поло.

Но вот наступил конец скептического ХХ века, астрономы с математиками задумались о «всемирном хронологическом заговоре», расцвела компаративистика (историческое языкознание), китаеведы стали читать тюркологов, и все вместе — средневековых путешественников.

Еще в 1966 году поднялся первый голос против венецианца: немецкий монголовед Герберт Франке из Мюнхена опубликовал в одном из научных журналов Гонконга сенсационную статью. По мнению Франке, Поло… позаимствовал главы, посвященные Китаю, из ныне утерянной арабской энциклопедии и, скорее всего, до Дальнего Востока вовсе не доехал.

Так что когда в 1995 году мисс Фрэнсис Вуд, директор Китайского отделения Британской национальной библиотеки, пошла дальше, ее маленькая книжка «Действительно ли Марко Поло был в Китае?» была встречена благосклонно. В своей работе мисс Вуд тоже пыталась доказать, что венецианец в Срединную империю не путешествовал, а был простым компилятором, в жизни своей не двинувшимся дальше венецианских торговых форпостов на Черном море и в Константинополе.

Еще через два года в Лондоне выходит и вовсе таинственная книжка Дэвида Сэлбурна с длинным, стилизованным «под старину» названием «Город Света: тайный дневник человека, приехавшего в Китай за четыре года до Марко Поло». Автор пишет о просвещенном еврейском купце Якобе из Анконы (город в Италии), утверждая, что тот достиг Китая в 1271 году и записал свои впечатления. Однако оригинальный текст так и не был предъявлен публике, даже в фотокопиях. Пока приходится довольствоваться объяснением, что истинный владелец манускрипта «тщательно бережет инкогнито». Общественность пытается надавить на Сэлбурна, но тот не сдается.

Так вот, якобы Марко все списал у Якоба. Но был ли Якоб? Нет ответа.

Ну и, наконец, в 1999 году еще несколько сотен страниц, обличающих средневекового купца, пишет некто Дитмар Хенце. В духе постмодернизма он объявляет всю историю Il Milione грандиозной мистификацией («der kolossalste Schwindel»).

На чем же основаны все эти обвинения? На нескольких позициях или тематических «блоках»:

§ 1. «In absentia» («заочно») или «ex silentio» («по умолчанию»)?

Ни Марко, ни Никколо, ни Маффео Поло ни словом не упомянуты в китайских источниках. Аргумент серьезный: китайская история — самая документированная в мире. Начиная с первого централизованного государства Цинь (221–206 годы до н. э.) при императорском дворе создавались дотошные династийные летописи — в соответствии с четким каноном, включавшим в себя раздел «Лечжуань» («Биографии»).

Этого биографического раздела не миновал ни один выдающийся иностранец, а тем более — достигший императорского двора и милостиво при нем принятый. Тут есть свои сложности: в китайском языке ограниченное количество слогов, а потому нелегко опознать в Ли Мадоу итальянского миссионера XVI–XVII веков Маттео Риччи, а в Лан Шинине художника XVIII века — Джузеппе Кастильоне.

Потье, правда, попытался отождествить нашего героя с неким По-ло, упомянутом в биографическом разделе «Юаньши» династийной истории Юань… Но на самом деле это не тот Поло! Речь идет о монголе Болад-ага, которого араб Рашид ад-Дин (1247–1318) в «Истории монголов» называет Пуладом.

И это только первый козырь. В рукаве у Фрэнсис Вуд таких еще много. Марко Поло не пишет ни о китайском чае, ни об обычае бинтовать женщинам ноги, чтобы те оставались крошечными (это варварство отметит Одорико Порденоне, путешественник XIV века), ни даже о книгопечатании. Таких пропусков англичанка набирает на четыре главы! Наконец, самое существенное: венецианец заявляет, что, будучи официальным представителем хана, вместе с отцом и дядей помог завершить кровавую осаду Сянъяна — города в современной провинции Хубэй.

«Говорили тут два брата и сын, господин Марко: «Великий государь, есть у нас мастера, делают они такие снаряды, что большие камни бросают; не выдержит этот город; станут машины бросать камни, тут он и сдастся. […] По милости Николая, Матвея да Марка вышло так, и немалое то было дело». Да только вот беда: монголы овладели Сянъяном в 1273 году, когда семейство Поло только въезжало в Китай…

И все-таки уже здесь, на дальних подступах к истине, вступимся за венецианца. «В списках не значится» не означает «не был», наука не стоит на месте: возможно, китайскому «псевдониму» Поло еще предстоит быть расшифрованным. Существует масса локальных источников, которые почти никто не изучал с целью обнаружить в них именно имена членов семейства Поло. С Сянъяном дело обстоит сложнее, но вполне вероятно, что Марко просто приписал себе чужие заслуги. Что же касается метательных орудий, то монголы не нуждались в консультациях венецианцев, поскольку имели собственные превосходные катапульты.

§ 2. Где находится Шессиемюр?

Критики совершенно запутались в маршрутах Марко Поло: его многочисленные выезды из Ханбалыка трудно восстановить по «Книге» четко и последовательно. Тем более — почти не идентифицируются упомянутые автором китайские и монгольские топонимы (особенно в провинции Юньнань). Для той области науки, которая называет себя исторической географией, Il Milione представляет непаханое поле. Не легче обстоит дело и с другими странами, где побывал или не побывал Марко. Скажите на милость, что такое Камади? А Реобарл? Шессиемюр? О какой-такой Кала Атаперистан, «крепости огнепоклонников», толкует путаник-венецианец? Неудивительно, что «враждебный лагерь» отказывает ему в достоверности потому, что таких названий нельзя обнаружить в известных источниках. Или все-таки можно?

И тут заметим не без гордости, что мировой науке сильно помогли отечественные специалисты — в частности, переводчик и комментатор «Книги», петербургский профессор-буддолог Иван Минаев (1840–1890). Камади оказался Каманди, Каманду или Шамандом — городом торговцев в восточной части Ирана, на пути к Ормузскому проливу (ныне развалины его находятся возле селения Керимабад). Реобарл — это Робарл или Беобарл, местность между Керманом и тем же Ормузом (ныне — Бендер-Аббас). А Шессиемюр — это просто Кашмир. Кажется, мы пока не можем локализовать эту конкретную крепость парсов-зороастрийцев. Тем лучше. Значит, есть над чем поработать.

§3. Что в имени тебе?..

Наблюдательные комментаторы, в частности Поль Пельо, подметили, что большинство китайских названий и личных имен воспроизведены в «Книге» не в китайском, а, скорее, в персидском варианте. Например, Янгуи вместо Янчжоу, Фуги вместо Фучжоу и так далее. Француз находит соответствия этих форм тем, которые приводит Рашид ад-Дин. Такова ситуация и с самим Ханбалыком, «городом хана», упоминающимся у мусульманского историка в той же форме. Возникает вопрос: не услышал ли Марко все эти слова на ближневосточных постоялых дворах? Или прочел в арабских хрониках?

По размышлении и эта проблема представляется надуманной. Если до сих пор не на жизнь, а на смерть бьются поклонники «суси» и «суши», если в китайском ресторане в Москве можно вместо «гулаожоу» (говядины под сложными соусами) получить «гуляороу» — и это в XXI веке, когда китаеведение обеспечило мир официальной системой транслитерации, — то что говорить о столетии XIII, когда ухо одного путешественника слышало «Манчестер», а другого — «Ливерпуль»?! Да и основным «купеческим» языком на Востоке служил как раз персидский: китайский был ему не указ. Приведем в этой связи наглядный литературный пример:

«В стране Ксанад благословенной
Дворец построил Кубла Хан,
Где Альф бежит, поток священный,
Сквозь мглу пещер гигантских, пенный,
Впадает в сонный океан».

О боже, скажет читатель. Где это? Безусловно, речь идет не о том Китае, который мы четко представляем себе на карте Евразии, упирающимся в Тихий океан. А ведь английский поэт Сэмюэл Колридж написал своего «Кубла-хана» за два года до завершения просвещенного XVIII века. Через добрых 500 лет после поездки Марко, Никколо и Маффео. И Ксанаду при этом — не плод больного воображения поэта. Автор имел в виду Шанду («Верхнюю столицу») — летнюю резиденцию Хубилая, но с правильным транскрибированием китайских слов явно не дружил. Так чего же требовать от купца, сидевшего в тюрьме без дневников и вспоминавшего далекую чужую страну?

…Скажем с полной уверенностью: Марко описал массу мест, в которых не был, но о которых — слышал. Он этого не скрывает, а, напротив, пишет с трогательной купеческой основательностью: «…наша книга расскажет ясно по порядку, точно так, как Марко Поло, умный и благородный гражданин Венеции, говорил о том, что видел своими глазами, и о том, чего сам не видел, но слышал от людей нелживых и верных».

Ни Вуд, ни Франке не заметили: Поло не видел даже Самарканда (туда ранее заезжали его родственники), не посетил он Каракорум, вряд ли ступала его нога на территорию Бирмы и Бенгалии, Тонкина и Японии. А ведь сколько диковин рассказал он хотя бы об этой последней. И жители-то там белые, и золота много — не только полы во дворце правителя выложены им, но и крыша! Не потому ли потом так стремились к «острову Чипангу» сподвижники Колумба?

А сколько фантастических на вид описаний присутствует в книге! То в каком-то закавказском озере на Пасху появляется рыба, дотоле там весь год отсутствовавшая. (Тут мы, правда, разочаруем скептиков: происходит это в озере Севан из-за подъема уровня воды во время таяния снегов, которое приходится на время Великого поста.) То благочестивый сапожник, ранее собственноручно высадивший себе шилом глаз, чтобы не смотрел на женские ножки, заставляет передвинуться гору и тем спасает единоверцев от неминуемой гибели от руки «сарацинского калифа». То расскажет о Старце горы, ассасинах и их очарованном сне, а то и вовсе о единороге или птице с гигантскими крыльями, способной унести слона (и мы немедленно вспоминаем арабскую птицу Рух).

Перебор? Вряд ли. Не стоит грозить автору пальцем. Мифологическое сознание даже такого трезвого человека, как венецианский купец, говорило ему: «Мир полон неизвестных чудес. Я в них верю — поверьте и вы».

По легенде, священник попросил Марко сознаться на смертном одре: нагородил, мол, в книге всяческой лжи. «Я не рассказал и сотой части того, что было», — выдохнул на прощание венецианский купец. В этом сомневаться не приходится.

Приключения «книги»

«Книге» Марко Поло на долгом ее веку пришлось попутешествовать не меньше, чем автору. О судьбе оригинала, писанного рукой Рустичелло, сведений не сохранилось. А вот достоверно установленным владельцем одной из первых роскошно иллюстрированных копий был Иоанн Бесстрашный, герцог Бургундский (1371–1419): именно как его подарок она значится в описи имущества герцога Жана Беррийского.

После смерти герцога книга перешла к семейству Арманьяк, затем — на какое-то время пропала, чтобы всплыть в начале XVI века в библиотеке короля Франциска I. Теперь этот список хранится в парижской Национальной библиотеке и датируется как раз первыми годами XV столетия, когда правил Иоанн.

Книгу иллюстрировали лучшие художники своей эпохи: знаменитые мастера из Бусико (37 миниатюр), а также из Эгертона и Бедфорда (44). В севильской Колумбовой библиотеке сохранился экземпляр «Книги» Поло, принадлежавший первооткрывателю Америки, с пометками владельца на полях. Том был выпущен на латыни между 1485 и 1490 годами, перед первым путешествием великого генуэзца. Экземпляры последующих изданий Il Milione сохранились уже во множестве.

О том, как защищается купец, о королях и фарфоре

Сомневаться не приходится еще и потому, что имеются также побочные свидетельства похождений Поло. В качестве примера можно привести рассказ о том, как завершились приключения венецианца в Китае.

Хубилай долго не хотел отпускать от себя купцов, хотя они уже давно просились на родину. Но тут помог случай. Приблизительно в конце 1291 года персидский ильхан Аргон прислал ко двору трех послов, с тем чтобы те привезли ему невесту — монгольскую принцессу Кокачин. Невеста послам понравилась, Великий хан согласился на династический брак, а Поло, сдружившийся с послами, все-таки сумел добиться позволения отправиться с ними домой.

И тут наконец-то сходятся целых три источника: «Книга», хроника Рашид ад-Дина и указ Хубилая! Венецианец называет трех персидских послов: Улатая, Апуска и Кожа, араб в своем «Сборнике летописей» — второго из них, те же имена фигурируют в тексте богдыханского рескрипта. Что же, выходит, и с источниками все не так плохо?..

Есть и другие совпадения: текст не ошибается во многих датах. Поло отправились в Китай после избрания папы Григория Х (1271 год) — верно. Они вернулись в Венецию в 1295 году, спустя 17 лет, проведенных в Китае, — тоже верно (этот факт подтверждают архивы Венецианской республики). Верны даты тюремного заключения путешественника, последовавшего за морским сражением венецианцев с генуэзцами. В завещании (1324 год) Поло упоминает монгольского раба — оно тоже хранится в городском архиве.

И все же основная ценность «Книги» — в том, что представляет она собой не обыкновенный дневник путешественника и даже не руководство для путешествующего средневекового купца. Это замечательный литературный путеводитель с огромным количеством практической информации. В нем указаны расстояния между населенными пунктами в дневных переходах, приводятся перечни сельхозпродуктов, живности, полезных ископаемых, ремесленных товаров, присутствуют религиозные и политические наблюдения…

Интересуют Поло и пейзажи (например, романтическое описание сучжоуских и ханчжоуских мостов), и обряды, и традиции. Не забывает он рассказать о роли женщины на Востоке, делая это даже с особым вкусом, повествуя о гаремах, женах и наложницах ханов и о тех самых «женщинах для гостей», с которых мы начали свой рассказ. А еще именно Поло поведал Европе о монгольских суевериях, о статусе императора в Катае, о бумажных деньгах и фарфоровых чашках.

А пока Игорь де Рашевилтц из Канберры и Уго Туччи из Падуи отвечают Фрэнсис Вуд гневными статьями, отстаивая доброе имя и заслуги венецианского купца, давайте скажем себе: да, мы знаем далеко не все об этом путешествии. Да, оно исполнено преувеличений и сказок. Да, автор Il Milione многое выдумал. Но он все-таки был в Китае.

Материал опубликован в журнале «Вокруг света» № 3, март 2007, обновлен в апреле 2024

Автор текста: Динара Дубровская

Цзэн Сяо Лянь (Zeng Xiao Lian) обладает талантом реалистичного изображения птиц, которые поражают своей детализацией и точностью исполнения, уникальной изысканностью и утонченностью. Картины Zeng Xiao Lian не только обладают достоверностью изображения и волшебной красотой, но и показывают, насколько прекрасна наша природа.

Цзэн Сяо Лянь (Zeng Xiao Lian) родился в 1939 г. в провинции Юньнань, Китай. Долгое время работал старшим инженером Ботанического Исследовательского института Академии Наук Китая, и всегда любил рисовать.

Со временем любовь к искусству и природе, переросла в желание передать ту красоту, что нас окружает, и Zeng Xiao Lian получил художественное образование в Пекине.

В наше время картины и иллюстрации Цзэн Сяо Лянь участвуют в выставках разных стран, в том числе в США, Канаде и Австралии, а в Китае опубликовано около пятидесяти книг с его иллюстрациями, в том числе – «Китайская Флора», «Флора и Рододендроны Юньнаня», и др.

Стоит заметить, что в рунете часто пишут имя и фамилию, как — Зенг Ксяо Лянг что неверно.
В этой публикации смотрите картины Zeng Xiao Lian из серии — Птицы.

В большинстве мифологий имеются общие сюжеты о происхождении всего сущего: выделении элементов порядка из изначального хаоса, разъединении материнских и отцовских богов, возникновении суши из океана, бесконечного и безвременного. Вот самые интересные мифы и легенды о сотворении мира.

У древних славян было много легенд о том, откуда произошел мир и все, его населяющи Сотворение мира началось с заполнения его Любовью.

У карпатских славян есть сказание, согласно которому мир был создан двумя голубями, которые сидели на дубе среди моря и думали, «как свет основать». Решили спуститься на дно морское, взять мелкого песку, посеять его, а с него пошла бы «черная землица, студена водица, зелена трава». А с золотого камня, который тоже добыт на дне морском, — пошло бы «синее небо, светлое солнце, ясен месяц и все звезды».

Согласно одному из мифов, изначально мир был окутан тьмой. Там находился лишь прародитель всего сущего — Род. Он был заключен в яйце, но сумел породить Ладу (Любовь), и ее силой разрушил скорлупу. Сотворение мира началось с заполнения его Любовью. Род создал царство небесное, а под ним — поднебесное, отделил Океан от вод небесных твердью. Затем Род разделил Свет и Тьму и родил Землю, которая погрузилась в темную бездну Океана. Из лица Рода вышло Солнце, из груди — Луна, из очей — звезды. Из дыхания Рода появились ветра, из слез — дождь, снег и град. Голос его стал громом и молнией. Затем Род родил Сварога и вдохнул в него могучий дух. Именно Сварог устроил смену дня и ночи, а также создал землю — помял в руках горстку земли, которая затем упала в море. Солнце обогрело Землю, и запеклась на ней корочка, а Луна остудила поверхность.

По другому сказанию, мир появился в результате сражения героя со змеем, который сторожил золотое яйцо. Богатырь убил змея, расколол яйцо, а из него вышли три царства: небесное, земное и подземное. Есть и такая легенда: в начале не было ничего, кроме безбрежного моря. Утка, пролетая над морской гладью, уронила яйцо в водную пучину, оно раскололось, из нижней части его вышла «мать-сыра земля», а из верхней — «встал высокий свод небесный».

Египетская концепция сотворения мира

.

Творцом и первосуществом считался Атум, который возник из Нуна — первичного океана. В начале не было ни неба, ни земли, ни почвы. Атум как холм вырос посреди мирового океана. Есть предположение, согласно которому, форма пирамиды также связана с представлением о первичном холме.

Египетский бог Атум поглотил свое же семя, а затем изрыгнул на свет двоих детей После Атум оторвался от воды с большим усилием, воспарил над бездной и произнес заклинание, в результате которого вырос среди водной глади второй холм — Бен-Бен. Атум сел на холм и стал размышлять, из чего ему творить мир. Так как он был один, то поглотил свое же семя, а затем изрыгнул бога воздуха Шу и богиню влаги Тефнут. А первые люди появились из слез Атума, который ненадолго потерял своих детей — Шу и Тефнут, а потом вновь обрел и расплакался от радости. От этой пары, рожденной Атумом, произошли боги Геб и Нут, а те, в свою очередь, родили близнецов Осириса и Исиду, а также Сета и Нефтиду. Осирис стал первым богом, убитым и воскресшим для вечной загробной жизни.

Греческая концепция сотворения мира

В греческой концепции первоначально был Хаос, из которого появилась земля Гея, а в недрах ее глубоко залегала бездна Тартар. Хаос породил Нюкту (Ночь) и Эреб (Мрак). Ночь же породила Танат (Смерть), Гипнос (Сон), а также мойр — богинь судьбы. От Ночи произошла богиня соперничества и раздора Эрида, которая породила Голод, Скорбь, Убийства, Ложь, Изнурительный труд, Битвы и другие неприятности.

От связи Ночи с Эребом родился Эфир и сияющий день. Гея же родила Уран (Небо), затем из глубины ее поднялись Горы, а по равнинам разлилось Понт (Море). Гея и Уран породили Титанов: Океан, Тефию, Япета, Гипериона, Тейю, Крия, Кея, Фебу, Фемиду, Мнемозину, Кроноса и Рею.

Кронос при помощи матери сверг отца, захватив власть и взяв в жены сестру Рею. Именно они создали новое племя — богов. Но Кронос опасался своих детей, ведь сам когда-то сверг своего же родителя. Потому-то он проглатывал их сразу после рождения. Одного ребенка Рея спрятала в пещере на Крите. Этим спасенным младенцем был Зевс. Бога вскормили козы, а плач его заглушали ударами медных щитов. Повзрослев, Зевс поборол отца Крона и заставил его изрыгнуть из чрева братьев и сестер: Аида, Посейдона, Геру, Деметру и Гестию. Так пришел конец эре титанов — началась эпоха богов Олимпа.

Скандинавская концепция сотворения мира

Скандинавы считают, что до сотворения мира была пустота Гинунгагап. К северу от нее лежал замерзший мир мрака Нифльхейм, а к югу — огненная страна Муспелльхейм. Постепенно мировая пустота Гинунгагап заполнилась ядовитым инеем, который превратился в великана Имира. Он был предком всех великанов-морозов. Когда Имир заснул, то пот стал капать у него из подмышек, и эти капли превратились в мужчину и женщину. Из этой воды образовалась также корова Аудумла, чье молоко пил Имир, а также второй родившийся из пота мужчина — Бури.

Сын Бури Боре Бор женился на великанше Бестле и было у них три сына: Один, Вили и Ве. По какой-то причине сыновья Бури ненавидели великана Имира и убили его. Затем они отнесли тело его в центр Гинунгагапы и создали мир: из плоти — землю, из крови — океан, из черепа — небо. Мозг Имира разбросали по небу, получились облака. Ресницами Имира они отгородили лучшую часть мира и поселили там людей.

Капли пота из подмышек скандинавского великана Имира превратились в мужчину и женщину. Самих же людей боги создали из двух древесных сучков. От первых мужчины и женщины произошли все остальные люди. Для себя боги построили крепость Асгард, где и поселились.

Китайская концепция сотворения мира

В Китае считают, что Вселенная когда-то имела форму огромного куриного яйца, в котором зародился первопредок Паньгу. Он спал в яйце 18 тысяч лет, а, проснувшись, начал искать способ выбраться наружу. Паньгу прорубил топором скорлупу. Два начала — светлое, образованное духом Ян, и темное, образованное духом Инь, стали небом и землей соответственно. Паньгу встал на землю и уперся головой в небо, чтобы не дать им опять смешаться и превратиться в хаос. От вдохов его поднимались ветры, от выдохов — гремел гром, день наступал, когда великан открывал глаза, а когда закрывал — опускалась ночь. Каждый день Паньгу подрастал на 3 метра, благодаря чему небо становилось выше, а земля — толще. Люди получились из паразитов, которые ползали по телу китайского первопредка Паньгу. Паньгу простоял 18 тысяч лет и умер, а голос его стал громом, вздох — ветром и облаками, левый глаз — солнцем, правый — луной, туловище — четырьмя сторонами света, кровь — реками, плоть — почвой. А вот люди получились из паразитов, которые ползали по телу Паньгу.

Зороастрийская концепция сотворения мира

Ахриман загрязняет воду, насылает смерть на первого человека Гайомарта и первобыка. Но от первого человека рождаются мужчина и женщина, от которых пошел род человеческий, а от первобыка происходят все животные. От столкновения двух противоборствующих начал весь мир приходит в движение: воды обретают текучесть, возникают горы, движутся небесные тела. Чтобы нейтрализовать действия «вредных» планет, Ахура-Мазда к каждой планете приставляет своих духов.

Третий период существования мироздания охватывает время до появления пророка Зороастра. В этот период действуют мифологические герои Авесты: царь золотого века — Йима Сияющий, в царстве которого нет ни жары, ни холода, ни старости, ни зависти — творения дэвов. Этот царь спасает людей и скот от Потопа, построив для них специальное убежище. В числе праведных этого времени упоминается и правитель некой области Виштаспа, покровитель Зороастра.

На протяжении последнего, четвертого периода(после Зороастра) в каждом тысячелетии людям должны являться три Спасителя, предстающие сыновьями Зороастра. Последний из них, Спаситель Саошьянт, решит судьбу мира и человечества. Он воскресит мертвых, уничтожит зло и победит Ахримана, после чего наступит очищение мира «потоком расплавленного металла», а все что останется после этого, обретет вечную жизнь.

Шумерская концепция сотворения мира

Мифология Междуречья является наиболее древней из всех известных в мире. Возникла она по самым минимальным оценкам, в 4-ом тысячелетии до н.э.

В начале времен были только два бога, которые олицетворяли пресные (бог Апсу) и соленые воды (богиня Тиамат). Воды существовали независимо друг от друга и ни когда не пересекались. Но однажды соленые и пресные воды перемешались и на свет появились старшие боги — дети Апсу и Тиамат.

Вслед за старшими богами появилось и множество младших богов. Но мир до сих пор еще состоял из одного лишь хаоса, богам было тесно и не уютно в нем, о чем они часто жаловались верховному Апсу. Жестокому Апсу это все надоело и он решил уничтожить всех своих детей и внуков, но в битве не смог одолеть своего сына Энки, коим он был повержен и разрублен на четыре части, которые превратились в сушу, моря, реки и огонь. За убийство мужа захотела отомстить Тиамат, но она также потерпела поражение от младшего бога Мардука, который для поединка создал ветер и бури. После победы Мардуку достался некий артефакт «Ме», определяющий движение и судьбу всего мира.